Мог ли Николай II не отречься 2 марта 1917 года?

Конечно, в целом текст Кольцова саркастический, но, как видно, силу воли царя он не отрицал. Насчет «перепуганной толпы защитников трона» Кольцов все же передергивает: 1—2 марта никто из верной Присяге свиты государя в поезде еще не был испуган – просто они ничего не могли предпринять без его приказа, а он уже понимал, что ни к чему, кроме кровопролития, это не приведет. Вот отрывок из воспоминаний одного из современников событий тех дней (генерал-майор С.Ф. Позднышев в эмиграции собирал сведения и свидетельства участников событий 1-2 марта в Поскове ):

"2 марта. Прибытие из Петрограда Гучкова и Шульгина:

На Гучкова с ненавистью смотрел стоявший у дверей молодой офицер лейб-гвардии Московского полка. Вот он схватил шашку, может, сейчас блеснет сталь. Государь заметил движение руки, быстро сказал: «Соловьев, успокойся, выйди в соседнее помещение. Я не хочу ничьей крови» ".

[Позднышев С. Д. Распни Его. Париж: 1952]

Уже через несколько дней после отречения до некоторых участников заговора и близких к ним соратников начала доходить катастрофическая суть того, что они совершили. Генерал В.И. Гурко, который с ноября 1916 по середину февраля 1917 исполнял обязанности Начальника штаба Верховного главнокомандующего (член Военной ложи Гучкова, не принимавший непосредственного участия в заговоре на его последнем этапе) написал фактически покаянное письмо Николаю уже через два дня после отречения. Вот начало этого письма:

"В скорбные дни, переживаемые ныне всей Россией и, несомненно, болезненнее всего отзывающиеся в Вашей душе, позвольте мне, государь, руководствуясь самой сердечной привязанностью, направить Вам следующие несколько строк, написанных в убеждении, что Вы увидите в них только мою потребность передать Вам, с какой болью я и миллионы других преданных сынов России узнали о великодушном поступке Вашего величества. Движимый желанием процветания и счастья России, Вы предпочли принять на себя все последствия и всю тяжесть случившегося, нежели обречь страну всем ужасам длительной междоусобной борьбы или, что было бы еще страшнее, – оставить ее беззащитной перед торжествующим вражеским оружием. Ваше поведение заслужит должную награду истории и благодарную память народа. Сознание того, что в этот скорбный момент Вы без колебаний решились на акт величайшего самопожертвования ради целостности и благополучия нашей страны, которой Вы, следуя примеру своих венценосных предков, всегда были верным, воистину вернейшим слугой и доброжелателем, послужит Вам достойной наградой за беспримерную жертву, принесенную Вами на алтарь Вашей страны. Я не нахожу слов, чтобы выразить свое преклонение перед величием совершенной Вами жертвы – как Вашей, так и Вашего наследника." (жирный шрифт мой – Б.Р.)