Точку в споре поставили руководители отряда. Единственный колхозный автобус, что их вчера доставил сюда, с раннего утра встал на незапланированный ремонт и в данный момент пребывает в разобранном состоянии. А вместо него выделили грузовик с водителем Серегой в придачу.

– Как вообще на ЭТОМ можно ездить?! Я в кузове не поеду! – встала в позу Вика.

– Садись в кабину, – пожал плечами Твердов, его уже начинала раздражать эта самоуверенная, взбалмошная девчонка. Навязалась тут на его голову.

– В кабину? – смерила она презрительным взглядом улыбающегося Серегу.

– Садитесь, девушка, – водитель широким жестом распахнул перед ней дверцу кабины на стороне пассажира, – прокачу с ветерком. Кстати, я – Сергей, а как вас зовут?

– Меня не зовут, я сама прихожу. И в кабине я тоже не поеду!

– Тогда иди пешком, – равнодушным тоном предложил «Председатель». – Других вариантов не предвидится. До поля, как мне сказали, всего три километра. Минут за сорок дотопаешь.

– Уж лучше пешком, чем на этом чудище ехать.

– Ой, уморила! Вика, что ты выкобениваешься? – потеряла терпение Инга, – по-моему в кузове очень даже прикольно ехать. Не то, что в душном автобусе. Здесь прямо на свежем воздухе и ветерок обдает. А ну, как там тебя? Серега? Помоги девушке в кузов забраться.

– О, с превеликим удовольствием! Вот сюда на колесо левую ножку ставьте, а руками держитесь за борт. Так, а теперь…

Водитель Серега помог Инге забраться внутрь кузова. При этом он, как бы невзначай, подтолкнул ее руками за обе налитые ягодицы сразу. От Твердова не ускользнуло, что Горячева при этом чуть задержалась, старясь подольше побыть в его больших и сильных кистях. Серега же задышал чуть чаще и на висках у него выступили капельки пота.

– Девчонки, давайте лезьте сюда! – закричала сверху Инга, усаживаясь на первую от кабины широкую деревянную лавку, что при помощи специальных стальных крюков прицепили к бортам кузова. – Тут так классно! Вика, ты тоже залезай, хватит уже характер показывать. Ну, нет другого транспорта, чего сделаешь? Зина, а ты чего там замерзла? Парни, помогите девочкам! Эй, чего оцепенели?!

Через десять минут почти все бойцы отряда переместились с земли в тесный кузов грузовика. Шесть скамеек едва вместили бойцов. Твердов помогал при погрузке и последней отправил туда Вику. Она раздвинула мощной попой ботана Прохорова и хулиганистого Пакета, отжав их в стороны, и, разувая ноздри, замерла в ожидании движения.

– «Председатель», а тебе места уже не хватило, извини, – ехидно заметил придавленный телесами соседки Пакет. – Придется тебе или стоя ехать, или пешочком, хи-хи!

– Во, во, пускай пешочком чешет, – встрепенулась потемневшая лицом Вика, – тут же три километра всего. Если пойдет со средней скоростью пять километров в час, то, как раз за сорок минут дотопает.

– Не, стоя ехать никак нельзя, – высунулся из кабины уже севший за руль Серега, я не хочу, чтоб меня прав лишили. У нас здесь с этим строго! Давай, я за тобой вторым рейсом приеду?

– Не надо ни за кем заезжать, – Полоскун быстро переглянулся с Мохнатовым, – мы все равно с Виктором Сергеевичем на поле не поедем.

– Как не поедете? – опешил Твердов.

– Очень просто, а чего нам там делать? Картошку собирать? Думаю, вы хорошо и без нас справитесь. Иди, Саша, в кабину и командуй без нас.

– Да, у нас дела, – стараясь не встречаться с Твердовым взглядом, подтвердил Максим Сергеевич. – Что у нас, по-твоему, не может быть никаких дел? Надо, к примеру, в правление зайти. Узнать, как нам, то есть вам, платить станут. Надо все точно разузнать.

– О, раз вы не поедете, тогда я к Твердову в кабину сяду, а то тут очень уж тесно, – пришла в движение Вика Глазова. Скоренько распихнув в стороны бойцов отряда, она пробралась к правому борту кузова и одним движением перемахнула через него, несмотря на свои почтенные габариты. Твердов не успел и глазом моргнуть, как она уже восседала в кабине, рядом с Серегой.

– Больше кабина тебя не смущает? – заметил «Председатель», разглядывая занявшую почти все свободное пространство на пассажирском сиденье девушку. Но она, демонстративно глядела вперед, сквозь покрытое густой пылью окно.

– Братан, да ты не переживай, я сейчас народ до поля докину и сразу же вернусь за тобой, – подмигнул ему Серега, обративший внимание, что ехать вдвоем с Викой атлетически сложенному Твердову будет проблематично. – Покури пока, а я быстро: одна нога тут, другая там.

– Да, как-то, не знаю, – растерялся Твердов, представляя, что все бойцы уедут на поле без него.

– Не переживай, мне все равно надо еще на заправку заскочить, а она у нас в другом конце деревни. Так что жди, скоро вернусь за тобой, – Серега хлопнул дверцей, завел двигатель и, неспешно вырулив на дорогу, медленно поехал в сторону видневшегося за окраиной деревни бесконечного поля. Бойцы отряда дружно замахали «Председателю» руками. Кто-то даже лихо засвистел. Твердову показалось, что это был Пакет.

– Ладно, Александр, держи на контроле, мы на связи, – пожал ему руку Мохнатов. По его лицу струился липкий пот. Твердов догадался, что ему сейчас не совсем хорошо.

– Не забывай отмечать номера машин, которые вы будете загружать. А еще лучше самому с ними съездить на овощехранилище. Чтоб налево не ушли. Да, да, что так смотришь? Такие случаи встречались: когда водитель толкал картофель перекупщикам. А вам потом никто не заплатит, так как до овощехранилища они не доехали. Все, держись, до вечера. Блокнот, ручка есть?

Преподы подмигнули ему и быстрыми шагами углубились в деревню, причем в совершенно другую от правления.

Глава 4

Обещав сразу вернуться, Серега опаздывал. Больше часа Твердов просидел в одиночестве на деревянной лавочке, наблюдая как утро переходило в день, постепенно нагревался воздух. Денек обещал быть жарким и душным: на небе ни облачка, спасительный ветер где-то, видимо, заблудился и не очень-то спешил принести славным труженикам «Красного пахаря» живительный холодок.

Неуютно чувствуя себя на узкой грубо обтёсанной лавке на двух сосновых чурках, Твердов со скуки наблюдал за привязанным неподалеку козлом. Длинная верёвка, привязанная к колышку, позволяла рогатому зверю беспрепятственно гулять на задворках столовой и объедать траву. Непонятно почему, но козел внезапно оставил свое мирное занятие и, выставив рога вперёд, без предупреждения отважно ринулся на «Председателя».

Если б не крепкая веревка и намертво вбитый в землю кол, то неизвестно чем бы закончилась атака. Прижатая к земле его голова с длинными рогами была нацелена прямо на Александра: рогатая морда затормозила в каком-то метре от его ног. Все произошло настолько стремительно, что разомлевший на солнышке Твердов не успел никак отреагировать, так и продолжал сидеть, глядя на агрессора.

Бородатый злодей, пыхтя, скользил тонкими копытами по примятой траве, упорно пытался дотянуться до человека, мотая из стороны в сторону головой с грозным оружием. Осознав, что воображаемого противника не так-то просто забодать, козел медленно попятился назад, но затем вновь совершил мощный рывок вперед. При этом от него исходил такой тошнотворный запах, что у Твердова на глаза навернулись слезы.

– Ах ты, пакостник, ты чего это, гаденыш, удумал?! – выскочившая из столовой повар Ольга принялась веником со всех сторон яростно охаживать возмутителя спокойствия.

– Бе-е-е, – жалобно проблеял козел и, опустив голову, нехотя отступил от «Председателя».

– Так, Юрка, живо на место, а то еще добавлю вот этой самой приправой, – погрозила Ольга ему веником, – Иди уже отсюда! Ну?! Живо!

Юрка тряхнул бородой и нехотя поплёлся к вбитому колышку. По дороге он пару раз останавливался и с надеждой оглядывался назад. Ольга всякий раз махала ему издалека «приправой». Окончательно обидевшись, козел завернул за угол столовой и увалился в густую черную тень, отбрасываемую стеной здания.

– Все, больше он тебя не тронет, – улыбнулась Ольга, опуская веник.

– Спасибо огромное, что выручили. Странное имя для козла, – удивился Твердов, с любопытством рассматривая незнакомую девушку.

– Это я его так в честь парторга нашего, Юрия Ильича Ендовицкого, назвала, – прыснула от смеха собеседница, прикрывая рот пухленькой ручкой.

– Оригинально, – усмехнулся Твердов, – а Ендовицкий то об этом знает?

– Думаю, нет, – еще больше развеселилась Ольга.

Тут Твердов поймал себя на мысли, что она ему почти что нравится. Несмотря на полноту. Смущало только тоненькое обручальное кольцо на правой руке.

– Так это ваш козел?

– Мой. У нас еще и коза есть, но у нее сейчас детки маленькие, из-за этого Нюрка дома в загоне сидит. Я тут неподалеку живу, – она махнула рукой куда-то за спину Твердова, – А Юрка пока один пасется.

– Странно: Юрка – Нюрка. А кто же дома за козой смотрит?

– Так мама моя сейчас дома, дочка, муж, он, правда, сейчас тоже в колхозе пашет, но травы им успевает накосить.

После слов «дочка» и «муж» интерес к Ольге у Твердова начал понемногу ослабевать. Однако, чтобы поддержать беседу, он продолжил:

– А чего это ваш Юрка на меня ни с того, ни с сего бросился? Я тут сижу спокойно на лавочке, никого не трогаю. А тут раз, и такой «веселый» подарок судьбы.

– А можешь ко мне на «ты» обращаться, у нас только к парторгу и председателю на «вы». А так все по-простому, по-деревенски, – затараторила Ольга, присаживаясь рядом с Александром на лавочку.

– Договорились, так чего твой козел на меня вдруг бросился?

– А он на всех не местных парней бросается. К нашим, деревенским мужикам, он нормально относится. Наши мужики почти все в кепках ходят и сапогах. А ты, извини, со своими модными джинсами, кроссовками, и футболочкой, ему не по душе пришелся. Хоть футболка у тебя и синего цвета, но на Юрку она действует, как красная тряпка на быка. Вот был бы ты в сапогах кирзовых, ну, или резиновых, да в кепочке, он бы на тебя может и не отреагировал.

– Странно, а чего же он тогда не бросился, когда мы всем отрядом из столовой вышли. Среди нас точно никого по-вашему одетым не было.

– Вас слишком много тогда было. Он же не дурак на толпу кидаться. Выждал, когда ты остался один и напал.

– Типичный козел, – сухо подвёл итог «Председатель».

– Да, что с него взять, – согласно кивнула Ольга, – одно слово: козел и есть. Ладно, ты не дуйся, пойдем я тебя чаем с ватрушками угощу. Мы на обед ватрушки поставили, наверное, уже первая партия готова.

– Ну, пойдем, – поднялся со скамейки Твердов, оглянувшись на пустынную дорогу.

Серега подъехал, когда Твердов приканчивал уже вторую по счету ватрушку. Остановив пылающую жаром машину в десяти метрах от столовой, он приоткрыл кабину, высунул из кабины взъерошенную голову и со злостью нажал на клаксон.

– О, озабоченный уже за тобой приехал, – ухмыльнулась Марина, выкладывая из горячего железного противня в чистый эмалированный тазик еще одну партию готовых ватрушек.

– Почему озабоченный? – посмотрел на нее Твердов.

– Так озабоченный и есть. Он же пока не женился, ни одной юбки мимо не пропускал. Уж сколько раз ему парни за это бока-то обламывали, а ему хоть бы хны: все норовит при случае ручонки свои распустить. Вот сейчас только чуток и остепенился. У него жена Глаша – ох суровая баба: только услышит о его художествах, то мигом Клопу накостыляет. А рука у нее ой тяжелая, недаром зерновым двором заведует: мешки с зерном по три пуда весу тягает, что ты твой рюкзачок.

– Кому накостыляет? Какому Клопу?

– Да, Сереге! У него фамилия – Клоп. Ха-ха-ха! Не зря говорят: мал клоп, да вонюч. Серега, хоть и не маленький, но все равно Клоп. Хи-хи-хи!

Серега Клоп еще больше вылез наружу и еще раз нажал на клаксон правой рукой, а левой махнул Твердову. «Председатель» в ответ призывно поманил его к себе. Но тот сделал вид, что не заметил и скрылся в кабине.

– Иди уже, – вздохнула Ольга, с обожанием посмотрев на жующего Твердова, – а то ведь возьмет, да и уедет без тебя. Он такой.

– А чего он сюда не идет?

– А у нас с ним старые дела. Когда я тут и народу мало, он старается лишний раз не забегать в столовую.

– А как же обед?

– Он дома обедает. Глаша его разносолами потчует.

Клаксон еще раз издал недовольный и пронзительный звук. Твердов поспешно допил чай, поблагодарил девушку за угощение и вышел наружу.

– Че застрял? – покосился Серега, когда Александр уселся рядом с ним в кабину.

– Чай пил, ты же сказал, быстро вернешься, а сам пропал куда-то. Не сидеть же мне на улице.

– Ладно, поехали. Меня к вам под погрузку кинули. У меня же кузов нарощенный, длинней обычного, – Серега кивнул в сторону кузова, – вот лавки снял и готово: можно картоху возить. Сейчас только заправимся и сразу рванём назад в поле.

– Хорошо, – согласился Твердов, разглядев сквозь заднее окно пустой удлинённый кузов: лавок действительно уже не было.

– Че там девки из столовой про меня трепали? – как-бы нехотя поинтересовался Серега, выруливая на дорогу. – Наверное, наговорили, черт знает чего?

– Да, нет, про тебя вообще речи не было.

– А чего ты тогда там так долго торчал, чего сразу не вышел?

– Слушай, Серега, ты чего такой любопытный, а? Я же сказал – чай пил, – начал терять терпение Твердов, так как от водилы помимо вопросов еще исходил такой густой запах пота и давно немытого тела, прямо как у козла Юркой. – И твое-то какое дело, если я о чем-то с ними разговаривал? Ты, вон, лучше за дорогой следи, а то влетим куда-нибудь.

Машина, вильнув задом, едва не съехала в кювет. Серега сбросил скорость и едва удержал «газик» на дороге. Похоже, он здорово рассердился, но сейчас, когда только что чудом избежал аварии, взял себя в руки и уже улыбаясь, продолжил.

– Ну, не говорили, и не говорили, – хмыкнул Клоп, – а даже если и болтали чего про меня, то мне наплевать. Веришь, нет?

– Серега, мы сейчас куда едем? – задал вопрос Твердов, стараясь перевести разговор в другое русло. Что-то я здесь поблизости заправки не наблюдаю.

– Да я быренько домой заскочу, надо добычу занести. Тут ребята знакомые фазанов подстрелили и меня угостили. Отдам жене, пусть приготовит на ужин.

– Фазанов? Откуда они здесь?

– Да ты что? Ха, их тут видимо, не видимо по полям шастает. Стреляй – не хочу! Я вот разрешение на ружье еще не успел продлить. Приходится чужими трофеями пользоваться.

Серега тормознул возле приметно добротного двухэтажного дома под шиферной крышей, за высоким дощатым забором. Встав на подножку кабины, пошарил рукой в кузове и извлёк из него старый солдатский вещмешок, из которого каплями сочилась темная жидкость.

– Хочешь, пошли со мной? – улыбнулся Серега, спрыгивая на землю. – Чаю попьем.

– Нет, спасибо, только что в столовой под завязку напузырился, – «Председатель» похлопал себя широкой ладонью по заметно округлившемуся животу.

– Как знаешь, – пожал плечами Серега и скрылся за высокими резными воротами вместе с вещмешком.

Мимо стоящего грузовика, прошел старик в мятом сером пиджаке с орденскими планками на груди. Не останавливаясь, он покосился на сидевшего в кабине «Председателя» и заковылял дальше.

У соседнего дома в густой тени от высоченного зеленого забора и растущей за ним черемухи скрючившись и опираясь на сучковатую палку обеими руками, сидел такой же дряхлый дедок в черной телогрейке и суконных ботинках «прощай молодость».

– Митрич, здорово, – тихим голосом поприветствовал дед бредущего мимо ровесника.

– О, Михеич, доброго здоровьица! Греешься?

– Да, будя, замерз в доме, ух! Ща солнышко выглянет, согреет. А у тебя пыхнуть чего есть?

– Есть, только папирос нету, Закончились. Вот иду за ними в магазин.

– Да у меня есть трошки, обожди, – Михеич негнущимися пальцами расстегнул верхние пуговицы на телогрейке и полез за пазуху. Порывшись, он извлек слегка примятую с боков початую пачку «Беломора».

Одобрительно хмыкнув, Митрич присел рядом и выудил из бокового кармана пиджака холщовый кисет с вышитый цветными нитками, неторопливо развязал его и осторожно высыпал на левую ладонь щепотку содержимого. Приятель тем временем выбил из пачки папиросу, поднес ее ко рту, с силой дунул, удалив табак в согнутую ладонь. Затем предал пустую гильзу и выдутый табак соседу. Табак был заменен на содержимое кисета.

Митрич зажал губами папиросный новодел и чиркнул спичкой. Глубоко затянувшись, он задержал дыхание, а после с шумом выдохнул дым. Пока Твердов соображал, что же там на лавочке сейчас происходит, Митрич передал удлинившуюся папиросу Михеичу. Тот также с шумом, жадно глубоко затянулся и даже, как показалось Твердову, перестал дышать.

По запаху «председатель» к своему глубокому удивлению догадался, что курили почтенные старцы. Ему даже сделалось жарко: в голове не укладывалось, чтоб вот так, запросто, среди белого дня, два убеленных сединами ветерана, курят то, что, насколько он знал, могут свободно курить только в Голландии. Твердов протер глаза: может, ему все это кажется? Нет, вон в пяти метрах сидят два мухомора и неспешно «забивают косяк».

Пока Твердов осознавал увиденное, старички без тени смущения живо оприходовали коноплю из кисета. Заметно повеселевшие дедки рассмеялись и принялись с жаром обсуждать какого то простофилю Вальку, от которого его стервозная Нинка ушла к ушлому Егору. И судя по репликам, никого не смущал тот факт, что персонажам любовного треугольника далеко за семьдесят.

– Чего скис? – в кабину проник неунывающий Серега и, прищурившись, посмотрел на «Председателя».

– Видишь тех старичков? Кажется, они коноплю курят.

– И че? – Серега завел машину и, захлопнув дверцу, начал сдавать задом, пытаясь развернуться в сторону дороги. – Ни разу не видел, чтоб люди забивали косячишко? Сам-то пробовал?

– Я?! Не-е, – замотал головой Твердов. – Только один раз видел, как ребята курили.

– Хочешь попробовать?

– Нет. Ну, его!

– О-о, Серёга, здорово? – подал голос, ободрившийся Митрич, увидев водителя.

– Здорово, Митрич, – кивнул ему Серега, выровняв машину.

– А кто это рядом с тобой сидит? Что-то никак не признаю. К кому приехал?

– Да это Саня, студент, на картошку в колхоз прибыл.

– А-а-а, студент. Ну, на картошку – дело хорошее, нужное. Студентам мы завсегда рады.

– Как дела, Митрич? – продолжил разговор Серега, подъехав поближе к сидящим на лавочке старикам и по пояс высунувшись в окно. – Доброго здоровьичка, Михеич! А ты как поживаешь?

Старички оживились и принялись обсуждать уже с Серегой последние деревенские новости. Задумавшийся Твердов не стал вникать в разговор, а лишь для вида улыбался и смотрел куда то в сторону. Там за забором росла огромная черемуха, и ее тяжёлые черные ягоды, гроздьями висевшие на корявых ветках, уже начали осыпаться. Интересно, а какие они на вкус?

– Тебя спрашивают, – вывел его из прострации обернувшийся к нему Серега. – Надолго, старики интересуются, к нам приехали?

– Не знаю, сказали на месяц, – кивнул пенсионерам Александр, – а там как получится.

– Заходите в гости, – приподнял с плешивой головы кепку Митрич, – я тут рядом живу. Вон Серега знает. На рыбалку сходим на озера, у меня и лодка есть.

– Странно, такие милые дедушки, а коноплю курят, – вслух озвучил свои противоречивые мысли Твердов, когда наговорившись, Серега все же поехал дальше.

– А что, они не люди что ли, – хмыкнул водитель. – Я бы тоже курил, но у меня на коноплю аллергия.

– Да, но им лет-то сколько?

– Еще не старые: семидесяти точно нет. Но войну прошли оба. Митрич танкистом на фронте был: два раза в танке горел, трижды ранен, две Славы имеет. Говорит к третьей представили, но приказ где-то затерялся. Так бы был полный кавалер, а это, между прочим, приравнивается к Герою Советского Союза.

– Прикольно, – тихо произнёс Твердов, – курящий коноплю Герой Советского Союза.

– А второй, Михеич, – словно не слыша собеседника, с заметной гордостью продолжал свой рассказ Серега, – в связи служил. Почти всю войну прошел, тоже Славу одну имеет и медаль за Отвагу. Но ни одной царапины не получил. Они дружбаны еще со школы. Вместе и на фронт уходили и почти одновременно пришли с войны.

– И вместе коноплю курят.

– Да далась тебе эта конопля, – скосился на него Серега, – у нас тут, почитай, все мужики курят: от мала и до велика. И как ее не курить, если она здесь везде растет. Вон смотри, – тут он резко затормозил и остановил автомобиль на самой окраине деревни недалеко от автозаправочной станции. – Иди сюда!

Тяжело вздохнув, Твердов нехотя открыл дверь и спрыгнул на землю. Серега склонился над высоким кустом какого-то темно-зеленого растения с узкими зубчатыми листьями и, проведя по нему рукой, стряхнул осевшую пыль.

– Узнаешь?

– Нет, а что это? Конопля?

– Она родимая, – улыбнулся Серега, вытирая руки о промасленные штаны. – Только эту, что вдоль дороги растет, у нас никто не берет, брезгуют. Поближе к Амуру там повыше помясистее – куда лучше. От нас же до Амура всего десять км. А там погранзона, Китай. Чужие туда не шастают, только местные. А у нас пропуск за колючку почти у всех есть.

– Куда пропуск? – поднял голову Твердов, оторвавшись от разглядывания конопляного куста.

– За колючую проволоку. Перед Амуром запретная полоса, она отделена колючей проволокой. Вот чтоб за нее попасть, нужен особый пропуск. Там на въезде пограннаряд стоит. Просто же так к Амуру не попадешь, – терпеливо объяснял Серега.

– Странно, Амур наша река, а подойти к нему нельзя.

– А чего странного – это же госграница, ты чего, не знал?

– Догадывался, – кивнул в ответ Твердов, оторвав от конопляного куста макушку и поднеся ее к носу, растер на ладони. – Ух, как воняет, ни с чем не спутаешь.

– Тебе надо?

– Мне? Нет! – Твердов зашвырнул травку подальше и, брезгливо поморщившись, стал концом носового платка яростно оттирать от ногтей зеленоватые следы со специфическим запахом.

– Лучше бензином. И запаха не будет, – со знанием дела посоветовал Серега. – У нас, правда, уже давно никто это дело не палит. Но осторожность не помешает.

– Чего? Как это не палит?

– Не палит, значит, не ищет, кто коноплей балуется, – перевел незнакомый глагол водитель, – пошли к машине, у меня там ветошь есть. Сейчас подъедем на заправку, смоем бензином. Им протрешь руки.

Через двадцать минут «Председатель» с Серегой отъехали от заправочной станции. Александр тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел на свои пахнущие бензином руки.

– Ладно, не кисни, зато теперь коноплей не воняет, – подмигнул ему Серега. – А если вдруг передумаешь и захочешь набрать, то скажи мне: мигом организую.

– Слушай, Серега, а где у вас тут можно кепку купить и кирзовыми сапогами разжиться?

– А тебе зачем?

– Да, понимаешь, хочу одеться как деревенский житель.

– А-а-а, понимаю: решил слиться наружностью с аборигенами.

– Ну, типа того.

– Тогда поехали в сельмаг: там кепку можно прикольную купить, а сапоги на складе подберем, где вы вчера робу себе получали.

– Да мне уже резиновые выдали, разве дадут еще одни, – засомневался Твердов.

– Выдадут. Со мной выдадут, – подмигнул ему Серега, – на краяйняк скажем, что Савин разрешил.

Через час «Председателя» стало не узнать. Перед своими изумленными бойцами, что сейчас неспешно осваивали новое для себя дело по уборке картофеля, Твердов предстал в сияющих бликами, надраенными почти до зеркального блеска, чуть уже поношенных (чтоб не натереть ноги) кирзовых сапогах впритирочку. В них щегольски заправлены джинсы «Фуз». На клетчатую синюю хлопчатобумажную рубаху сверху надета настоящая раритетная синяя жилетка в белый горошек из плотной ткани. Жилетка каким-то чудом завалялась в сельском магазине, и Твердов сразу же загорелся ее купить. Именно такие жилетки он видел в фильмах про деревенских богатеев времен Гражданской войны. На голове у него красовалась новая серая кепка с пипочкой, надвинутая по деревенской моде козырьком на лоб и чуть вправо, чтоб слева торчал взъерошенный чубчик. И довершала образ деревенского ухаря длинная серебряная цепочка со слониками на конце, приобретенная в том же магазине в отделе «уценённые товары». Теперь она струилась из правого кармашка жилетки в левый, на манер цепочки от часов. Ни дать ни взять: матерый такой кулак Твердов в джинсах «Фуз».

– Ох ты, мать честная! – первым признал в расфуфыренном франте своего командира отряда Паша Чиж. Он оторвался от картофельной грядки и с интересом посмотрел на вылезшего из кабины грузовика Твердова. – Саня, тебя и не узнать. Прямо вылитый представитель деревенской богемы начала века.

– Ага, в начале века как раз по деревне все в джинсах только и бегали, – ехидно заметила сидящая на заполненном под завязку картофелем ведре Вика Глазова.

– Да, прикольно! – восхищенно присвистнул Пакет. – «Председатель», а тебе идет такой образ! Молоток! Дашь кепку похиповать?

– Купи себе в сельмаге, – пробурчал Твердов, оглядывая приценивающимся взглядом картофельное поле.

Первокурсники рассыпались по рядкам и подбирали за прошедшей здесь утром картофелекопалкой вывороченную из земли картошку в объемные жестяные ведра. Стоявшая неподалеку грузовая машина, куда они ссыпали урожай, судя по всему, не наполнена еще и наполовину. Так как стоявший в ней Коля Назаров, которому подавали ведра, в ней плохо просматривался, оставаясь в глубине кузова.

– Что-то вы слабовато как-то работаете, – хмыкнул, выбравшийся из своей кабины улыбающийся Серега. – Так у меня с вами простой будет. Вы, вон, еще даже Васькину машину не наполнили.

– А взял бы, да и помог, – сердито оборвала его Вера Симакова – ну очень серьезная девушка, – а то трепаться-то мы все мастера. А как картошку собирать, так сразу в кусты.

– А я не по этой части, – улыбнулся Серега, разглядывая ее нескладную фигуру в черном хлопчатобумажным трико. – Я, мадам, водитель. Вы загружаете мой автомобиль, а я отвожу собранный вами урожай на овощебазу.

– Во, во, Твердов тоже, смотрю, не по этой части, – резнула «Председателя» гневным взглядом Вика Глазова, – уже одиннадцатый час, а они только изволили на поле заявиться. А мы тут гробь свои ручки белые.

Не обращая на нее внимания, Александр подошел к тем рядкам, с которых уже собрали картофель, нагнулся и, порывшись в рыхлой земле, извлек несколько крупных картошин. Сложил их в кучу и выпрямился.

– Ребята, так дело не пойдёт, – зычным голосом обратился «Председатель» к колупающимся в земле бойцам отряда, – вы плохо собираете: много оставляете картошки после себя. Так не годится. Пока не поздно, надо вернуться назад и все как следует за собой подобрать. Вам же перчатки вчера выдали, чтоб руки не портили, не стесняйтесь их надевать.

– Вот чувствуется рука опытного мастера, – одобрительно кивнул Серега. Он тоже для приличия нагнулся и наковырял вокруг себя с уже пройдённых рядков еще с ведро картошки. – Очень много оставляете!

– Тебе надо, ты и подбирай, – лениво протянул Пакет, сидевший на корточках рядом с пустым ведром.

– Послушайте, мне что, это одному надо? – едва сдерживая себя, вновь обратился к первокурсникам их командир. – Вечером приедет проверка, и заставят проходить все поле заново. Для чего выполнять двойную работу?

– Кто там приедет, кому это надо? – отозвался Пакет.

– Еще как приедут, – Серега с жалостью посмотрел на севшего прямо на сырую землю возмутителя спокойствия, – не переживай на этот счет. Тот же бригадир Ермаков Егор Филиппович, что вам утром здесь фронт работ определял. Думаете, что если он с похмела, так и забудет про вас? Дудки! Про вас и ваше поле, он пока все не подчистите, ни в жисть не забудет. Может, и Ендовицкий приедет, тот быренько вернет вас в начало поля. Вы же половину картошки в земле оставили. Смотрите, не засчитают вам этот день, будете тогда до зимы здесь корячиться.

Тихо ругаясь, позвякивая пустыми ведрами, первокурсники с унылыми лицами поплелись в начало грядок. На четверть заполненная машина тоже сдала назад. Солнце поднялось еще выше, жара усилилась. У многих бойцов на спине проступили темные пятна пота. От взрыхленной земли пахло сырым картофелем. Настроение у первокурсников медленно, но уверенно шло к нулевой отметке.

Твердов о чем-то пошептался с Серегой, и тот, согласно кивнув, прыгнул в кабину своего грузовика и, дав по газам, быстро скрылся за клубами пыли по направлению к деревне. Сам же председатель взял на «буксир» суровую Веру Симакову, помогая ей собирать и относить картофель в оцинкованных ведрах.

С приходом Александра работа, на удивление, пошла живей. Никто больше не отлынивал и не сачковал. Ребята дружно навалились на грядки и за полчаса прочесали пройдённые с утра места и добрали изрядное количество картофеля. Даже вечно недовольный Пакет и тот, хоть и не выбился в передовики, а оставил далеко позади многих своих однокурсников. Машина медленно заполнялась.

Серёга нарисовался тогда, когда жажда уже не просто мучила, а буквально сводила с ума. Теперь каждый боец отряда мечтал только о глотке холодной воды. Клоп тормознул недалеко от абитуриентов и, забравшись в кузов, крикнул, чтоб ему помогли. Радости абитуриентов не было предела. Общими усилиями они ловко спустили на землю тяжелый сорокалитровый алюминиевый бидон из-под молока доверху наполненный желанной влагой.

– Только большими глотками не пейте, – напутствовал улыбающийся Серега, вытаскивая из холщовой сумки казенные эмалированные кружки, – вода прямо из колодца. Горло может заболеть.

Но его уже никто не слушал. Зачерпнув долгожданную воду, ребята пили, стуча краем кружки об эмаль зубов. После этого работа пошла веселее. И до обеда успели набрать одну полную машину и Серегину заполнили почти до верхнего края бортов, но место еще в ней оставалось.

Второй водитель – Вася Сланцев, молчаливый рыжий тридцатилетний крепыш с заспанным видом живо смотался на овощебазу и, разгрузившись, вернулся назад. Время двигалось к обеду, поэтому решили закончить погрузку машины Клопа после. А сейчас Вася поднял вверх кузов. Земля, оставшаяся от картофеля, высыпалась наружу. Подняли, валящиеся рядом лавки, установили их в кузов, расселись и поехали всем отрядом в столовую. «Председателя» до точки общепита добросил Серега.

– Ты давай, питайся пока, а я заскочу домой. Поем и заеду за тобой, – подмигнул он Твердову. – Я не долго.

– Ты за Клопом-то присматривай, – шепнула Александру повариха Ольга, когда подавала ему тарелку наваристого борща, – а то он вашу картошку живо налево толканёт.

– А ты почем знаешь?

– А что-то не похоже, чтоб он домой поехал. Ишь как помчался в сторону элеватора. Там обычно ханыги тусуются, что картошку колхозную у водил скупают.

– А разве так можно, – приоткрыл рот от удивления Твердов, – вот так в открытую колхозным урожаем торговать?