Мудрость снежной тропы

Всегда у нее находилась улыбка и ободряющее слово; в них она не отказывала даже последнему носильщику. По мере того как дорога становилась труднее и глуше, она, казалось, все крепла и набиралась новой силы. А когда Ка-Чукти и Гоухи (которые хвастались, будто им известна всякая отметинка на этой дороге, как ребенку – кожаные полосы своего тепи), наконец, признались, что не знают, где находятся, она подала голос милосердия среди мужских проклятий. Она пела им в тот вечер до тех пор, пока они не почувствовали, что усталость свалилась с них и что они готовы встретить будущее с надеждой. А когда появился недостаток в пище и каждая скудная порция ревниво отмеривалась, она восстала против всех махинаций своего мужа и Ситки Чарли, требуя и получая такой же паек, как и остальные, – не больше и не меньше.

Ситки Чарли гордился своим знакомством с этой женщиной. Что-то новое и неизведанное вошло в его жизнь благодаря ее присутствию. До тех пор он сам себе был хозяином, поворачивался направо или налево без чьей-либо указки; он сформировал свой характер, следуя только своим импульсам, воспитал свое мужество, не считаясь ни с чем, кроме своей воли. Теперь же он впервые почувствовал, что кто-то извне воззвал к его лучшим чувствам. Один только одобрительный взгляд ясных глаз, одно благодарное слово ясно звенящего голоса, одно легкое движение улыбчивых губ – и он шел много часов в блаженном опьянении. Это было новым стимулом для его мужества, ибо в первый раз в жизни он сознательно гордился своим знанием снежной тропы. Они вдвоем все время ободряли падавших духом товарищей.

Лица обоих мужчин и женщин просияли, когда они заметили его, так как в конечном счете он был тем посохом, на который они опирались. Но Ситка Чарли – по своему обыкновению твердый, – скрывая страдание и радость под железной невозмутимостью, спросил о состоянии остальных, осведомил их о расположении костра и продолжал свой обратный путь. Вслед за тем он встретил одного индейца, без ноши, прихрамывающего, со сжатыми губами и с глазами, отражающими боль. В его ноге жизнь вела безнадежный бой со смертью. Для него было сделано все возможное, но в последний момент слабый и неудачливый должен погибнуть, и Ситка Чарли видел, что индейцу оставалось жить лишь несколько дней. Долго продержаться он не мог, и Чарли сказал ему несколько суровых, но ободряющих слов. Затем следовали еще два индейца, на которых он возложил обязанность помогать Джо – четвертому белому члену экспедиции. Они покинули его. Ситка Чарли одним взглядом угадал по коварно затаенной упругости их движений, что они в конце концов сбросили с себя его власть. Поэтому он не был застигнут врасплох, когда в ответ на приказание вернуться на поиски покинутого он увидел блеск охотничьих ножей, выхваченных из ножен. Жалкое зрелище: трое истомленных людей, бросающие свои последние силы в лицо могучей Пустыни. Но двое отступили под свирепыми ударами прикладом и вернулись, как побитые собаки – к своре. Два часа спустя, ведя под конвоем Джо и сопутствуемые Ситкой Чарли, замыкавшим шествие, они подошли к огню, где остальные члены экспедиции сгрудились под прикрытием навеса.