9-й день недели

Глава 16

Телефон не умолкает. Колганов запустил руку под подушку и выудил аппарат. На экране высвечивается «Оксана Окси». Кто это?

– Привет, Егор!

Звонкий девичий голос кажется смутно знакомым, но не более того.

– Привет. – Его собственный голос прозвучал сипло и искажённо. Пришлось прокашляться. Резкой болью напомнила о себе распухшая губа.

– Как ты?

Молодой человек ещё раз недоверчиво посмотрел на незнакомое имя. Оксана Окси. Кто она? У меня нет таких знакомых.

– Я… в общем, хреново. – Он собрался с силами и выпалил. – Простите, девушка, никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Вы не могли бы помочь в этом? Ещё раз жутко извиняюсь.

Ему и впрямь реально неловко. Такое случилось впервые. А ведь даже забил её номер! Пора завязывать со спиртным.

– Всё нормально, Егор. – Девушку, казалось, его амнезия нисколько не смутила. – Ты вчера изрядно перебрал, поэтому ничего удивительного. Мы познакомились в кафе «Белый крем». Я Оксана, но весь вечер ты почему-то называл меня Окси. Наверное, потому что тебе так больше нравится. Ты рассказал о своей работе, о том, что у тебя своё издание… только забыла название. – Девушка смущённо осеклась.

– Девятый день недели. – Напомнил Колганов.

– Да, вспомнила! – Радостно воскликнула Оксана. – Мы сидели, болтали ниочём. Потом ты попросил подвезти тебя до дома, потому что уже не мог сесть за руль.

– Получается, что я пил один? – Он нахмурился.

– Ну, типа того. – Она беззаботно рассмеялась. – Я тоже пила. Апельсиновый фреш.

Он силился вспомнить, но память предательски захлопнула двери. Фрагментарные воспоминания, как части мозаики, беспомощно кружат в пространстве. А головная боль и боль от разбитой губы, крепко обнявшись, исполняют вальс. Однако есть ещё момент, требующий уточнения.

– Оксана… Окси, а кто мне разбил губу?

– Ты и правда ничего не помнишь, Егор? – Удивление в голосе девушки казалось неподдельным.

– Неа. – Признался он. – Как отшибло.

– Ты сам себе разбил лицо, когда ударился о свою машину. Ты пытался сесть за руль, но, слава богу, у тебя ничего не вышло. А мог бы натворить таких…

– Моя машина? – Он поперхнулся. – Она где… там?

– Да, она на стоянке перед «Белым кремом». – Услышав тревогу в голосе собеседника, она поспешила его успокоить. – Я предупредила администратора и охрану, что ты заберёшь машину позже, когда протрезвеешь.

Как мило с твоей стороны.

– Как предупредительно с твоей стороны, Оксана. – Он успокоился. – Спасибо за заботу.

– Вот только…

– Что?

– Вот только, когда я тебя подвозила, ты обронил свой бумажник.

Да неужели.

– О как! – Невольно вырвалось у него.

– Заберёшь?

– Я подумаю. – Он выждал небольшую паузу. – Шутка.

– Смотри, – Оксана поддержала юмор, – а то прикарманю его и стану тобой. Буду Егором Колгановым, главным редактором «Девятого дня недели».

– Честно говоря, в силу некоторых обстоятельств, не уверен, что буду об этом сожалеть, – признался он.

– И что это за обстоятельства? – Полюбопытствовала новая знакомая. – Если не секрет.

– Да долго объяснять, – он помрачнел.

– Ну хорошо. – Согласилась она. – Где и когда мы встретимся?

– Хм… Может… – Егор задумался. – Логика и здравый смысл подсказывают, что место встречи должно находиться в непосредственной близости от машины.

– Согласна! Я освобожусь через два часа.

– Тогда через два часа в «Белом креме».

– Договорились!

– Эмм… Окси… а как я тебя узнаю?

– Это не проблема. – Ответила она беззаботно. – Согласись, было бы хуже, если бы не помнили друг друга оба.

– Согласен.

– Тогда до встречи!

Шатаясь и держась за стены, доковылял до кухни и запил водой сразу две таблетки. Застонал и опустился на табурет. Как ни странно, но некоторые события минувшего дня прекрасно отложились в памяти. Например, как вышел из редакции и поехал в кафе. Как позвонила секретарь и срывающимся голосом сообщила, что редакцию… да, редакцию подожгли. И как забил на звонок, тоже хорошо помнил. А что, собственно, дёргаться? Ну, подожгли и ладно. С кем не бывает…

Раскаяние или сожаление по поводу случившегося отсутствуют. Он вообще ничего не чувствует. Как и радость. Просто уставился в одну точку и тупит. Моргает и тупит. Надо ехать на работу. Посмотреть, что там произошло. А что, если…

Он потянулся за пультом от телевизора и включил новостной канал. Ведущая, симпатичная брюнетка с аккуратной стрижкой, молвила: «Ещё раз о главных событиях. Вчера, около двух часов дня, в редакцию журнала „Девятый день недели“ ворвался неизвестный и совершил самоподжог. Как сообщают очевидцы, мужчина, около пятидесяти лет, вошёл в редакцию с бутылью для воды. Злоумышленник сообщил о своём намерении и попросил всех присутствующих удалиться. При этом один из сотрудников попытался отобрать бутыль, в которой, как стало очевидно, содержится горючая жидкость. Однако, ему это не удалось».

При этом транслируются записи камер наблюдения. Прекрасно видно, как мужчина в футболке и шортах выходит из машины и извлекает из багажника бутыль с горючим. Неторопливо направляется к дверям и уже внутри методично ищет указатель редакции. Вытаскивает его, складывает в карман и поднимается по лестнице. В самой редакции камер нет, поэтому запись обрывается на моменте, когда человек стучит в двери и осторожно заходит.

«Подождав, пока все выйдут, преступник заперся и разлил горючее. К тому моменту, когда охранникам удалось выломать двери, редакция вовсю была объята пламенем. После ликвидации огня тело преступника обнаружено в сидячем положении в кресле главного редактора. Никаких криков слышно не было. Следствие допускает, что преступник находился под действием наркотиков».

Услышав, что его рабочее место занимал труп, Колганов невольно вспомнил Бергера, и молодого человека стошнило. Поэтому он не слышал того, что ведущая сказала далее:

«Кстати, о главном редакторе, Егоре Колганове. Известно, что незадолго до нападения он покинул редакцию и сейчас его местонахождение неизвестно. Его машина припаркована около кафе „Белый крем“. Сотрудники кафе утверждают, что вчерашний вечер молодой человек провел именно здесь. На звонки в квартиру и на телефон не отвечает. Следует отметить, что редакция „Девятого дня недели“ не в первый раз становится объектом угроз. Как правило, это фанаты прежнего формата и названия журнала – „Восьмой день недели“. Егор Колганов, лишь недавно назначенный главным редактором „Восьмого дня недели“, сразу же принялся реформировать журнал. И первое, что сделал, переименовал издание в „Девятый день недели“. Это начинание многим читателям пришлось не по душе. Нашлись и те, кто начал Колганову в открытую угрожать. Полиция проверяет и эту версию…»

Прохладный душ помог прийти в себя и восстановить некоторые части мозаики. И по мере продвижения через паутину воспоминаний, журналист всё сильнее хмурился и мрачнел. А когда стало совсем невмоготу, принял решение весь негатив выбросить напрочь из головы и сконцентрироваться только на хорошем. Которого, к сожалению, и так было мало.

Но червь сомнения подтачивает хрупкую конструкцию. И чем глубже прогрызается, тем сильнее Колганову хочется познакомиться с обладательницей приятного звонкого голоса.

Ведь картина памяти сообщила, что он не забивал в телефон номер Оксаны. И что просил подвести не к себе домой, а в редакцию.

Глава 17

Марченко потерял счёт времени, сколько сидит в кабинете и пытается найти ниточку, за которую можно ухватиться, чтобы распутать весь этот клубок. Судебно-медицинская экспертиза ещё предоставит выводы об останках сгоревшего, но толку от неё будет немного. Нужны ещё зацепки. Перед машиной преступника, полностью перегородив её от камер, остановился тёмно-синий фургон «Фольксваген». Причем траектория его движения оказалась такой, что номера ни разу не попали в кадр. Разумеется, это не случайность. Вместе с тем никак следов взлома «солярика» или иного вмешательства обнаружено не было. От бесконечных просмотров записей уже кружится голова и мутнеет сознание.

Полицейский поднялся из-за стола и, потягиваясь на ходу, подошёл к окну. Созерцание скудной городской обстановки возымело некий терапевтический, успокаивающий эффект. Чтобы переключиться, принялся считать прохожих. Их количество, ограниченное обзорностью из окна, постоянно меняется за счёт появляющихся и исчезающих. Тем не менее, остаётся в одном, более-менее одинаковом, пределе. Плюс-минус. Мужчины, женщины, дети… дети с мужчинами, дети с женщинами. Мужчины в форме, пожилые люди. Затем, для усложнения задачи, начал делить строго по половому признаку: мужчины-женщины. Здесь цифры варьируются в более широком диапазоне. Как правило, в количественном выражении превалируют представительницы прекрасной половины человечества, и сильная сторона смещает их с пьедестала лишь периодически. Отсюда вывод, что в рабочее время мужчины, как правило, заняты. А женщины, те же молодые мамы, в декрете и гуляют с детьми.

Возрастная составляющая: дети, подростки (а ведь их можно делить на школьников и студентов), молодые люди обоего пола… ну и далее по возрастающей. Или стареющей.

Далее по виду одежды… С мужчинами понятнее: либо business, либо casual. С вариациями. С женщинами, особенно молодыми, сложнее и интереснее: здесь юбки или брюки. Костюмы, шорты, платья, сарафаны… впрочем, чем платье отличается от сарафана, Марченко узнал совсем недавно. Случайно.

Ещё есть цвет одежды, полутона… И теперь чувствует, что сходит с ума уже от нового занятия. Бессмысленного и отупляющего. А в расследовании не продвинулся ни на йоту. И эта беспомощность бесит больше всего. Профессиональная импотенция.

Полицейский проморгался: внимание привлекла длинноволосая брюнетка в сверхкоротких белых шортах и красном топе. В руке неопределённо-тёмный клатч. Всё это естество опирается на немыслимо длинные шпильки и движется величественно-неторопливо. Мужчины на девицу оглядываются или смотрят украдкой. Женщины тоже. И пока эта особа шествовала в поле зрения следователя, тот невольно сбился со всех счетов и классификаций. Сочетание разнузданно-непотребного вида и неторопливой, наполненной собственного достоинства, походки завораживает. В другое время он бы подумал, что девушка хочет продать себя подороже. Но сейчас не время… да и место не то. Походка… походка… стоп!

Марченко вернулся к столу и сделал глоток давно остывшего чая. Походка. У поджигателя отмечена неестественно спокойная, даже размеренная, походка. Значит, этот малый либо сумасшедший, либо находился в изменённом сознании. Вариант наркотического вмешательства отпадает. В любом случае, у парня была холодная голова. Возможно, он был ярым фанатом прежнего «Восьмого дня недели». И поджог редакции – знак протеста. Когда вокруг все бегали и спотыкались от страха, мужчина просто выполнял задуманное. Без суеты и лишних движений. Даже когда первые языки пламени коснулись тела, мужчина не кричал и не размахивал руками. Запрограммированный, словно робот. Или… или… тут в памяти всплыл срывающийся голос судмедэксперта: «этот бедолага, прежде чем сгореть, помер месяца два или три назад». Может, он не робот, а… живой мертвец? Потому и не чувствовал боль.

Загвоздка в том, что в живых мертвецов Марченко не верил. Хоть тресни. Даже несмотря на заверения медика. Обгоревшие останки… куски плоти… лохмотья и ошмётки… не в меру разыгравшаяся фантазия… да мало ли что. Эти эскулапы вообще странные люди. Марченко, например, тоже не в первый раз видит сгоревших и этот ничем не отличается от остальных. Разве что… Странная деталь на видео привлекла внимание и сразу вспомнилось про предмет, похищенный с места преступления. Аккуратно извлёк вещь из пакета и покачал на ладони. Жёлтые грани тускло поблёскивают в дневном свете: змея держит в широко раскрытой пасти солнце. Платком тщательно отёр спёкшуюся кровь и остатки плоти. Попутно выяснилось, что кулон достаточно мягок и сгибается.

На обратной стороне обнаружилось то, что не было видно ранее: строфу из пяти строк. Буквы маленькие, пришлось прибегнуть к помощи увеличительного стекла. Однако после прочтения вопросов стало больше:

 
Гора на горе
Разверзается вниз,
Тридцать пять этажей
И сумрачный лифт.
Там сердце моё.
 

Что сие означает? Гора на горе… лифт… и почему гора разверзается? Ведь смысл вышеозначенного «широко раздвинуться, расступиться». А гора – это как бы вверх. Единственное, что более-менее понятно – этажность. Но на какой горе есть этажи, в частности, тридцать пять? Предварительная пробежка по инету результата не принесла.

Ещё есть клеймо с пробой. Проба, 96, соответствует золотниковой системе измерения, существовавшей в царской России и ныне не применяющейся. Золотниковая проба привязана к русскому фунту, соответствующему 96 золотникам. Тот, в свою очередь, равняется 4.266г. С подростковым интересом ещё немного помял украшение: ведь золото высшей пробы держит в руках впервые! Вместе с тем украшение раритетным не выглядит.

Полицейский оторвался от изучения кулона и допил чай. Вместе с навалившейся усталостью пришло и другое ощущение: профимпотенцию сменило вдохновение, перемешанное с надеждой. Помимо загадочного стихотворения, всплыла странная деталь, обнаруженная на видео и теперь не дающая покоя: ни на одном из кадров не видно, что на шее поджигателя висит кулон. Как тогда он на нём оказался? Раздался телефонный звонок.

Глава 18

Колганов выбрал столик в стороне от входа. Ни есть, ни пить не охота, поэтому заказал нейтральный кофе. Запил две таблетки цитрамона и стоически замер, силой мысли пытаясь ускорить действие препарата.

– Медитируешь? – Раздалось совсем рядом, и журналист широко открыл глаза. Кажется, я успел задремать. Его собеседница, симпатичная девушка с длинными каштановыми волосами, приветливо улыбнулась и села напротив.

– Ночи не хватило. – Он улыбнулся в ответ. – Сейчас догоняюсь.

– Привет. – Она протянула маленькую ладошку. – Знакомимся снова? Оксана.

– Егор. – Рукопожатие с девушкой ничего, кроме улыбки через боль в губе, у него не вызывало. – Да я вспомнил тебя. Просто тогда перебрал.

– Ты тогда полез драться со своей машиной. – Она понизила тон и заговорщически подмигнула. – Неожиданно ударил выпяченной нижней губой её в самое уязвимое место – зеркало заднего вида.

– И, кажется, она не сумела парировать.

– Да, пребывала в состоянии шока. Не могла пошевелиться.

– Это был феерический нокаут!

Они улыбнулись глупому диалогу. Пока Колганов пытался остановить кровь из разошедшейся раны на губе, Оксана заказала шмель.

– Какой повод-то был? – Девушка протянула влажную салфетку. – Или ты сражаешься с машиной без причины?

Колганов прижал салфетку ко рту и замолчал. В принципе, ничего секретного в том, что он мог рассказать, нет.

– Ты следишь за новостями?

– Нет, – девушка покачала головой.

Ответ слегка удивил. Но не более.

– Какой-то идиот вчера спалил мою редакцию. – Глаза собеседницы расширились от удивления, и он продолжил. – Завалился с горючкой, залил всё и поджег. Ну и себя заодно, блин.

– Нет слов. – Выдохнула Оксана. – Подстава.

Колганов сделал глоток кофе. Горький вкус напитка вызвал ассоциацию с горечью ситуации.

– Так что сейчас я банкрот. – Уныло констатировал он. – Ещё немного подепрессирую и начну с начала.

– Есть план? – Поинтересовалась девушка.

Молодой человек задумался.

– Скажем так: есть несколько вариантов развития ситуации. – Он подождал, пока официантка поставит коктейль и удалится. – Первый: устроюсь в какое-нибудь издание. Я не гордый, и могу работать за небольшие деньги. Второй: заняться поиском инвесторов. Здесь сложнее. Особенно, если учесть тот факт, что я оказался не командным игроком и форматнул издание.

– Что сделал? – Не поняла Оксана.

– Скажем, у тебя журнал. Его тематика – горнодобывающая промышленность и всё, что с ней связано. И вдруг ты решаешь, ни с того, ни с сего, печатать про фармацию. Или про разведение кроликов в квартирных условиях.

– Ты решил донести до широкого круга читателей информацию о разведении кроликов?

Колганов оценил юмор, но не улыбнулся.

– Типа того. Просто мне до чертиков надоел бред, источаемый нашими авторами. – Признался он. – И мной в том числе. Тема кроликов оказалась гораздо приятнее и полезнее.

– И всё? – Удивилась девушка.

– Если ты про причину, то да. Если про варианты, то есть ещё один. – Колганов задержался взглядом на платье собеседницы цвета кофе с молоком. Не ускользнуло от внимания и декольте, скрывающее небольшую высокую грудь. – Некий дяденька лет шестидесяти, не далее, как вчера, предложил за очень жирное «спасибо» напечатать ряд статей предвыборно-агитационного характера. Он представляет интересы одного кандидата в президенты. Вроде как руководит предвыборным штабом. Не помню точно.

– Судя по тону, ты так и не ответил согласием? – Догадалась она.

– Угадала. Меня предложение и вчера не возбуждало. – Колганов сжал ладонь в кулак до хруста костяшек и медленно разжал. – А сейчас… что об этом… сейчас всё тлен и пепел.

– Ну а разве нельзя организовать… не знаю… мобильную, что ли, редакцию. Найти помещение. Персонал есть. Оборудование можно купить или взять в аренду. Потом всё равно пригодится. Тем более, случившееся – пусть чёрный, но суперпиар.

– Можно, конечно. Муторно, но можно. Или взять деньги, и свалить в неизвестном направлении. – Невесело пошутил он.

– Найдут, – безапелляционно заявила девушка.

– Зависит от связей и настойчивости. – Парировал Колганов. – Ведь поиск – дело тоже не бесплатное.

Они оба замолчали. Оксана заговорила первая.

– И к какому варианту ты склоняешься, Егор?

– А хрен его знает, Оксана.

– Работать на дядю, в смысле идти в другой коллектив, ты не хочешь. Можешь, но лишь в крайнем случае. Отсюда первый вариант, скажем так, вторичен. Вариант с инвесторами – прямой путь к потере контроля над изданием. Самый лёгкий, и самый однозначный. Отдавать кому-то свой журнал ты не горишь желанием. Третий путь представляется самым реальным. У него есть недостатки, но они у каждого выбора. Предвыборная кампания когда-нибудь закончится, а деньги останутся. А ещё, чем чёрт не шутит, твой кандидат выиграет выборы. В таком случае ты вообще окажешься в шоколаде. Как, кстати, его зовут?

– Иванов Владимир Владимирович.

– Слышала мельком о таком.

– Вот выиграет, и будешь его слушать постоянно. И видеть тоже.

– Нда.

– В общем, я на перепутье, Окси, – признался Колганов.

– Есть только один способ узнать судьбу, Егор.

Он подался вперёд.

– Какой?

– Сделать шаг вперёд.

Глава 19

– Сань, тут… – Голос дежурного в трубке оборвался и через секунду зазвучал снова. Говоривший зачитывал текст. – Старший лейтенант Николаев интересуется, кто ведёт «Золотого тельца». Говорит, что знает, кто твой сгоревший красавчик.

– О как! – Вырвалось у Марченко. – Ну расскажи ему дорогу.

Через минуту дверь кабинета распахнул высокий широкоплечий молодой человек лет двадцати пяти. Белая футболка с модным фэнтезийным принтом, потёртые синие джинсы и кеды составляют странное сочетание с несколько грубоватыми чертами лица и манерами эдакого деревенского увальня. Вошедший развернул служебное удостоверение.

– Здравствуйте. – Ладонь Марченко хрустнула от мощного рукопожатия. – Инспектор дорожно-патрульной службы Николаев Олег Николаевич.

Марченко тоже представился и предложил перейти на «ты».

– Да я уже знаю. – Выпалил ДПСник и оглядел обстановку. – Я искал следователя, занимающегося пожаром в бизнес-центре.

– Присаживайся. – Хозяин кабинета жестом указал на стул. – Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – отказался гость.

По всему видно, что парень сильно волнуется. Кажется, его густые рыжие волосы даже несколько приподнялись.

– Вчера я остановил для проверки документов машину. Водитель попался такой разговорчивый, но странный.

Следователь вскинул брови.

– В каком смысле?

– Перевозил в багажнике большую бутыль с самогоном. Офисная такая штуковина, для воды. А потом вижу в новостях кадры с места происшествия и узнаю этого человека. Вот бы знать, что у него тогда творилось в голове!

Марченко придавило ощущение того, что задержи патруль того урода, то, возможно, всего этого дерьма бы не произошло. Сплошные «если», «возможно» и прочие допущения. Впрочем, он фаталист и считает, что от судьбы не скрыться. Это… успокаивает, что ли.

– Здорово! – Следователь выбил барабанную дробь на столешнице и откинулся на спинку стула. – Сейчас угадаю: этот водила сам сказал, что у него самогон, и ты ему, конечно, поверил.

– Ну… никто не запрещает перевозить в машине алкоголь… – Олег виновато развёл руками. – К тому же он вел себя адекватно.

– Ладно, что сейчас что об этом. – Прервал его Марченко, осознавший, что перегибает палку. – Расскажи, что за разговор состоялся у вас.

Инспектор задумался.

– Сказал, что едет на дачу. Я ещё помню, переспросил его, мол, дачи – в другой стороне. А он типа «ещё надо забрать сестру с племянником». На даче у него работает бригада строителей, занимаются домом. И сивуха эта, дескать, предназначается для них. Спокойно так отвечал на вопросы, не дёргался и не суетился.

– То есть ничего в его поведении тебе странным не показалось?

– Странным? – Парень почесал гладко выбритую веснушчатую щёку. – Нет. Я бы сразу заподозрил неладное. Да и никаких наводок не было.

– Зачастую люди, идущие на преступление, нервничают и срываются. Бывает по-разному, конечно. Но в нашем конкретном случае успех задуманного им висел на волоске. Тут надо иметь железные нервы.

– Согласен.

Сначала Марченко сомневался, задать ли терзающий его вопрос, но, размыслив, решился:

– Олег, ты не заметил на шее этого человека что-либо? Цепочку, украшение… может, кулон?

Ответ последовал незамедлительно.

– Нет. На нём вообще ничего не было. Ни цепочки, ни колец. Даже часов не носил.

Марченко, хоть и оказался раздосадованным, именно такой ответ и ожидал.

– Говоришь, документы у него были в порядке…

– Да. Права, техпаспорт, страховка… я всё проверил, – в голосе парня послышались оправдывающиеся нотки.

– Он всё забрал с собой и сжёг, блин. – Марченко устало вздохнул и щёлкнул по пустому стакану из-под чая. – Концы в воду. Будет экспертиза останков, ждём результаты, но толку от неё мало. Всё, что мне нужно, ты вчера держал в руках.

– Так я… это. – Инспектор хлопнул себя по лбу и просветлел. – Я же говорю, что у меня хорошая зрительная память.

Марченко ощутил прилив крови и пульсацию в висках.

– Ты что-то вспомнил?

– Ну не всё, конечно. – Парень улыбнулся. – Серию и номер прав не запомнил, а вот имя, отчество и фамилию водилы помню хорошо.