Собрание сочинений. Том 3. Из дома вышел человек

1930-е

44. «На этой странице…»

 
На этой странице
Странные птицы
Странно летают!
А тут:
Странные люди
Стоят очень странно,
И странные пальмы растут.
 
 
И странное солнце
Блестит над страною
И странная светит луна
Но мы улыбнемся
И скажем с тобою:
Бумажная это страна.
 

45. «Жил на свете…»

 
Жил на свете
Мальчик Петя,
Мальчик Петя
         Пинчиков
И сказал он:
Тётя тётя,
Дайте тётя
         Блинчиков
 
 
Но сказала тётя Пете:
Петя Петя Пинчиков!
Не люблю я когда дети
Очень клянчут блинчиков.
 

45. «Жил на свете…»

 
Машинист трубит в трубу
Паровоз грохочет.
Возле топки, весь в поту
Кочегар хлопочет.
 
 
А вот это детский сад
Ездил он на речку,
А теперь спешит назад
К милому крылечку.
 
 
Мчится поезд всё вперёд
Станция не скоро.
Всю дорогу ест и пьёт
Пассажир обжора
 

47. «Как-то жил один столяр…»

 
Как-то жил один столяр.
Замечательный столяр!
Удивительный столяр!!
Делал стулья и столы,
Окна, двери и полы
Для жильца – перегородку
Для сапожника – колодку
Астроному в один миг
Сделал полочку для книг
Если птица – делал клетку
Если дворник – табуретку
Если школьник – делал парту
Прикреплял на полку карту
Делал глобус топором
А из глобуса потом
Делал шилом и пилой
Ящик с крышкой откидной.
Вот однажды утром рано
Он стоял над верстаком
И барана из чурбана
Ловко делал топором.
А закончил он барана
Сразу сделал пастуха,
Сделал три аэроплана
И четыре петуха.
 

48. «Ну ка Петя, ну ка Петя…»

 
Ну ка Петя, ну ка Петя
Закусили, вытрем рот
и пойдем с тобою Петя
мы работать в огород.
 
 
Ты работай да не прыгай
туда сюда напоказ
я лопатой ты мотыгой
грядки сделаем как раз
 
 
ты смотри не отставай
ты гляди совсем закис
эта грядка под морковь
эта грядка под редис
 
 
грядки сделаны отменно
только новая беда
прёт из грядки непременно
то лопух то лебеда.
 
 
Эй, глядите, весь народ
вдруг пошел на огород
как солдаты
как солдаты
кто с мотыгой
кто с лопатой
 

1940

49. Дворник – дед Мороз

 
В шубе, в шапке, в душегрейке
Дворник трубочку курил,
И, усевшись на скамейке,
Дворник снегу говорил:
 
 
«Ты летаешь или таешь?
Ничего тут не поймешь!
Подметаешь, разметаешь,
Только бестолку метёшь!
Да к чему ж я говорю?
Сяду я да покурю».
 
 
Дворник трубку курит, курит…
И глаза от снега щурит,
И вздыхает, и зевает,
И внезапно засыпает.
 
 
«Глянь-ка, Маня! – крикнул Ваня.
Видишь, чучело сидит
И глазами-угольками
На метлу свою глядит.
Это вроде снежной бабки
Или просто дед Мороз.
Ну-ка, дай ему по шапке,
Да схвати его за нос!»
 
 
А оно как зарычит!
Как ногами застучит!
Да как вскочит со скамейки,
Да по-русски закричит:
 
 
«Будет вам ужо мороз —
Как хватать меня за нос!»
 

Даниил Хармс

1940

50. Что это было?

 
Я шел зимою вдоль болота
В галошах,
В шляпе
И в очках.
Вдруг по реке пронесся кто-то
На металлических
Крючках.
 
 
Я побежал скорее к речке,
А он бегом пустился в лес,
К ногам приделал две дощечки,
Присел,
Подпрыгнул
И исчез.
 
 
И долго я стоял у речки
И долго думал, сняв очки:
 
 
«Какие странные
Дощечки
И непонятные
Крючки!»
 

Даниил Хармс

<1940>

51. «Искала старушка букашек в цветах…»

 
Искала старушка букашек в цветах
И ловко ловила букашек сачком.
Но крепко держала старушка в руках
Лекарство и ключик, и палку с крючком.
 
 
Однажды старушка копалась в цветах
И вскрикнула вдруг, завертевшись волчком:
– Исчезли! Пропали! Да где ж они? Ах!
Лекарство, и ключик, и палка с крючком!
 
 
И с места не может старушка сойти,
Кричит: «Помогите!» И машет сачком.
Скорей помогите старушке найти
Лекарство, и ключик, и палку с крючком!
 

1940

52. Кораблик

 
По реке плывет кораблик,
Он плывет издалека.
На кораблике четыре
Очень храбрых моряка.
 
 
У них ушки на макушке,
У них длинные хвосты.
И страшны им только кошки,
Только кошки да коты!
 

Даниил Хармс

<1940>

53. Веселый старичок

 
Жил на свете старичок
Маленького роста
И смеялся старичок
Чрезвычайно просто:
       «Ха-ха-ха
       Да хе-хе-хе,
       Хи-хи-хи
       Да бух-бух!
       Бу-бу-бу
       Да бе-бе-бе,
       Динь-динь-динь
       Да трюх-трюх!»
Раз, увидя паука,
Страшно испугался,
Но, схватившись за бока,
Громко рассмеялся:
       «Хи-хи-хи
       Да ха-ха-ха,
       Хо-хо-хо
       Да гуль-гуль!
       Ги-ги-ги
       Да га-га-га,
       Го-го-го
       Да буль-буль!»
А увидя стрекозу,
Страшно рассердился,
Но от смеха на траву
Так и повалился.
       «Гы-гы-гы
       Да гу-гу-гу,
       Го-го-го
       Да бах-бах!
       Ой, ребята,
       Не могу!
       Ой, ребята,
       Ах, ах!»
 

Даниил Хармс

1940

54. Странный бородач

 
Бал веселый!
Бал парадный!
Шумный,
Пестрый,
Маскарадный!
Вход для школьников
открыт,
Для дошкольников —
Закрыт.
 
 
Вот смотри:
Стоят у входа
Коля с Петей.
Но смотри:
Одному четыре года,
А другому только три.
 
 
Говорят они: – Пустите! —
Но швейцар им: – Нет, друзья,
Вы сначала подрастите,
А таких пустить нельзя. —
 
 
Коля с Петей прочь отходят…
Вдруг к швейцару с булавой
Гражданин один подходит
С очень длинной бородой.
– Я на бал иду. Пустите.
Где тут вход? Я не пойму.
– Гражданин, сюда пройдите, —
Говорит швейцар ему.
 
 
Бал гремит, шумит, грохочет,
Все кругом несется вскачь,
Только громче всех топочет
Очень странный бородач.
 
 
Все танцующие люди
Собрались вокруг него.
Вот несут к нему на блюде
Ледяное эскимо.
 
 
Стихла музыка.
И вдруг
Закричали все вокруг:
– Эй, глядите-ка! Глядите!
У него две пары рук! —
 
 
Понемногу,
Постепенно
Всем понятно стало всё,
Что ведь это,
Несомненно,
Коля с Петей.
 
 
Вот и всё.
 

Д. Хармс

1940

1941

55. Цирк Принтинпрам

невероятное представление новая программа

 
Сто коров,
Двести бобров,
Четыреста двадцать
Учёных комаров
Покажут сорок
Удивительных
Номеров.
 
 
Четыре тысячи петухов
И четыре тысячи индюков
       Разом
       Выскочат
Из четырех сундуков.
 
 
Две свиньи
Спляшут польку.
Клоун Петька
Ударит клоуна Кольку.
Клоун Колька
Ударит клоуна Петьку.
Учёный попугай
Съест мочёную
       Редьку.
 
 
Четыре тигра
Подерутся с четырьмя львами.
       Выйдет Иван Кузьмич
       С пятью головами.
       Силач Хохлов
Поднимет зубами слона.
       Потухнут лампы
       Вспыхнет луна.
 
 
Загорятся под куполом
Электрические звёзды.
Учёные ласточки
Совьют золотые гнёзда.
       Грянет музыка,
       И цирк закачается…
На этом, друзья,
Представление
       наше
КОНЧАЕТСЯ.
 

Даниил Хармс

1941

56. Кто кого перехитрил?

 
Вот сидят четыре зайца,
Я капкан поставлю тут,
И в капкан четыре зайца
Моментально попадут.
 
 
Ой! Ой! Ой! Ой!
Сам в капкан попал ногой!
– Зайцы, зайцы,
Поглядите!
Подойдите!
Помогите!
 
 
Надо мной смеются зайцы:
– Хи-хи-хи
Да ха-ха-ха!
Ты совсем теперь не страшен,
Не страшнее, чем блоха! —
 
 
Тут я разом как вскочу!
Как их за уши схвачу!
И с восторгом
Очень громко
Во весь голос закричу:
– Вот вам, зайцы, и блоха!
Не уйдете! Ха-ха-ха!
 

Даниил Хармс

1941

57. «Еду-еду на коне…»

 
Еду-еду на коне —
Просто восхитительно!
 
 
Вон козел бежит ко мне
Очень уж стремительно!
 
 
Вдруг верхом я на козле
Это удивительно!
 

Д. Хармс

1941

58. Неожиданный улов

 
Сын сказал отцу: – Отец,
Что же это наконец?
Шесть часов мы удим, удим,
Не поймали ничего.
Лучше так сидеть не будем
Неизвестно для чего.
 
 
– Замолчишь ты наконец! —
Крикнул с яростью отец.
Он вскочил, взглянул на небо.
Сердце так и ухнуло!
 
 
И мгновенно что-то с неба
В воду с криком бухнуло.
 
 
Сын, при помощи отца,
Тащит на берег пловца,
А за ним на берег рыбы
Так и лезут без конца!
 
 
Сын доволен. Рад отец.
Вот и повести конец.
 

Даниил Хармс

1941

59. «Девять…»

 
Девять
Картин
Нарисовано
Тут.
Мы разглядели их
В девять
Минут.
Но если б
Их было
Не девять,
А больше,
То мы
и глазели
На них бы
Подольше.
 

1941

60. Лиса и петух

 
Лиса поймала петуха
И посадила в клетку.
– Я откормлю вас,
Ха-ха-ха!
И съем вас
Как конфетку.
 
 
Ушла лисица,
Но в замок
Забыла сунуть ветку.
Петух
Скорей
Из клетки
Скок!
И спрятался
За клетку.
Не видя в клетке петуха,
Лисица влезла в клетку.
Петух же крикнул:
– Ха-ха-ха!
И запер дверь на ветку.
 

1941

Переводы

61. В. Буш
Плих и Плюх

Глава первая

 
Каспар Шлих, куря табак,
Нес под мышкой двух собак.
 
 
«Ну! – воскликнул Каспар Шлих, —
Прямо в речку брошу их!»
 
 
Хоп! взлетел щенок дугой,
Плих! и скрылся под водой.
 
 
Хоп! взлетел за ним другой,
Плюх! и тоже под водой.
 
 
Шлих ушел, куря табак;
Шлиха нет, и нет собак.
 
 
Вдруг из леса, точно ветер,
Вылетают Пауль и Петер,
И тотчас же с головой
Исчезают под водой.
Не прошло и двух минут,
Оба к берегу плывут,
Вылезают из реки,
А в руках у них щенки.
 
 
Петер крикнул: «Это мой!»
Пауль крикнул: «Это мой!»
«Ты будь Плихом!»
«Ты будь Плюхом!»
«А теперь бежим домой!»
Петер, Пауль, Плих и Плюх
Мчатся к дому во весь дух.
 

Глава вторая

 
Папа Фиттих рядом с мамой,
Мама Фиттих рядом с папой,
На скамеечке сидят,
Вдаль задумчиво глядят.
 
 
Вдруг мальчишки прибежали
И со смехом закричали:
«Познакомьтесь: Плюх и Плих!
Мы спасли от смерти их!»
 
 
«Это что ещё за штуки?» —
Грозно крикнул папа Фиттих.
Мама, взяв его за руки,
Говорит: «Не надо бить их!»
 
 
И к столу детей ведёт.
Плих и Плюх бегут вперёд.
Что такое?
Что такое?
Где похлёбка?
Где жаркое?
 
 
Две собаки Плюх и Плих
Съели всё за четверых.
 
 
Каспар Шлих, куря табак,
Увидал своих собак.
«Ну! – воскликнул Каспар Шлих, —
Я избавился от них!
 
 
Бросил в речку их на дно,
А теперь мне всё равно!»
 

Глава третья

 
Ночь.
Луна.
Не дует ветер.
На кустах не дрогнет лист.
 
 
Спят в кроватях
Пауль и Петер,
Слышен только
Храп и свист.
 
 
Плих и Плюх
Сидели тихо,
Но, услыша
Свист и храп,
Стали вдруг
Чесаться лихо
С громким стуком
Задних лап.
 
 
Почесав
зубами спины
И взглянув
с тоской вокруг,
На кровати
Под перины
Плих и Плюх
Полезли вдруг.
 
 
Тут проснулись оба брата
И собак прогнали прочь.
На полу сидят щенята.
Ах, как долго длится ночь!
 
 
Скучно без толку слоняться
Им по комнате опять, —
Надо чем-нибудь заняться,
Чтобы время скоротать.
 
 
Плих штаны зубами тянет,
Плюх играет сапогом.
Вот и солнце скоро встанет.
Посветлело всё кругом.
 
 
«Это что ещё за штуки!» —
Утром крикнул папа Фиттих.
Мама, взяв его за руки,
Говорит: «Не надо бить их!
Будь хорошим.
Не сердись.
Лучше завтракать садись!»
 
 
Светит солнце.
Дует ветер.
А в саду,
Среди травы,
Стали рядом
Пауль и Петер.
Полюбуйтесь каковы!
 
 
Грустно воют Плюх и Плих,
Не пускают цепи их.
 
 
Плих и Плюх в собачьей будке
Арестованы на сутки.
 
 
Каспар Шлих, куря табак,
Увидал своих собак.
«Ну! – воскликнул Каспар Шлих, —
Я избавился от них!
Бросил в речку их, на дно,
А теперь мне всё равно!»
 

Глава четвертая

 
Мышку, серую плутовку,
Заманили в мышеловку.
 
 
Эй, собаки,
Плюх и Плих!
Вот вам завтрак на двоих!
 
 
Мчатся псы и лают звонко;
Ловят быстрого мышонка,
А мышонок не сдаётся,
Прямо к Паулю несётся.
По ноге его полез
И в штанах его исчез.
 
 
Ищут мышку Плюх и Плих,
Мышка прячется от них.
 
 
Вдруг завыл от боли пёс,
Мышь вцепилась Плюху в нос!
Плих на помощь подбегает,
А мышонок прыг назад,
 
 
Плиха за ухо хватает
И к соседке мчится в сад.
 
 
А за мышкой во весь дух
Мчатся с лаем Плих и Плюх.
 
 
Мышь бежит,
За ней собаки.
Не уйти ей от собак.
На пути
Левкои,
Маки,
Георгины
И табак.
 
 
Псы рычат
И громко воют,
И ногами
Землю роют,
И носами
Клумбу роют,
И рычат,
И громко воют.
 
 
В это время Паулина,
Чтобы кухню осветить,
В лампу кружку керосина
Собиралась перелить,
 
 
Вдруг в окошко поглядела
И от страха побледнела,
Побледнела,
Задрожала,
Закричала:
«Прочь скоты!
Всё погибло.
Всё пропало.
Ах, цветы, мои цветы!»
 
 
Гибнет роза,
Гибнет мак,
Резеда и георгин!
 
 
Паулина на собак
Выливает керосин.
Керосин
Противный,
Жгучий,
Очень едкий
И вонючий!
 
 
Воют жалобно собаки,
Чешут спины
И бока.
Топчут розы,
Топчут маки,
Топчут грядки табака.
 
 
Громко взвизгнула соседка
И, печально крикнув: «У-у-у!»,
Как надломленная ветка,
Повалилась на траву.
 
 
Каспар Шлих, куря табак,
Увидал своих собак,
И воскликнул Каспар Шлих:
«Я избавился от них!
Я их выбросил давно,
И теперь мне всё равно!»
 

Глава пятая

 
Снова в будке Плюх и Плих.
Всякий скажет вам про них:
«Вот друзья, так уж друзья!
Лучше выдумать нельзя!»
 
 
Но известно, что собаки
Не умеют жить без драки.
 
 
Вот в саду, под старым дубом,
Разодрались Плих и Плюх.
И помчались друг за другом
Прямо к дому во весь дух.
 
 
В это время мама Фиттих
На плите пекла блины.
До обеда покормить их
Просят маму шалуны.
 
 
Вдруг из двери мимо них
Мчатся с лаем Плюх и Плих.
 
 
Драться в кухне мало места:
Табурет, горшок и тесто
И кастрюля с молоком
Полетели кувырком.
 
 
Пауль кнутиком взмахнул,
Плиха кнутиком стегнул.
Петер крикнул:
«Ты чего
Обижаешь моего?
Чем собака виновата?»
И кнутом ударил брата.
Пауль тоже рассердился,
Быстро к брату подскочил,
В волоса его вцепился
И на землю повалил.
 
 
Тут примчался папа Фиттих
С длинной палкою в руках.
«Ну, теперь я буду бить их!»
Закричал он впопыхах.
 
 
«Да, – промолвил Каспар Шлих, —
Я давно побил бы их.
Я побил бы их давно!
Мне-то, впрочем, всё равно!»
 
 
Папа Фиттих на ходу
Вдруг схватил сковороду,
И на Шлиха блин горячий
Нахлобучил на ходу.
 
 
«Ну, – воскликнул Каспар Шлих, —
Пострадал и я от них.
Даже трубка и табак
Пострадали от собак!»
 

Глава шестая

 
Очень, очень, очень, очень
Папа Фиттих озабочен…
 
 
«Что мне делать? – говорит, —
Голова моя горит.
Петер – дерзкий мальчуган,
Пауль – страшный грубиян,
 
 
Я пошлю мальчишек в школу,
Пусть их учит Бокельман!»
 
 
Бокельман учил мальчишек,
Палкой по столу стучал,
 
 
Бокельман ругал мальчишек
И как лев на них рычал.
 
 
Если кто не знал урока,
Не умел спрягать глагол, —
 
 
Бокельман того жестоко
Тонкой розгою порол.
 
 
Впрочем, это очень мало
Иль совсем не помогало,
Потому что от битья
Умным сделаться нельзя.
Кончив школу кое-как,
Стали оба мальчугана
Обучать своих собак
Всем наукам Бокельмана.
Били, били, били, били,
Били палками собак,
А собаки громко выли,
Но не слушались никак.
«Нет, – подумали друзья, —
Так собак учить нельзя!
Палкой делу не помочь!
Мы бросаем палки прочь».
 
 
И собаки в самом деле
Поумнели в две недели.
 

Глава седьмая и последняя

 
Англичанин мистер Хопп
Смотрит в длинный телескоп.
 
 
Видит горы и леса
Облака и небеса,
 
 
Но не видит ничего,
Что под носом у него.
Вдруг о камень он споткнулся,
Прямо в речку окунулся.
 
 
Шел с прогулки папа Фиттих,
Слышит крики: «Караул!»
«Эй, – сказал он, – посмотрите,
Кто-то в речке утонул».
 
 
Плих и Плюх помчались сразу,
Громко лая и визжа.
Видят – кто-то долговязый
Лезет на берег дрожа.
 
 
«Где мой шлем и телескоп?»
Восклицает мистер Хопп.
 
 
И тотчас же Плих и Плюх
По команде в воду бух!
Не прошло и двух минут,
Оба к берегу плывут.
 
 
«Вот мой шлем и телескоп!»
Громко крикнул мистер Хопп
И прибавил: «Это ловко!
Вот что значит дрессировка!
Я таких собак люблю,
Я сейчас же их куплю.
За собачек сто рублей
Получите поскорей!»
 
 
«О! – воскликнул папа Фиттих, —
Разрешите получить их!»
 
 
«До свиданья! До свиданья!
До свиданья, Плюх и Плих!»
Говорили Пауль и Петер,
Обнимая крепко их.
 
 
«Вот на этом самом месте
Мы спасли когда-то вас,
Целый год мы жили вместе,
Но расстанемся сейчас».
 
 
Каспар Шлих, куря табак,
Увидал своих собак.
«Ну и ну! – воскликнул он, —
Сон ли это, иль не сон?
В самом деле, как же так?
Сто рублей за двух собак!
Мог бы стать я богачом,
А остался не при чём».
 
 
Каспар Шлих ногою топнул,
Чубуком о землю хлопнул,
Каспар Шлих рукой махнул —
Бух!
И в речке утонул.
 
 
Трубка старая дымится,
Дыма облачко клубится.
Трубка гаснет наконец.
Вот и повести
конец.
 

1936

62. В. Буш
Как Володя быстро под гору летел

 
На салазочках Володя
Быстро под гору летел.
На охотника Володя
Полным ходом налетел.
 
 
Вот охотник
И Володя
На салазочках сидят,
Быстро под гору летят.
Быстро под гору летели —
На собачку налетели.
 
 
Вот собачка,
И охотник,
И Володя
На салазочках сидят,
Быстро под гору летят.
Быстро под гору летели —
На лисичку налетели.
 
 
Вот лисичка,
И собачка,
И охотник,
И Володя
На салазочках сидят,
Быстро под гору летят.
Быстро под гору летели
И на зайца налетели.
 
 
Вот и заяц
И лисичка,
И собачка,
И охотник,
И Володя
На салазочках сидят,
Быстро под гору летят.
Быстро под гору летели —
На медведя налетели!
 
 
И Володя с той поры
Не катается с горы.
 

1936

Проза

1928

63. Озорная пробка

В 124-м Детском доме, ровно в 8 часов вечера, зазвонил колокол.

Ужинать! Ужинать! Ужинать! Ужинать!

Девчонки и мальчишки бежали вниз по лестнице в столовую. С криком и топотом и хохотом каждый занимал свое место.

Сегодня на кухне дежурят Арбузов и Рубакин, а также учитель Павел Карлович или Палкарлыч.

Когда все расселись, Палкарлыч сказал:

– Сегодня на ужин вам будет суп с клецками.

Арбузов и Рубакин внесли котел, поставили его на табурет и подняли крышку. Палкарлыч подошёл к котлу и начал выкрикивать имена.

– Иван Мухин! Нина Веревкина! Федул Карапузов!

Выкликаемые подходили, Арбузов наливал им в тарелку суп, а Рубакин давал булку. Получивший то и другое шёл на свое место.

– Кузьма Паровозов! – кричал Палкарлыч. – Михаил Топунов! Зинаида Гребешкова! Громкоговоритель!

Громкоговорителем звали Сережу Чикина за то, что он всегда говорил во весь дух, а тихо разговаривать не мог.

Когда Сережка-Громкоговоритель подошел к котлу, – вдруг стало темно.

– Электричество потухло! – закричали на разные голоса.

– Ай, ай, ай, ты смотри, что ты делаешь! – громче всех кричал Громкоговоритель.

– Громкоговоритель в супе купается, – кричал Кузьма Паровозов.

– Смотри, не подавись клецками, – кричал Петр Сапогов.

– Тише, сидите на местах! – кричал Палкарлыч.

– Отдай мне мою булку! – кричала Зинаида Гребешкова.

Но тут стало опять светло.

– Электричество загорелось! – закричал Кузьма Паровозов.

– И без тебя вижу, – отвечала ему Зинаида Гребешкова.

– А я весь в супе, – кричал Громкоговоритель.

Когда немного поуспокоились, Палкарлыч опять начал выкрикивать:

– Петр Сапогов! Мария Гусева! Николай Пнёв!

На другой день вечером, когда Палкарлыч показывал детям новое гимнастическое упражнение, вдруг стало опять темно.

Федул Карапузов, Нина Веревкина и Николай Пнёв, повторяя движения Палкарлыча, поскользнулись в темноте и упали на пол.

Петр Сапогов, воспользовавшись темнотой, ударил Громкоговорителя кулаком в спину.

Кругом кричали:

– Опять потухло! Опять потухло! Принесите лампу! Сейчас загорится!

И действительно электричество опять загорелось.

– Это ты меня ударил? – спросил Громкоговоритель.

– И не думал, – отвечал Сапогов.

– Тут что-то неладно, – сказал Палкарлыч. – Ты, Мухин, и ты, Громкоговоритель, сбегайте в соседний дом и узнайте: если там электричество не тухло, как у нас, то надо будет позвать монтера.

Мухин и Громкоговоритель убежали и, скоро вернувшись, сказали, что, кроме как в Детском доме, электричество не тухло.

На третий день, с самого утра, по всему Детскому дому ходил монтер с длинной двойной лестницей-стремянкой. Он в каждой комнате ставил стремянку, влезал на нее, шарил рукой по потолку, по стенам, зажигал и тушил разные лампочки, потом зачем-то бежал в прихожую, где над вешалкой висел счетчик и мраморная дощечка с пробками. Следом за монтером ходили несколько мальчишек и с любопытством смотрели, что он делает. Наконец монтер, собираясь уходить, сказал, что пробки были не в порядке, и от легкой встряски электричество могло тухнуть. Но теперь все хорошо, и по пробкам можно бить хоть топором.

– Прямо так и бить? – спросил Петр Сапогов.

– Нет, это я пошутил, – сказал монтер, – но во всяком случае теперь электричество не погаснет.

Монтер ушел. Петр Сапогов постоял на месте, потом пошел в прихожую и долго глядел на счетчик и пробки.

– Что ты тут делаешь? – спросил его Громкоговоритель.

– А тебе какое дело, – сказал Петька Сапогов и пошел на кухню.

Пробило 2 часа, потом 3, потом 4, потом 5, потом 6, потом 7, потом 8.

– Ну, – говорил Палкарлыч, – сегодня мы не будем сидеть в темноте. У нас были пробки не в порядке.

– А что такое пробки? – спросила Мария Гусева.

– Пробки, это их так называют за их форму. Они…

Но тут электричество погасло, и стало темно.

– Потухло! – кричал Кузьма Паровозов.

– Погасло! – кричала Нина Веревкина.

– Сейчас загорится! – кричал Громкоговоритель, отыскивая в потьмах Петьку Сапогова, чтобы, как-бы невзначай, дать ему подзатыльник. Но Петька не находился. Минуты через полторы электричество опять загорелось. Громкоговоритель посмотрел кругом. Петьки нет как нет.

– Завтра позовем другого монтера, – говорил Палкарлыч. – Этот ничего не понимает.

«Куда бы мог пропасть Петька? – думал Громкоговоритель. – На кухне он, кажись, сегодня не дежурит. Ну ладно, мы с ним еще посражаемся».

На четвертый день позвали другого монтера. Новый монтер осмотрел провода, пробки и счетчик, слазил на чердак и сказал, что теперь-то уж все в исправности.

Вечером, около 8 часов, электричество потухло опять.

На пятый день электричество потухло, когда все сидели в клубе и рисовали стенгазету. Зинаида Гребешкова рассыпала коробочку с кнопками. Михаил Топунов кинулся помогать ей собирать кнопки, но тут-то электричество и погасло, и Михаил Топунов с разбега налетел на столик с моделью деревенской избы-читальни. Изба-читальня упала и разбилась. Принесли свечу, чтобы посмотреть, что произошло, но электричество загорелось.

На шестой день в стенгазете 124-го Детского дома появилась картинка; на ней были нарисованы человечки стоящие с растопыренными руками, и падающий столик с маленьким домиком. Под картинкой была подпись:

 
Электричество потухло
Раз, два, три, четыре, пять.
Только свечку принесли —
Загорелося опять.
 

Но, несмотря на это, вечером электричество все-таки потухало.

На седьмой день в 124-ый Детский дом приезжали какие-то люди. Палкарлыч водил их по дому и рассказывал о капризном электричестве. Приезжие люди записали что-то в записные книжки и уехали.

Вечером электричество потухло.

Ну, что тут поделаешь!

На восьмой день, вечером, Сергей Чикин, по прозванию Громкоговоритель, нес линейки и бумагу в рисовальную комнату, которая помещалась внизу около прихожей. Вдруг Громкоговоритель остановился. В прихожей, через раскрытую дверь, он увидел Петра Сапогова. Петр Сапогов, на ципочках, то и дело оглядываясь по сторонам, крался к вешалке, под которой висел счетчик и мраморная дощечка с пробками. Дойдя до вешалки, он еще раз оглянулся и, схватившись руками за вешалочные крючки, а ногами упираясь о стойку, быстро влез наверх и повернул одну пробку. Все потухло. Во втором этаже послышался визг и крик.

Минуту спустя электричество опять зажглось, и Петр Сапогов спрыгнул с вешалки.

– Стой! – крикнул Громкоговоритель, бросая линейки и хватая за плечо Петьку Сапогова.

– Пусти, – сказал Петька Сапогов.

– Нет, не пущу. Это ты зачем тушишь электричество?

– Не знаю, – захныкал Петька Сапогов.

– Нет, врешь! Знаешь! – кричал Громкоговоритель. – Из-за тебя меня супом облили. Шпана ты этакая.

– Честное слово, тогда не я тушил электричество, – завертелся Петька Сапогов. – Тогда оно само тухло. А вот когда монтер сказал, что по пробкам хоть топором бей, – ничего, я вечером и попробовал одну пробку ударить. Рукой, слегка. А потом взял ее да повернул. Электричество и погасло. С тех пор я каждый день тушу. Интересно. Никто починить не может.

– Ну и дурак! – сказал Громкоговоритель. – Смотри у меня; если еще раз потушишь электричество, я всем расскажу. Мы устроим товарищеский суд и тебе не поздоровится. А пока, чтобы ты помнил, получай! – и он ударил Петьку Сапогова в правую лопатку.

Петр Сапогов пробежал два шага и шлепнулся, а Громкоговоритель поднял бумагу и линейки, отнёс их в рисовальную комнату и, как ни в чём не бывало, пошел наверх.

На следующий, девятый, день Громкоговоритель подошел к Палкарлычу.

– Товарищ учитель, – сказал он, – разрешите мне починить электричество.

– А ты разве умеешь? – спросил Палкарлыч.

– Умею.

– Ну, валяй, попробуй, авось никому не удавалось, а тебе удастся.

Громкоговоритель побежал в прихожую, влез на вешалку, поковырял для вида около счетчика, постукал мраморную дощечку и слез обратно.

И что за чудо! С того дня в 124-ом Детском доме электричество горит себе и не тухнет.

Д. Баш

1928