Полный справочник по церемониальной магии. Подробное руководство по западной мистической традиции

Раввинистический иудаизм, мистицизм колесницы и чертогов (с I по VI век)

Разрушение Второго Храма в 70 году положило конец библейскому иудаизму. Перестали проводиться ритуалы жертвоприношения, и жреческая власть постепенно исчезла. Группа эрудированных мудрецов решила трансформировать религию. Вместо Храма центром иудейской духовности стало Священное Писание. На смену жертвоприношениям пришли молитвы и благочестивое поведение. Благодаря этим нововведениям иудаизм пережил изгнание евреев из Иерусалима в 135 году.

К новым иудейским предводителям перешли множественные обязанности, которые в древние времена ожидались от святых людей. Работая судьями, учеными, прорицателями, экзорцистами и колдунами, они предпочитали называться простым званием раввин – «учитель».

Раввинистический иудаизм признавал два авторитетных источника. Библия провозглашала писаный закон, касающийся всех. Но Устный Закон, доступный только элите, разъяснял Библию. К моменту прихода раввинов к власти эта устная традиция уже успела сформироваться. В ней содержалась еще более трудная для понимания традиция мистической практики. Позднее раввины записали отрывки из устного закона в Мишне и Талмуде. Одновременно они записали отдельные части своей мистической традиции в текстах «Колесницы» и «Чертогов».

Раввинские мудрецы стремились испытать опыт библейских персонажей. Они хотели увидеть божественную колесницу (меркаба) и пророчествовать, подобно Иезекиилю. Им хотелось войти в семь небесных чертогов (хейхалот) и услышать откровения, подобно Еноху.^[72] Они хотели понять, как Бог создал мир словами, о чем сказано в книге Бытия.

Тексты «Колесницы» и «Чертогов» были руководством по получению такого опыта.^[73] В них содержались советы по подготовке и длинные молитвы и заклинания (изложенные замысловатым языком, скрывавшим их истинное назначение). В молитвах особое значение придавалось божественным именам, особенно наисвященнейшему имени Бога – Тетраграмматон^[74]. Священные имена и печати с амулетами были паролями к ангельской страже у ворот чертогов. Постепенно восходя через все семь небесных сфер, достойные кандидаты могли в конце концов узреть колесницу.

Прежде чем осмелиться на подобные астральные путешествия, кандидаты проходили официальное посвящение и получали инструкции. Они постились и строго соблюдали ритуальную чистоту, вооружались добродетелью и арсеналом священных имен и амулетов. Эти духовные практики были опасны. Даже виде́ние нижних небес могло довести до безумия или смерти.^[75] Со временем спекуляции на тему мистерий Творения стали доминирующей формой иудейского мистицизма. Текст книги Бытия (Маасе Берешит) был безопаснее текста «Колесницы» (Маасе Меркаба).

Самый важный текст этого периода – написанный в IV веке «Сефер Йецира» («Книга творения»).^[76] В нем сказано, что Бог создал мир с помощью «тридцати двух путей мудрости».^[77] Эти пути – двадцать две буквы иврита плюс десять сефирот^[78]. Слово сефирот непереводимо: среди его значений «числа», «сферы», «эоны» и, вероятно, «сапфиры». В наше время связи между этими словами неочевидны. Древняя астрономия считала небеса системой из десяти концентрических кристаллических сфер. В Библии небеса сравниваются с сапфирами («Книга пророка Изекииля» 1:26). Каббала описывает десять сефирот как излучения Бога, подобно Эонам в гностической космологии. Десять чисел олицетворяют собой все числа подобно тому, как алфавит олицетворяет собой все слова, и аналогичным образом десять сфер олицетворяют собой все созданное. В этой книге неизвестного автора много игривой двусмысленности, и она явно задумывалась многозначной. Современные каббалисты все еще разбираются со своим пониманием сефирот. Коротко говоря, таинственная «Сефер Йецира» заложила основу всего последующего иудейского мистицизма.^[79]

Ранний каббалистический период (XII–XIII века)

После VI века новые тексты «Колесницы» и «Чертогов» уже не появлялись. Течение иудейского мистицизма протекало тихо и тайно. В середине XII века иудейский мистицизм охватило новое оживление.^[80]

Сефер ха-Бахир

«Книга яркого света» – ключевая рукопись в эволюции каббалы. Более того, именно в этом тексте XII века впервые для обозначения иудейского мистицизма использовалось слово каббала. Вступление к «Бахиру» приписывается авторству Нехунии бен ха-Каны, мудреца II века. Упоминания колесницы дополнительно усиливают связь книги с ранним мистицизмом.^[81]

Текст «Бахир» появился в Провансе между 1150 и 1200 годами, но в него были включены более древние материалы. Очевидно, у его неизвестного автора была связь с Исааком Слепым. (Относительно подробностей этой связи ученые пока занимают спорные позиции.) «Бахир», в чьих коротких наставлениях содержится толкование библейских строф, сформировал бо́льшую часть каббалистического символизма, который используется по сей день.

«Бахир» предложил новую концепцию Бога через переосмысление сефирот. В тексте «Сефер Йецира» сефироты были представлены как инструменты, которые Бог использовал для создания мира. В тексте «Бахир» сефироты стали частью Бога, постоянно взаимодействующими динамическими эманациями. В книге описывался один Бог с десятью эманациями, вечная уравновешенность, существующая за счет беспрестанного движения.

 

В «Бахире» сефироты расставлены в определенном порядке – «одна над другой».^[82] Указаны названия каждой сефиры. Для объяснения сефирот представлен органический символизм с использование метафоры с деревом. Здесь зародилось каббалистическое Древо жизни. В «Бахире» изложена концепция божественного как множества сил – мужской и женской.

Перевели «Бахир» ученые эпохи Возрождения Флавиус Митридат и Гийом Постел. Первый английский перевод опубликовал Арье Каплан в 1979 году.

«Йецира» и «Зоар» более известные, но вклад «Сефер ха-Бахир» в развитие каббалы не менее важен.

Новые труды укрепили темы текстов, посвященных колеснице, и добавили новые толкования. Ранние мистики полагали, что их души буквально возносятся на другие планеты. По мнению каббалистов, вознесение происходит внутри себя. В текстах «Колесницы» и «Чертогов» божественная энергия выражалась в виде огня. Каббалистические тексты предпочитали воду: энергия Бога, словно фонтан, протекает через сефиры. Каббалисты не только увидели божественное, но активно участвовали в жизни божественного. В XII веке одновременно возникло несколько мистических школ, каждая из которых внесла что-то уникальное.

Неизвестный автор из Прованса написал «Сефер ха-Бахир» («Книгу яркого света») чуть позднее 1150 года (см. текстовую вставку). Немногим позднее Исаак Слепой (прим. 1160–1235 гг.) стал первым однозначно определяемым историками каббалистом. Он всю свою жизнь посвятил изучению каббалы и вел каббалистическую школу Прованса. Исаак Слепой написал комментарий к «Сефер Йецира» и разработал новые мистические учения. Он говорил, что Бог существует за пределами сефирот и недоступен человеческому пониманию: интеллект может выразить его лишь через отрицание, сказав: «Бог не ограничен» или «Бог не…». Тонкие, но очень смелые измышления Исаака Слепого по сей день остаются центральными для каббалы.

Различные нововведения пришли из германской школы «благочестивых», или хасидизма^[83]. Они придавали особое значение любви Бога и строгому аскетизму. Хасидизм сочетал мистицизм колесницы с магической системой на основе ивритского алфавита. С помощью гематрии (вычисления числового значения слов) они искали в Библии скрытую волю Бога. Кроме того, германский хасидизм занимался исследованием истории и преданий о демонах и призраках.

Элеазар из Вормса (прим. 1176–1238 гг.) был одаренным и продуктивным писателем из ведущей хасидской семьи. В его книгах германский хасидизм достиг своей кульминации. Его интересовали этика, мистицизм колесницы, «Сефер Йецира» и числовой символизм. Идеи Элеазара, особенно его мистический способ сочетания букв, вдохновили Авраама Абулафию (см. текстовую вкладку), который жил поколением позднее.

Авраам Абулафия

Авраам Абулафия (1240 – прим. 1292 г.) был абсолютно нетипичным испанским каббалистом. Он не был раввином и изучению Талмуда предпочитал философию. Он отрицал сефироты, считая их идолопоклонством. Тем не менее современные ученые считают Абулафию важной фигурой в истории каббалы.

Странствующий мудрец Абулафия путешествовал по всему Средиземноморскому региону. Он беседовал с мистиками других вероисповеданий. Уникальная система мистических практик Абулафии обладает любопытными сходствами с суфизмом и даже с йогой.

Абулафия порицал спекулятивный мистицизм. Он был заинтересован лишь в том, чтобы испытать единение с Богом, то есть ощутить экстаз и получить пророчество. (Поэтому некоторые ученые называли его учения «пророческой школой», или «экстатической школой».). Абулафия полагал, что имена Бога – это секретные ключи к успеху. Его мистическая система включала дыхание, пение, особые позиции рук и головы и провозглашение божественных имен.

Утверждая, что медитация на земных вещах не приведет к достижению божественного плана, Абулафия медитировал на алфавит. Буквы и слова появились до акта творения и существовали до того, как Бог сказал: «Да будет свет». Слова направляли к земному своему значению, но буквы идеально подходили для медитации. Абулафия медитировал на буквы – по одной и в сочетании друг с другом (цэруф). Еще он размышлял об их числовых значениях. Работа Абулафии с буквами оказала значительное влияние на практическую каббалу.

Полагая, будто все языки происходят от иврита, Абулафия считал, что для медитации подходит любой алфавит. Он применял свой метод к греческому и латинскому алфавитам, задумываясь над словами из разных языков. Своеобразному идиосинкратическому мистицизму он обучал как иудеев, так и христиан.

Мистицизм Абулафии предполагал уединение для поиска внутреннего и исключительно личного постижения Бога. Он рекомендовал изоляцию, считая, что для достижения религиозного совершенства необходимо отдалиться от других и уйти в себя. Абулафия заявлял, что человеческие учителя полезны только до тех пор, пока не появится духовный учитель. Возможно, наставления Абулафии повлияли на магическую систему Абрамелина (см.: «Книга шестая: Магия Абрамелина»).

В возрасте сорока лет Абулафия испытал единение с Богом. Он подчеркивал божественный экстаз этого единения и описывал его в эротических образах. Представления Абулафии о божественном союзе как об оргазмическом блаженстве вдохновили теоретические выводы хасидов о молитве.

Испытав божественное единение, Абулафия стал писать пророческие книги. Подобно многим каббалистам, он поверил, что он – мессия. Абулафии хватило мудрости воспринять свою миссию искупления как преимущественно внутреннюю и личную. И все же он попытался обратить папу римского.

До нашего времени дошли некоторые из пространных трудов Абулафии. Его идеи повлияли на формирование иудейской каббалистической практики. Универсализм Абулафии заинтересовал гуманистов эпохи Возрождения и оказал глубокое влияние на герметическую каббалу. Ученый Моше Идель написал много трудов об Абулафии.

Пророческая школа Абулафии была одной из нескольких мистических школ в средневековой Испании. Некоторые совмещали неоплатонизм с каббалой и создавали систематические метафизические учения. Другие исследовали гностицизм, размышляя о природе зла.

Иосиф Гикатилла (1248 – прим. 1305 г.), один из учеников Абулафии, сжато выразил каббалистическую мысль в упорядоченных трактатах. В своем произведении «Врата света» он привел объяснение сефирот и теоретической каббалы. В его труде «Ореховый сад» дается объяснение букв и практической каббалы. В последующие века его идеи повлияли на герметическую каббалу.

Исаак Коэн из Кастилии (конец XIII в.) мифологизировал зло, добавив «полномасштабный гностический дуализм».^[84] В «Трактате о левой эманации» он предположил существование демонической параллельной вселенной под названием Другая сторона. (Позднее каббалисты назвали ее «Ситра ахра и Клиппот».) Там правят Самаэль, Асмодеус и Лилит. Подобно тому, как человеческая добродетель наделяет силой сефироты, так грех наделяет силой Другую сторону. Коэн полагал, что однажды добро и зло встретятся в битве. Мессия победит всех демонов и освободит еврейский народ. Идеи Коэна произвели глубокое впечатление на Моше де Лиона.

Зоарский период (с XIII века по настоящее время)

«Сефер ха-Зоар» («Книга сияния») ознаменовала целую эпоху в истории каббалы. Она возникала по частям в последнюю четверть XIII века. Автор этого масштабного каббалистического труда Моше де Лион (прим. 1240–1305 гг.).^[85] Он сочетал в нем темы из мистицизма «Чертогов», германского хасидизма и каббалистических школ Прованса и Испании.

«Зоар» – это не справочник, а коллекция историй – с персонажами и сюжетом. В книге повествуется о нескольких раввинах, которые переживали все более удивительные чудеса и делились библейскими озарениями. Здесь есть даже романтическая история о вечной любви между Тиферет и Малкут.^[86]

Их сексуальному союзу угрожает демон Самаэль, поэтому каббалисты должны теургически помочь свершению священного брачного союза. «Через действие, совершенное внизу, совершается действие наверху».^[87] Крайне символичный язык книги привел к появлению нового словаря мистической терминологии.

В течение двух столетий «Сефер ха-Зоар» оказывала мало влияния на Пиренейском полуострове. Но в 1492 году еврейские беженцы привезли свои рукописи в новые страны. С появлением печатных версий книга «Зоар» быстро превратилась в «Библию каббалы».^[88]

Тема изгнания повторяется на протяжении всей еврейской истории. В 1492 году из-за религиозного национализма из Испании изгнали всех евреев. Десятки тысяч людей бежали в более терпимую Османскую империю. Многие испанские каббалисты осели в галилейском городе Сафед. Там в результате слияния различных традиций возникла новая, удивительно творческая школа. Вскоре каббалисты всего еврейского мира стали приезжать в Сафед на учебу.

Главным идейным вдохновителем сафедской школы каббалистического синтеза был Моше Кордоверо (1522–1570). В своем труде «Гранатовый сад» он «органично систематизировал все теоретические элементы каббализма своего времени».^[89] Стоит отметить, что его вдохновляли практики Абулафии.

После Кордоверо сафедской школой руководил Ицхак Лурия (1534–1672). Живое воображение и насыщенные мистические виде́ния дополнили символизм и теологию каббалы. Вокруг концепции изгнания Лурия воздвиг обширную теологию. Он верил в то, что искры божественного огня находятся в ловушке демонической реальности или изгнаны в нее. Поскольку эти искры можно освободить человеческой добродетелью, стремление к духовному совершенству приобретало космическое значение. Каббала обладает силой ускорить пришествие Мессии и положить конец изгнанию евреев.

Лурия уделял много внимания повторяющимся циклам рождения и смерти, космическому расширению и сжатию. Он излагал свои предположения о создании и разрушении мира. Он верил, что даже Бог умирает и рождает себя снова (как рассказано в книге Бытия). Он учил тому, что после смерти человеческие души вселяются в новые тела. Лурия, написавший в прошлой жизни книгу «Зоар», мог читать ее с особым пониманием. Крайне оригинальный мистицизм Лурии добавил этой книге мифическую глубину.

Современный хасидизм и современный иудаизм (с XVIII века по настоящее время)

Исраэль Баал-Шем-Тов (прим. 1700–1760 гг.), раввин, создатель амулетов и целитель, основал новое хасидское движение в Польше. К замысловатой и малопонятной метафизике Лурии он добавил эмоциональный энтузиазм. В возрожденный хасидизм он заложил идею о том, что эмоции важнее эрудированности. Во время молитв эмоции способны превзойти рациональное сознание и вознести благочестивых к единению с Богом. Поскольку даже обычные повседневные молитвы способны привести к единению с Богом, хасидизм считает молитвы до опасного действенными: «Только милостью Бога мы остаемся живыми после молитвы».^[90] Хасидизм сохраняется по сей день и олицетворяет «наивысшую форму практического мистицизма».^[91]

Другое влиятельное движение XVIII века – «Еврейское просвещение» – отличалось от хасидизма практически во всем. Отстаивающие модернизацию и повышение культурного уровня рационалисты «Еврейского просвещения» порицали любые формы мистицизма. Они презирали каббалу как «систему метафизического горячечного бреда»^[92], а книгу «Зоар» оскорбительно называли «книгой лжи»^[93].

В XX веке академическое исследование каббалы постепенно развеяло предрассудки «Еврейского просвещения». Гершом Шолем (1897–1982) отстаивал мнение, что на самом деле каббала – сердце и душа иудаизма. В современном мире существует большая и ценная область науки об иудейском мистицизме.

Академическое изучение каббалы привлекло живой интерес многих современных евреев. Женщины и мужчины, набожные и светские, находили в каббале суть своего еврейского наследия.

Тем временем посвящение в каббалу продолжается среди ортодоксов. Примечательно, что в XXI веке хасидизм поддерживает традиционное еврейское благочестие, пропитанное каббалой. Спустя два тысячелетия перемен древняя иудейская мистическая традиция процветает и по сей день.

Герметическая каббала в эпоху Возрождения (с XV по XVII век)

В Средние века христиане ничего не знали о каббале, иудаизме или иврите. К евреям относились не с любопытством, но со страхом – из-за иудейского колдовства.

В XV веке ученые-гуманисты заново открыли древнюю герметическую традицию^[94]. Желая объединить все знания, они смешали христианскую веру с языческой философией и с теургией. Переосмысленная в герметической и христианской терминологии каббала стала краеугольным камнем их универсального синтеза. Из этого синтеза эпохи Возрождения возникла церемониальная магия, неразрывно связанная с каббалой.

Первым христианским каббалистом был Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494). Пико верил, что каббала объединяет в себе все философские направления и все религии, при этом поддерживает христианство. В 1486 году он заявил: «Никакая наука не дает большего подтверждения в божественность Христа, чем магия и каббала».^[95]

В течение следующих двух веков каббала восхищала умы европейских интеллектуалов. Энтузиазм, направленный на иудейский мистицизм, вызывал неслыханное сочувствие к евреям и интерес к иудейской философии. В университетах стали преподавать иврит. Появились латинские переводы иудейских текстов, а также первые книги по герметической каббале. Преследования продолжались, но гуманисты боролись за терпимое отношение.

Иоганн Рейхлин (1455–1522) выступил против инквизиции, чтобы прекратить сжигание иудейских книг. С меньшим успехом он попытался изменить представления евреев, используя каббалистические аргументы в отношении имени Иисуса. Путем добавления к Тетраграмматону (истинному имени Бога) буквы шин Рейхлин обнаружил «имя YHSVH, истинного мессии».^[96] Христианские каббалисты благосклонно отнеслись к полученному Пентаграмматону.

Два поразительных нововведения, оба предвосхищенные Абулафией, изъяли герметическую каббалу из иудейской матрицы. Герметическая каббала настаивала на том, что каббалистическая истина не ограничивается иудаизмом или ивритом. Эта идея вознесла каббалу до уровня мировой важности, но с корнем извлекла из родной почвы. Кроме того, по мнению герметических каббалистов, в посвящении не было необходимости, что радикально меняло природу изучения каббалы. Вместо получения официального посвящения в специальные тайные учения герметические каббалисты изучали книги.

Корнелий Агриппа (1486–1535) объединил христианские, еврейские и языческие традиции в систему под называнием церемониальная магия. В центре этого синтеза оказалась герметическая каббала. «Оккультная философия» Агриппы, «магическая энциклопедия эпохи Возрождения»^[97], произвела революцию в магической практике XVI века. Спустя пятьсот лет церемониальные маги по-прежнему продолжают опираться на созданную Агриппой каббалистическую основу.

К XVII веку «все ученые во всех частях Европы в обязательном порядке были знакомы с каббалой».^[98] Кристиан Кнорр фон Розенрот (1636–1689) создал произведение, коронующее научные каббалистические изыскания эпохи Возрождения. До наступления XX века его Kabbala Denudata оставалась типичным справочным материалом для герметических каббалистов.^[99]