Дни на «Титанике» бежали один за другим, легко и радостно. Так много было дел и так мало времени! Каким удовольствием было плыть меж двух миров, на корабле, который мог предложить все, что душе угодно: от изысканных блюд до игры в сквош, плавательного бассейна и турецкой бани.

Филипп с Чарлзом с удовольствием играли в сквош и каждое утро катались на стационарных велосипедах и механических лошадях, а Эдвина опробовала новейшее изобретение – механического верблюда. Джордж предпочитал кататься на лифтах и заводить знакомства. И только за обедом семейство собиралось в полном составе. А после обеда, отправив младших с Уной, чтобы уложила их спать, Кейт и Бертрам долго гуляли по палубе и разговаривали обо всем на свете – давно им не выпадало время для столь душевных бесед! Но дни летели быстро – слишком быстро, хотя об этом они еще не догадывались.

По вечерам Уинфилды ужинали в главном обеденном зале или более изысканном ресторане, где на второй день плавания капитан Смит представил их чете Астор. Миссис Астор сделала комплимент Уинфилдам за то, что у них такие прекрасные дети, и Кейт вскоре догадалась, что она ждет ребенка. Она казалась значительно моложе супруга, но они выглядели влюбленной парой. Когда бы Кейт ни встречала их, они всегда либо тихо переговаривались, держась за руки, либо целовались. Чета Штраус ей тоже очень понравилась. Подумать только – столько лет в браке, но по-прежнему в любви и согласии! Поговорив с миссис Штраус всего пару раз, Кейт обнаружила у дамы замечательное чувство юмора.

Всего первым классом ехали триста двадцать пять пассажиров. Среди них было немало людей интересных, знаменитых, но Кейт была особенно рада знакомству с Хелен Черчилль Канди, писательницей. Казалось, ее интересовало всё вокруг, а все вокруг в свою очередь интересовались ею. Кейт частенько замечала, что очаровательную миссис Канди окружают джентльмены, причем были среди них и записные красавцы (исключение составлял ее муж).

– Видишь, что ты потеряла, связав жизнь со мной, – поддразнивал жену Берт, когда они проходили мимо шезлонга миссис Канди, который окружали мужчины и, затаив дыхание, ловили каждое ее слово.

Кейт Уинфилд никогда не мечтала ни о чем подобном. Жить так, как миссис Канди? Эта мысль вызвала лишь улыбку. Она была довольна своей жизнью, любила детей и мужа.

– Боюсь, дорогой, роковая женщина из меня бы не получилась!

– Почему же? – Он сделал обиженное лицо, словно жена подвергала сомнению его вкус. – Ты очень красивая!

Она поцеловала его в шею и вдруг лукаво усмехнулась, качая головой.

– Да я, наверное, бегала бы за ними с носовым платком и вытирала носы. Думаю, мне на роду было написано стать многодетной матерью.

– Какая потеря для общества! Ты бы, как блистательная миссис Канди, могла положить всю Европу к своим ногам!

– Лучше уж я буду с тобой, Бертрам Уинфилд. Старый чемодан без ручки нести хоть и тяжело, а выбросить жалко.

Они расхохотались, потом Бертрам сказал:

– Знаешь, старушка, я польщен.

Просто они любили друг друга и столько пережили вместе: радости и печали, – и было у них одно счастье на двоих. Жизнь была хороша, и они были не только любовниками, но и добрыми друзьями.

– Надеюсь, Эдвина и Чарлз будут так же счастливы, – сказала она тихо и совершенно серьезно.

– И я тоже. – Бертрам заключил жену в объятия и поцеловал. – Я хочу, чтобы ты знала: я безумно тебя люблю.

Он был так серьезен, что Кейт встревожилась.

– Все хорошо, дорогой?

Берт кивнул.

– Да… Но иногда не вредно произнести вслух то, о чем думаешь.

Рука об руку они пошли дальше. Был вечер воскресенья, а утром они присутствовали на молебне, который возглавлял капитан Смит, и читали молитву «За тех, кто в море». Было тихо, но так сильно похолодало, что на палубе никого не было, все попрятались по каютам. По пути к себе супруги заглянули в спортивный зал, увидели миссис Канди с молодым Хью Вулнером, но не стали им мешать, а решили выпить чаю в салоне. Было слишком холодно, чтобы оставаться на палубе. За угловым столиком сидели супруги Астор, а в противоположном конце зала Джордж, за которого цеплялась Алексис. Их дети тоже пили чай в обществе двух пожилых дам.

– Ты только посмотри на него! – ухмыльнулся Берт. – Одному богу ведомо, что станет творить этот парень, когда вырастет. Как представлю, так вздрогну.

Оставив Кейт за столиком, Берт пошел представиться дамам, которые развлекали его детей, и увести негодников к матери.

– Господи, что вы тут делаете? – поинтересовался Берт, пока вел их к своему столику, и удивленно взглянул на Алексис, которая нисколько не стеснялась двух незнакомок, что для малышки было большой редкостью. – И где Уна?

Джордж охотно пустился в объяснения:

– Она оставила мелких с какой-то служанкой, а сама пошла навестить кузину на нижней палубе. Я сказал, что отведу Алексис к вам, и она мне поверила!

– Джордж показал мне спортивный зал, – гордо объявила Алексис, – и бассейн, а еще мы покатались на всех лифтах, вверх и вниз. А потом он сказал, что нужно найти, кто бы угостил нас пирожными, и нашел. Я им сказала, что завтра у меня день рождения. Они были очень добры, – закончила девочка с невозмутимым выражением ангельского личика, явно довольная.

Это было правдой. Днем раньше Кейт заказала для нее огромный торт, и Шарль Жуэн, главный кондитер, обещал полить его белой глазурью и украсить розочками. Вот будет сюрприз для Алексис!

– Что ж, я рад – вы отлично повеселились. – Дети ужасно забавляли Берта, и даже Кейт смеялась, когда Алексис описывала свои приключения. – Но в следующий раз лучше уж идите с нами, вместо того чтобы напрашиваться на пирожные к посторонним. – Берт улыбнулся детям, а Кейт обняла малышку и нежно поцеловала ее в щечку.

Алексис обожала вот так сидеть рядом с мамой, вдыхать аромат ее духов, и чтобы мамины волосы щекотали ее, когда поворачивала голову. Их связывали незримые нити, но это не означало, что других детей Кейт любила меньше. Просто Алексис была особенной и нуждалась в ней так, как ни один из них. Они словно были двумя половинками одного целого, и, возможно, так будет всю жизнь. Иногда Кейт мечтала, чтобы девочка всегда оставалась при ней, особенно, когда Эдвина уедет в Англию.

Через несколько минут в салон вошли Эдвина и Чарлз, которые тоже были на прогулке, и замахали руками, увидев Кейт и Бертрама. Эдвина растирала озябшие руки.

– Ну и холодина, да, мам? – с улыбкой сказала девушка.

Теперь она все время улыбалась, и Кейт подумала, что ее дочь очень счастлива, как она сама и сейчас, и когда выходила за Берта. Молодые люди были словно созданы друг для друга – так сказала даже миссис Штраус, наблюдая за влюбленными. «Какая прекрасная пара! – заметила она Кейт. – Пусть они будут счастливы!»

– Хотела бы я знать, отчего так холодно, – пожаловалась Эдвина, когда они заказывали чай и тосты с маслом. – Гораздо холоднее, чем утром.

– Мы идем на север. Возможно, ближе к вечеру даже увидим льдины, а то и айсберги, если выглянем за борт, – ответил отец.

– Это опасно? – встревожилась Эдвина, когда принесли их заказ, но отец ободряюще покачал головой.

– Для такого корабля, как наш, нет. Ты же слышала, что говорили про «Титаник». Чтобы потопить такой пароход, нужно очень постараться. Кроме того, я уверен, при малейшей опасности капитан будет начеку.

«Титаник» шел со скоростью двадцать три узла, хотя уже получил от других кораблей: «Карония», «Балтика» и «Америка» – предупреждения об айсбергах. Капитан, бдительно следивший за обстановкой на море, не счел нужным снизить скорость. Это был один из самых опытных капитанов компании «Белая звезда», но после этого исключительно престижного рейса собирался выйти в отставку.

Находившийся также на борту Брюс Исмей, глава «Белой звезды», тоже видел одно из предупреждений, но, обсудив ситуацию с капитаном, он не придал ему значения и просто сунул в карман.

Вечером Кейт сама уложила детей, отпустив Уну повидаться с кузиной. Корабельная горничная предлагала свою помощь, но Кейт отказалась. Она бы с радостью и всегда сама ухаживала за детьми, но, увы, не справлялась. Поскольку заметно похолодало, она достала запасные одеяла и как следует укутала детей, чтобы не замерзли.

Когда они вышли к ужину в ресторане, холод сделался и вовсе нестерпимым. По пути в ресторан предметом обсуждения стал Филипп, явно заинтересовавшийся одной девушкой, очень хорошенькой. Уже несколько дней он смотрел на нее с верхней палубы. Незнакомка ехала вторым классом, и познакомиться с ней у Филиппа не было ни малейшей возможности. Несколько раз она бросала на него застенчивые взгляды снизу вверх, и Филипп как заведенный каждый день возвращался на то место, откуда мог ее видеть. Кейт, наконец, забеспокоилась, что он простудится на промозглом ветру, но у девушки – или у ее родителей – здравого смысла оказалось побольше, потому что сегодня ее не было видно. Филипп тосковал весь день, и до того себя довел, что у него напрочь пропал аппетит и на ужин он не пошел.

– Бедняжка, – сочувственно сказала матери Эдвина, когда они занимали места за столом.

Бертрам тем временем перекинулся парой слов с мистером Гугенхаймом, потом на минуту остановился, чтобы сказать что-то мистеру Стеду, известному журналисту и писателю (несколько лет назад в Сан-Франциско он написал несколько статей для его газеты), наконец присоединился к семье.

– Дорогой, с кем это ты разговаривал? – полюбопытствовала Кейт. Она узнала Стеда, но второй мужчина был незнаком.

– Это Бенджамин Гугенхайм. Я познакомился с ним в Нью-Йорке много лет назад, – объяснил Берт довольно сухо, и проницательная Кейт заподозрила, что это из-за спутницы Гугенхайма. Что-то подсказывало ей, что эта роскошная блондинка ему не жена, но когда спросила мужа об этом, тот был краток:

– Думаю, что нет.

Не желая больше говорить на эту тему, Берт повернулся к Чарлзу и справился насчет пройденного за день пути. У них это было что-то вроде игры: делались ставки, и чей ответ будет ближе к правильному, тот выигрывал некую сумму.

Этот рейс предоставил им отличную возможность узнать друг друга получше. Пока что Берту и Кейт очень нравился жених дочери, и они надеялись, что Чарлз и Эдвина будут счастливы вместе.

– Не рискнет ли кто-нибудь прогуляться? – предложил Берт с усмешкой после вечернего концерта, хоть и знал, что снаружи арктический мороз.

Кейт поежилась, хоть и была закутана в меха.

– Сегодня невероятно холодно!

Ночь была прозрачной как хрусталь, и только звезды сверкали как алмазы. И никто не догадывался, что во время ужина пришли радиограммы еще с двух кораблей: по пути следования судна были обнаружены айсберги, – но те, кто принимал решения, были уверены, что «Титанику» ничто не угрожает.

В десять тридцать все спустились на палубу «В». Супруги Уинфилд тихо беседовали и готовились ко сну, а Эдвина и Чарлз устроились с бокалами шампанского в общей гостиной.

В одиннадцать часов, когда Кейт и Бертрам улеглись в кровати и погасили свет, находившийся поблизости от «Титаника» «Калифорниец» радировал: «Айсберги!» – но радист Филлипс беспрерывно передавал личные сообщения пассажиров на ретранслятор в Кейп-Рейс на острове Ньюфаундленд, поэтому осадил коллегу, чтобы тот не мешал. Пассажиры завалили беднягу сообщениями, которые следовало поскорее передать, и не до айсбергов было. Предупредить капитана о полученном сообщении на сей раз он и вовсе не счел нужным, потому что тот видел тревожные радиограммы, приходившие раньше, но не придал им особого значения. В результате «Калифорниец» отключился и не передал координаты последнего айсберга. Филлипс продолжал слать радиограммы на станцию в Кейп-Рейс, Кейт и Бертрам успели задремать, дети давно смотрели сладкие сны в своих каютах, а Эдвина и Чарлз сидели в обнимку и строили планы на будущее.

Время близилось к полуночи, когда корабль вздрогнул, раздался глухой удар, как будто они наскочили на препятствие, но резкого толчка не было, ничего не упало, никто не закричал. Молодые люди переглянулись, но не придали этим звукам значения и продолжили беседовать как ни в чем ни бывало. Если что-то и произошло, то это сущий пустяк. Прошло несколько минут, и Эдвина вдруг заметила, что стало слишком тихо: ни обычного гудения, ни вибрации. Судно остановилось. Тут забеспокоился и Чарлз.

– Думаешь, что-то случилось? – Эдвина испугалась не на шутку.

Чарлз выглянул в окно, выходившее на правый борт, но ничего не увидел.

– Не думаю. Ты же слышала, что говорил вчера твой отец: судно не может затонуть. Наверное, просто остановили машину: меняют курс или что-то перенастраивают. Уверен, это пустяки. – И все-таки, нежно поцеловав ее в губы, он схватил пальто. – Пойду посмотрю, что там, и вернусь через минуту.

– Я с тобой.

– Эдвина, там жуткий холод. Оставайся здесь.

– Ерунда. В доме дяди Руперта бывало и похолоднее – особенно во время завтрака.

Чарлз улыбнулся, помогая ей надеть шубку Кейт, совершенно уверенный, что ничего страшного не произошло. А если что не так, сейчас все отремонтируют, и они продолжат путь как ни в чем ни бывало.

В коридоре они встретили других любопытствующих пассажиров. Одни были в пижамах и накинутых сверху шубах, другие все еще во фраках и вечерних платьях, а кто-то и вовсе вышел из каюты в халате с голыми ногами. Похоже, многие, в том числе и Джон Астор, почувствовали неладное и захотели выяснить, что случилось, но, совершив обход палубы, не узнали ничего нового: корабль остановился, три из четырех огромных труб выбрасывали в ночное небо облака дыма. Видимых признаков опасности нет. И от них ничего не скрывали: стюард между делом сказал, что они «столкнулись с ледышкой», но беспокоиться не о чем. Мистер Астор вернулся к супруге, Чарлз и Эдвина тоже ушли с палубы и спрятались от холода, после того как их еще раз заверили, что опасности нет. Если угодно, могут сами посмотреть: в третий класс залетели осколки льда, и люди на кормовой палубе смотрят, как внизу пассажиры третьего класса со смехом бросаются снежками и кусочками льда.

Эта забава Чарлза и Эдвину не прельстила. Решив, что ничего серьезного не произошло, молодые люди решили вернуться в каюту, но когда добрались до гостиной, увидели Бертрама, лицо у него было встревоженным.

– Что-то случилось? – Бертрам говорил шепотом, чтобы не разбудить Кейт. Его встревожило отсутствие шума моторов.

– Говорят, ничего страшного. – Чарлз сбросил на стул пальто, а Эдвина – мамину шубку. – Похоже, мы наскочили на глыбу льда, но это никого особо не волнует. Команда беспокойства не проявляет, а с палубы ничего не видно.

Вид у Чарлза был вполне беззаботный, и Бертрам вздохнул с облегчением. Если подумать – не стоило беспокоиться, но ведь у него семья, и немалая, так что надо было убедиться, что все в порядке.

Пожелав молодым людям спокойной ночи, он попросил Эдвину не засиживаться допоздна и отправился в каюту. Было три минуты первого, как раз то самое время, когда далеко внизу уже шла яростная борьба с огнем, который бушевал в трюме «Титаника». В почтовый отсек уже хлынула вода. Судно действительно налетело на айсберг, и пять так называемых водонепроницаемых отсеков уже заполнила вода – через пробоину в корпусе. На мостике капитан Смит, директор компании «Белая звезда» Брюс Исмей и конструктор судна Томас Эндрюс, не веря собственным глазам, пытались оценить опасность положения.

Выводы, к которым пришел Эндрюс, были неутешительны. С пятью затопленными отсеками «Титанику» на поверхности долго не удержаться. Непотопляемый корабль уже шел ко дну. Вероятно, можно было удерживать его на плаву некоторое время, но надолго ли? Бертраму, который как раз собрался лечь в постель, показалось, что пол под ногами слегка накренился, но он решил, что ошибся.

Пять минут первого по настоянию Томаса Эндрюса капитан собрал на мостике офицеров и приказал расчехлять спасательные шлюпки. К таким мероприятиям готов никто не был, инструктаж не проводился, шлюпки не готовились, сигналы тревоги не предусматривались, ведь «Титаник» не мог затонуть, «Титаник» был безопасен. Стюардам первого класса пришлось стучать в двери, но Бертрам уже был на ногах, поскольку услышал голоса в тот же момент, когда Чарлз открыл дверь в гостиной, хотя слов не разобрал. Зато теперь все стало ясно. Стюард улыбался и что-то втолковывал: мягко, словно говорил с детьми, которых боялся напугать, – но тем не менее требовательно.

– Быстро на палубу! Всем надеть спасательные жилеты!

Не было ни звона колокола, ни воя сирены, ни всеобщей тревоги, напротив: установилась зловещая тишина. И взгляд стюарда был красноречивее слов: положение серьезное. Эдвина почувствовала себя в полной боевой готовности. Так бывало с ней всегда, если кому-то из детей было плохо и требовалась помощь. Надо помочь маме управиться с младшими.

– У меня есть время, чтобы переодеться? – спросила она у стюарда, прежде чем он двинулся к следующей каюте.

Тот покачал головой и бросил через плечо:

– Не думаю. Оставайтесь в чем есть, только наденьте спасательный жилет: простая предосторожность, но все же поспешите наверх.

Стюард ушел, и Эдвина обернулась к Чарлзу. Тот подошел к ней, и сжал ее руку. Берт же поспешил будить Кейт и детей.

– Я помогу, – вызвался Чарлз и побежал в каюту к Филиппу и Джорджу.

Достав для них спасательные жилеты и стараясь в то же время не слишком напугать, он велел им поторапливаться. Задача непростая, но Джорджу все происходящее показалось забавой. Бедный Филипп был сам не свой, когда натягивал спасательный жилет поверх одежды. Чарлз показал, как с ним обращаться.

Эдвина первым делом разбудила Алексис: осторожно потрясла, потом нежно поцеловала, – схватила на руки Фанни и разбудила, наконец, Уну. Та лишь таращила спросонья глаза, пока Эдвина пыталась ей втолковать, что происходит, да так, чтобы не перепугать детей.

– Где мама? – заплакала охваченная ужасом Алексис, пытаясь спрятаться под одеялом, пока Эдвина занималась Тедди.

В этот момент из своей каюты выбежала Кейт, на ходу набрасывая халат поверх ночной сорочки, и Алексис тут же бросилась в объятия матери.

– Что с судном? – Кейт в смятении посмотрела на мужа, потом на дочь и Чарлза. – Нам что-то угрожает?

– Точно неизвестно, – ответил Бертрам. – Знаю только, что мы налетели на айсберг, но говорят, опасности вроде бы нет – по крайней мере, полчаса назад так сказали Чарлзу. А сейчас требуют, чтобы мы все вышли на палубу, в спасательных жилетах, к спасательным шлюпкам.

– Ясно. – Кейт обвела взглядом каюту, увидела на ногах Эдвины невесомые серебряные открытые туфельки на изящных каблучках. Хватит и пяти минут на палубе, чтобы ее ноги превратились в ледышки. – Эдвина, немедленно переобуйся. Уна, возьми пальто и надень спасательные жилеты на Фанни и Тедди.

На помощь ей уже пришел Чарлз. Бертрам тоже поспешил в каюту надеть брюки и носки и сменить комнатные туфли на ботинки. Надел он и свитер, который еще не успел поносить, пальто и сверху спасательный жилет, а также прихватил теплое шерстяное платье для жены, которая в этот момент одевала Алексис. В этот момент Бертрам почувствовал, что пол под ногами кренится, и ему впервые стало по-настоящему страшно, хоть виду подавать нельзя.

– Дети, живо идем со мной! – напустив на себя вид строгого папаши, скомандовал Берт, стараясь держаться с уверенностью, которой не было.

Филипп и Джордж уже были наготове, Эдвина успела надеть уличные ботинки и пальто поверх вечернего платья. С помощью Чарлза девушка собрала малышей и надела на них спасательные жилеты. Только Уна бегала босая, в ночной рубашке. Кейт, натянув теплое дорожное платье поверх ночной сорочки, сунула ноги в прогулочные туфли и набросила шубку.

– Оденешься ты наконец? – прошипела Эдвина Уне, чтобы не пугать детей. Как еще внушить бестолковой девице, что положение серьезное?

– О-о, а как же Алиса? Я должна бежать к своей кузине и малышке Мэри…

Уна носилась по каюте, заламывая руки и едва не рыдая.

– Ты никуда не пойдешь, Уна Райан, а оденешься и отправишься с нами на палубу, – отрезала Кейт, сжимая руку Алексис.

Девочка была напугана до смерти, но хотя бы не вырывалась: ведь с ней мама и папа, а значит ничего не случится. Все были готовы, кроме Уны, на которую вдруг напал панический ужас, и она не решалась идти с ними, без конца повторяя:

– Я не умею плавать… я не умею плавать!

– Не говори глупости! – Кейт схватила девушку за руку, взглядом давая понять Эдвине, чтобы выводила детей. – Уна, тебе не придется плыть. Просто пойдем с нами. Сейчас мы поднимемся на палубу, но сначала тебе нужно одеться, там холодно. – Кейт набросила на голову Уне свое шерстяное платье и, опустившись на колени, помогла надеть ботинки. Когда девушка, не снимая ночной рубашки, втиснулась в платье, Кейт накинула ей на плечи пальто, схватила спасательный жилет, и в следующую минуту они уже бежали вслед за остальными. В коридорах уже было не протолкнуться: люди, одетые кое-как, со спасательными жилетами и встревоженными лицами, стремились на палубу. Некоторые, правда, смеялись и шутили, что все это глупо…

Было уже пятнадцать минут первого, и радист Филлипс как раз отправлял первый сигнал бедствия, а уровень воды под палубами поднимался выше и гораздо быстрее, чем ожидал капитан Смит. Подумать только: с айсбергом они столкнулись всего полчаса назад, а зал для игры в сквош уже был затоплен по самый потолок. Фред Райт, профессиональный игрок, никому ничего не сказал об этом, поэтому никто и не волновался.

– Наверное, надо было взять с собой мои драгоценности, – вдруг сказала Кейт с тревогой, почему-то впервые вспомнив о них. На ней было только обручальное кольцо, и лишь оно было ей по-настоящему дорого.

– Не думай ты о них. – Берт улыбнулся и стиснул руку жены. – Я куплю тебе новых побрякушек, если эти… затеряются.

Он не хотел произносить слово «пропадут» из страха перед тем, что оно подразумевало. Внезапно его охватил ужас. Что будет с женой и детьми?

Все вместе они шли на шлюпочную палубу. Проходя мимо спортивного зала, Берт заглянул в окно. Джон Астор и леди Маделейн сидели на механических лошадях, спрятавшись от холода, и дрожали от страха. На обоих были спасательные жилеты, и третий жилет лежал у Джона на коленях. Что-то рассказывая жене, он поигрывал перочинным ножом.

Уинфилды вышли на палубу к левому борту. Матросы как раз заканчивали расчехлять восемь деревянных шлюпок, когда грянул оркестр. Еще восемь закрытых чехлами шлюпок было закреплено по правому борту: четыре на корме, четыре на носу. Было еще четыре складных шлюпки из брезента. Не очень-то обнадеживающе. Наблюдая, как матросы готовят шлюпки, Бертрам слышал, как колотится его сердце. Он крепко держал руку жены, а та изо всех сил прижимала к себе Фанни. Алексис сама вцепилась в мать мертвой хваткой. Филипп нес на руках малыша Тедди. Они стояли тесной группой, не в силах поверить, что на этом огромном непотопляемом корабле действительно готовят спасательные шлюпки, а они стоят на палубе морозной ночью и ждут посадки! В толпе раздавались приглушенные возгласы, и через минуту Кейт заметила, что Филипп разговаривает с мальчиком, с которым познакомился еще в первый день. Звали его Джек Тейер, он был из Филадельфии. В этот вечер его родители присутствовали на званом обеде, который давали миллионеры Уиденеры, тоже из Филадельфии, в честь капитана, но Джек с ними не пошел. Переговорив с Филиппом, Джек отошел к другой группе, продолжая высматривать родителей. Кейт заметила семью Аллисон из Монреаля: малышка Лорен цеплялась за руку матери, крепко прижимая к себе любимую куклу, – которая пятилась под натиском толпы. Миссис Аллисон крепко держала локоть мужа, няня на руках – малыша, завернутого в одеяло, чтобы уберечь от морозного дыхания Северной Атлантики.

Лайтоллер, второй помощник капитана, руководил посадкой в шлюпки по левому борту посреди некоторой сумятицы. Инструктаж не проводился ни разу, и никто за исключением экипажа не знал номера своей шлюпки. Да и члены команды, похоже, не совсем понимали, где им следует находиться и что делать. Матросы наугад расчехляли то одну, то другую шлюпку, бросали в них фонари и жестяные коробки с печеньем, но глазевшие на это пассажиры с опаской попятились, когда они перешли к шлюпочным кранам и начали крутить рукоятки, чтобы поднять шлюпки и опустить туда, где особо нерешительные могли бы в них безопасно сесть. Оркестр играл регтайм, и Алексис заплакала, но Кейт, крепко удерживая ее за руку, нагнулась и попыталась объяснить, что в этот самый момент как раз и наступил ее день рождения, а, когда станет светло, будут и подарки, а может, даже торт.

– И потом, когда все закончится, и мы благополучно вернемся на корабль, у тебя будет чудесный праздник!

Прижав к бедру Фанни, Кейт привлекла к себе Алексис и бросила взгляд на мужа. Берт устремил взор в толпу, пытаясь расслышать, о чем говорят. Может, кто-нибудь из пассажиров более осведомлен? Но никто, похоже, ничего не знал, кроме того, что всем предстоит сесть в шлюпки; женщины и дети в первую очередь. В этот миг оркестр заиграл громче, и Кейт улыбнулась, пытаясь не выказывать страха, который вгрызался в нее при одном взгляде на спасательную шлюпку.

– Все в порядке, иначе оркестр не играл бы такую веселую музыку, не правда ли?

Кейт переглянулась с мужем и поняла, что ему тоже страшно. Но что они могли сказать друг другу сейчас, когда рядом дети? А события разворачивались слишком быстро…

Эдвина с Чарлзом крепко держались за руки, и он разговаривал с какими-то молодыми людьми. Она забыла взять перчатки, и он пытался согреть ее ледяные пальцы. «Женщины и дети», – раздался крик, и толпа в испуге попятилась, когда второй помощник капитана Лайтоллер велел им выходить вперед, да побыстрее. Никто не хотел верить в неминуемую опасность. Женщины колебались, и тогда за дело взялись их мужья: вывели своих жен с детьми вперед и помогли сесть в шлюпку. Женщины не хотели разлучаться с мужьями, принялись умолять оставить их на борту, полились слезы.

– Дамы, не устраивайте истерик, – крикнул кто-то из мужчин. – Мы все вернемся на корабль и успеем к завтраку. Не знаю, что там за беда, но к тому времени они во всем разберутся. Зато какое потрясающее приключение!

Голос был такой жизнерадостный, что в толпе засмеялись. Еще несколько женщин робко выступили вперед. Некоторые были с горничными, но мужьям было строго велено держаться позади. В шлюпки сажали только женщин и детей. Лайтоллер не потерпел бы даже мысли, чтобы пустить в шлюпку мужчин, хотя женщины уверяли, что их мужья могли бы грести… Лайтоллер был глух: «Только женщины и дети!» Он твердил это снова и снова, и Уна, бросив взгляд на Кейт, вдруг разрыдалась.

– Я не могу, мэм, не могу… я не умею плавать… Алиса и Мэри…

Она начала пятится к толпе, и Кейт поняла, что девушка сейчас бросится прочь. На минуту выпустив руку Алексис, она подошла к няне, чтобы попытаться ее успокоить, но Уна, пронзительно вскрикнув, вдруг рванула с места и со всех ног помчалась в недра корабля, к двери в третий класс, где оставалась ее кузина с маленькой дочерью.

– Мне пойти за ней? – Филипп с тревогой взглянул на мать, когда она вернулась к детям.

Кейт бросила взволнованный взгляд на Бертрама. Малышка Фанни уже вовсю хныкала, Эдвина держала на руках крошку Тедди. Муж был против. Если Уна настолько глупа, что сбежала, пусть садится в другую шлюпку и позже сама их разыщет. Нельзя, чтобы кто-нибудь из семьи потерялся; им необходимо держаться вместе.

Кейт в нерешительности обернулась к мужу.

– Нельзя ли подождать? Я не хочу бросать тебя здесь. Может, дадут отбой, и тогда нам не придется мучить детей понапрасну. – Внезапно палуба резко накренилась, и Бертрам понял, что это уже не шутки: положение становилось серьезным, и любое промедление могло оказаться фатальным.

Но вот чего не знал он, чего не знал никто: на капитанском мостике Томас Андерс уже предупредил капитана Смита, что меньше чем через час судно уйдет под воду и что шлюпок у них едва хватит на половину пассажиров. Очень надеялись связаться с «Карпатией», которая находилась всего в десяти милях, но разбудить их не удавалось, несмотря на отчаянные попытки радиста.

– Кейт, я хочу, чтобы ты села в шлюпку, – тихо, но веско произнес Берт.

Жена заглянула ему в глаза и ужаснулась тому, что увидела. Он встревожен, и ему страшно – как никогда в жизни. Она инстинктивно обернулась к Алексис, которая была рядом всего минуту назад, но почему-то больше не цеплялась за юбки матери. Ведь Кейт, когда она побежала за Уной, пришлось отпустить руку дочери. А теперь Алексис пропала! Кейт вертела головой по сторонам, пытаясь разглядеть дочь в толпе. Может, Алексис с Эдвиной? Но дочь стояла с Чарлзом, рядом с ними – Джордж, усталый, продрогший и притихший, совсем не такой, каким был всего полчаса назад. Лишь когда в ночное небо взвились сигнальные ракеты, озарив все вокруг, мальчик заметно воспрял духом.

– Берт, что все это значит? – шепотом спросила Кейт, растерянно глядя по сторонам в надежде увидеть Алексис. Может, она увидела ту девочку Лорен?

– Это значит, Кейт, что положение очень серьезное, – объяснил Берт. – Вы с детьми должны как можно скорее покинуть судно.

Он крепко стиснул ее руку. В глазах его стояли слезы.

– Не знаю, куда подевалась Алексис, – воскликнула Кейт, от страха едва не срываясь на крик. Берт оглядел толпу с высоты своего роста, но дочери не увидел. – Наверное, спряталась. Я держала ее за руку, а потом побежала за Уной… – Слезы брызнули из ее глаз. – Господи, Берт… где она? Куда она могла подеваться?

– Не волнуйся, я ее найду. А ты оставайся здесь, с остальными. – Берт начал пробиваться сквозь толпу. Он подходил к каждой группе, заглядывал в каждый уголок, бегал от одной семьи к другой, но Алексис нигде не было. Тогда он поспешил назад, к Кейт. Прижимая к груди малыша, она в то же время пыталась не терять из виду Джорджа. Полные отчаяния глаза с немым вопросом встретили взгляд мужа, но он покачал головой, и вид у него был печальный и растерянный.

– Пока нет, далеко уйти она не могла: ведь обычно не отходит от тебя ни на шаг.

– Она потерялась! – Кейт едва не рыдала. Ну надо же было такому случиться именно в тот момент, когда пассажиры «Титаника» садились в шлюпки!

– Должно быть, она где-то прячется. – Берт страдальчески нахмурился. – Ты же знаешь, как она боится воды.

Как она боялась подниматься на корабль! А Кейт еще уговаривала ее, что ничего плохого случиться просто не может! Но вот случилось же, а теперь Алексис исчезла, а Лайтоллер вызывал следующую группу женщин и детей, а оркестр продолжал греметь…