Избранные стихотворения. Том I

«Нанеси мое имя на клочок листопада…»

 
Нанеси мое имя на клочок листопада,
Закружи его вихрем уносящихся дней,
Или в дождь оберни, как мольбу – серенада,
И на прошлое наше серым ливнем пролей.
В этой жизни уже ничего мне не надо —
Ни любви, ни тоски, ни надежд, ни скорбей.
Ты лишь дай мне забыть цвет весеннего сада,
Где все дышит тобой, говорит о тебе.
Ни к чему мне теперь моих мыслей бравада:
Ей отныне не место в вольной песне твоей.
Помести мое имя в моногул водопада
И на тысячи брызг безымянных разбей!
На исходе агония желтого сада —
Осыпаться уж нечему с голых ветвей…
Нанеси на последний клочок листопада
Мое горькое имя и, как пепел, развей…
 

ОСЕННИЕ СУМЕРКИ

 
Ты – в распахнутом окне.
Месяц тонкий – в вышине,
И к нему со всех сторон
Стаи движутся ворон.
Ты и осени сезон
На закатный горизонт,
Где две звездочки горят,
Устремили грустный взгляд.
Ты вздыхаешь и молчишь
Так, как сумеречна тишь,
Так, как в сонмище ворон
Месяц в думы углублен.
Мнится, месяца душа
Плавно, робко, не спеша
Обволакивая даль,
Нежит там твою печаль.
А твоя душа в ответ
Месяца лелеет свет.
Нет пределов для весны:
Ты и месяц – влюблены!
Ты – в распахнутом окне.
Месяц тонкий – в вышине.
Воздух свеж… да больно мне:
Я один и в стороне.
 

«Я прижмусь к твоей груди…»

 
Я прижмусь к твоей груди,
Чтобы сердца песнь послушать;
Коль усну, ты не буди
Не любовника, не мужа:
Так у нас уж завелось —
Просто так живем мы вместе.
Сколько судеб гибнет врозь
От условностей «по чести»!
 
 
Я свободен, ты свободна,
И свобода нас роднит.
Клетка быта непригодна
Для амуров и харит.
Узы брака убивают
То, что в муках родилось.
Пусть нас люди осуждают:
Так у них уж повелось.
 
 
Глупо жить в угоду им,
Их раздорам и чиханьям…
Я окутаюсь твоим
Чуть взволнованным дыханьем,
Заверну тебя в себя —
Полусонный, молчаливый, —
Все, что есть в тебе, любя,
Погружусь в покой счастливый.
 
 
И, ступив в миры Морфея,
Я найду тебя в лесах,
Где твой сон лелеет Фея
С добрым отблеском в глазах.
И, глазам ее послушный,
Я прижмусь к твоей груди,
Чтобы сердца песнь послушать.
Коль усну, ты не буди.
 

СОНЕТ

 
Шаманит желтой грустью
Осенний листопад.
Хандра проникла в чувства
Играючи, как в сад.
Докучливо ленива
Агония весны;
Нирваны переливы
Едва-едва ясны.
Лелейна, будто с горя,
Гармония костров;
Идиллия изгоя —
Минория ветров…
Но ждет, но ждет кумира
Епархия факира!
 

«Я чувствую, как ты меня не ждешь…»

 
Я чувствую, как ты меня не ждешь.
Я чувствую, как ты меня не любишь.
Зачем же ты мне ежедневно лжешь
И наше прошлое сегодня губишь?
Да, поугасло солнечное в нас,
Да, мы не те, какими были в мае,
Но для чего так много лжи из глаз
Твоих исходит, я не понимаю.
Ужели то, что пело и цвело
В оживших душах после нашей встречи,
Мы друг для друга обратим во зло
Сквозь фальшь очей, обманчивые речи?
Я не хочу так жить и сознавать,
Что для меня ты – женщина чужая.
Но где же сил взять, чтоб с тобой порвать?
Где воли взять, чтоб жить, не унижаясь?
И пусть я чувствую под сердцем дрожь
И вижу, как ты прожитое губишь,
Но, милый друг, не панацея ложь
И в дни, когда не ждешь меня, не любишь.
 

ИНОПЛАНЕТЯНИНУ

 
Если б ты знал, из каких испражнений
Строится власть на планете Земля
И из каких мы живем убеждений,
Ты б скорректировал курс корабля.
Мне неизвестно, откуда ты прибыл,
Но знаю, что лучше планета твоя:
Стадом людей управляет здесь прибыль
Да вечная подлость как суть бытия.
Если б ты знал, как во имя карьеры
Люди здесь лижут друг другу зады
И отрекаются гнусно от веры,
Ты б не стремился так в наши ряды.
Ты облети все пространства эфира
И побывай за пределом его,
Но не отыщешь подобного мира,
Где не понятно Душе ничего.
Чтобы не множились вирусы эти,
Не предавали Вселенную мгле,
Нашу покинь поскорее планету
И позабудь навсегда о Земле.
И не жалей обитателей Геи:
Алчностью нашей низвергнут и Бог…
Скоро галактику, зло багровея,
Вспорет квазар под названием «Морг».
 

«Налей мне бренди-тини…»

 
Налей мне бренди-тини
Или мартини-драй,
Затем из Паганини
Мне что-нибудь сыграй.
А после выйдем в поле,
Подсядем к роднику,
На миг забудем боли,
Что были на веку.
Прильнем к воде хрустальной,
Как к ней прильнул овраг,
Чтобы еще астральней
Стал наш астральный брак.
Поднимем взоры в небо,
В лазурь и в благодать,
И долго будем немы,
И долго будем ждать,
Как чистым откровеньем
Покроют звезды высь,
И скажем мы: «Мгновенье,
Постой, остановись!
Дай нам вернуться снова
В тот незабвенный час,
Что без руки и слова
Влюбил друг в друга нас».
И вновь польют напевы
Сквозь память соловьи,
И озарит нас первый,
Тот первый миг любви.
Мечты неукротимы…
На скрипке доиграй,
Налив мне бренди-тини
Или мартини-драй.
 

«Оттого ль, что бессчетны потери…»

 
Оттого ль, что бессчетны потери,
Разлетелись куда-то мечты.
Я стою у распахнутой двери
И не жду, что появишься ты.
Далеко простирается поле —
Не увидишь предела его, —
Но, наверно, не дальше, чем боли
Бесконечного сна моего.
Этот сон, воплощенный тобою,
Всеобъятен, как воздух живой.
Я доволен, доволен судьбою,
Хоть теперь и поник головой.
Я сегодня не требую счастья,
Да и завтра не буду просить:
Разве будет петь солнце в ненастье,
А без солнца – земля колосить?
Мне отныне без чувств и безумий
У распахнутой двери стоять,
Быть невольником памяти мумий
И не ждать тебя больше, не ждать…
 

«Сегодня – день воспоминаний…»

 
Сегодня – день воспоминаний.
Давай погасим в доме свет,
Зажжем свечу и сном мечтаний
Вернемся вспять на много лет.
Ты помнишь лодку у причала
На самом лучшем из морей?
Как чайки радостно кричали,
Когда тебя встречали в ней!
Ты приходила на рассвете
И говорила мне: «Привет».
И целый мир в твоем привете
Мне намекал, что я – поэт.
И весла в крылья превращались,
И мы летели по волнам
И только взглядами общались:
Слова мешали в этом нам.
И в ощутимом отдаленье
От многоглазых берегов
Я припадал к твоим коленям,
Как к воплощению богов.
Твои ладони робко, нежно
Касались плеч моих и рук…
А море было так безбрежно —
Лишь горизонты все вокруг!
Но незаметно наше лето
Переместилось к сентябрю,
И ты покинула поэта,
Его рассветную зарю.
С тех пор прошло немало лет.
Но каждый день я на рассвете
Вдруг слышу тихое «привет»
И вижу призрак твой в «привете».
И каждый раз я, как маньяк
В плену неведомых мечтаний,
Произношу в гнетущий мрак:
Сегодня – день воспоминаний…
 

ИГРА

 
Поиграй со мной в любовь,
Поиграй:
Да вольются в плоть и кровь
Ад и рай!
Все равно нам не дано,
Как ни лги,
Выпить брачное вино
Из пурги.
Раз уж все живут вот так,
Изловчась,
Наш с тобой продлится брак
Только час.
Кто-то терпит, кто-то лжет,
Мстя за ложь;
Кто-то ближнего сожжет
Ни за грош.
Я ж не волен, как вокруг,
Падать в грязь:
Просто так не сходит с рук
Псевдосвязь.
А на большее пока
Нет надежд.
Что с того, коль ты близка
Без одежд?
Пустоту не перельешь
Через край:
Поиграй со мною в ложь,
Поиграй.
 

ВАМ

 
Вам не дано сейчас понять,
Как Вас любил поэт,
Чем воспевал он Вашу стать,
Во что ценил Ваш бред,
Откуда рифмы извлекал,
Какие множил сны,
Во имя Вас как низко пал
В глазах былой Весны:
Для Вас любовь – одна лишь блажь,
А для поэта – жизнь.
И вот рассеялся мираж —
Остались куражи.
Но сожаление и боль
Не отпускают в слепь.
Бездарно сыгранная роль —
Хоть вой, садясь на цепь.
И снова пусто на душе,
Безжизненно перо…
О, смейся, смейся, Бомарше,
«Женитьбой Фигаро»!
Увы! Все то, во имя Вас
Что облеклось в фантом,
Вам не дано понять сейчас,
Как не дано потом.
 

Я ВЕРНУЛСЯ

 
                                                      Посвящается
                                            светлой памяти погибших
                                       и выжившим в Афганской войне
 
 
  Не бойся, мама, это я:
  Твой сын вернулся из Афгана,
  Где средь воронок Кандагара
  Гниет в земле нога моя.
  Не бойся, мама, я живой
И не сгорел в огне душманов;
  Вернулся я сквозь шквал обмана,
  Хоть и с пробитой головой.
  Пускай увяла и рука,
  Пускай душа моя в надломе —
  Я нахожусь сегодня дома,
  И за холмом течет река.
  Не бойся, мама, я смогу
Забыть и суженой измену:
  Вскрывать себе не стану вены
  И не пущусь в хмельной загул.
  Не бойся, мама, но прости,
  Что я по дому – так уж вышло —
  Теперь работник никудышный:
  Мне сил былых не обрести…
  Пускай в агонии ночей
  Меня грызет Афгана бойня,
  Но несравнимы с этой болью
  Грехи жестоких палачей:
  Забрав сынов у матерей,
  Гробы из цинка им вернули.
  Ах, если б разобрались пули,
  В кого лететь в том декабре…
  Не бойся, мама… в тишине
  Нарежь куски ржаного хлеба,
  Согрей наш чайник, но не требуй
  Рассказов длинных о войне…
  Не бойся, мама, это – я.
 

ПАРК

 
Вечерний парк безлюден и угрюм.
В его тиши брожу я, как маньяк,
Окутан дымом невеселых дум
О том, что жизнь не сложится никак.
Я был влюблен и был любим не раз,
Я достигал чиновничьих высот,
Я видел море, слушал гор рассказ,
Был во хмелю березовых красот;
Я испытал достаточно тревог
И радости достаточно вкусил,
И даже счастье отыскать я смог…
Но что-то все же в жизни упустил.
В груди свербит о чем-то пустота,
Неведомо куда душа зовет;
И ты, мой друг, не прежняя, не та,
С которой я познал свой первый взлет.
Подобно парку, сумрачен мой ум…
Не оттого ль брожу я, как маньяк,
Что этот парк безлюден и угрюм,
И в нем себя я не найду никак?
 

Я – ТВОЙ

 
Ты пришла ко мне из песни,
Из мелодии небесной
Вся в прозрачном одеянье
И с улыбкой на устах.
Ты сказала: «Мальчик милый,
Отчего глядишь уныло?
Позабудь свои страданья,
Побори ненужный страх.
И печалиться не стоит:
Каждый сам веселье строит.
Подойди ко мне поближе,
Дай мне руку, улыбнись!
Жизнь нас радует не часто;
Обрети со мною счастье.
В том, что горе нас услышит,
Пред судьбою не винись!»
И, словам любви покорный,
Я вошел в твой мир просторный,
Где покой душевный правит
Вместе с музыкой небес.
И теперь мне нет возврата
В мир безумий и разврата,
В мир без чести и без правил —
Твой отныне весь я, весь!
 

«Твои глаза с оттенком в осень…»

 
Твои глаза с оттенком в осень
Я повстречал на склоне лет.
А ты жила все время возле
Моих падений и побед.
Теперь мне поздно быть Ромео,
И донжуанить – стиль не мой,
Но, как мальчишка, я робею,
Когда мы видимся с тобой.
Я прожил жизнь – как будто не жил:
Впустую, буднично, темно…
Но что-то в сердце все же нежил,
Во что-то верил все равно.
И вот когда сомнений осыпь
Так мало света прочит мне,
В твои глаза с оттенком в осень
Гляжу в вечерней тишине.
И все, что пройдено уныло,
Что, не коснувшись, пронеслось,
В глазах твоих печально-милых
Я вижу сквозь сверканье слез.
Но у судьбы мы не попросим
Просимых вечно благ и льгот:
Мы углубимся в нашу осень,
Насколько нам позволит год!
 

ЧУЖОЕ

 
Закатит солнце в сон лучи,
И станет сумрачно и скучно.
И нет спасения в ночи
От роли черной и докучной:
Чужая женщина придет,
Чужие ласки мне подарит,
За ночь одну на целый год
Меня безжалостно состарит;
Расскажет мне, как глуп супруг,
Как некомфортно в клетке быта,
Как самой близкой из подруг
Она предательски забыта;
Я буду слушать и жалеть,
И утешать ее лениво,
Наперекор себе хотеть
Любви ее нетерпеливой,
И буду думать: что за рок
Ведет меня так неумело? —
Все начиналось как восторг,
А что в итоге? Только тело…
Но разорвать чужую страсть
Я не решаюсь в черной роли:
Ведь кто-то должен в сердце класть
Поверх своих чужие боли…
 

ШИПЫ В САДУ

 
Усеян сад шипами горя,
Питает их твоя слеза;
Не дышат розы у забора,
И кем-то сломлена лоза.
Из уст твоих скользят невнятно
И непрерывно звуки слов.
Значенье их мне не понятно,
Но слышен в них трагедий зов.
Ты вся – как после урагана —
Истрепана, бледна, седа;
Шипы не чуя под ногами,
Бредешь по саду… Но куда?
Нигде уже не сыщешь следа
Того, кого не принял сад,
Кто воплощал весну и лето,
И листопад, и снегопад.
Но ты бредешь, бредешь по саду,
Бредешь, не ведая тропы,
По листопаду, по снегопаду,
Впиваясь пятками в шипы.
И память падает в объятья
Видений смутных вновь и вновь;
И не кончаются проклятья,
Как не кончается любовь…
 

«Когда идешь сквозь ночь к стихам…»

 
Когда идешь сквозь ночь к стихам
И не встречаешь нужной рифмы,
Ты вспомни предков наших мифы
Иль обратись к своим грехам.
Проделай это и поймешь,
В чем сила пращуров далеких,
И как грехи диктуют строки,
Мечтой исполненные сплошь.
Все остальное – жалкий труд,
Не раз повторенные муки:
Хоть и легки чужие звуки,
Но разгуляться не дадут!
 

К МУЗЕ

 
Прошла перестройка под визг бюрократов,
Остались у власти неведомо кто:
Не то коммунисты, не то демократы,
Но жизнь человека, как прежде, ничто.
Раздроблены судьбы, как тело Союза —
И бойни, и войны на каждом шагу.
Смотри же, смотри, о несчастная Муза,
На то, что принять никогда не смогу!
Смотри, как народом лжецы и подонки
Играют во имя своих животов,
Как зло попирается память потомков,
Как плюнуть в родителей каждый готов;
Смотри, как бесчинствуют власть предержащие;
Увидь и запомни царей и царьков —
Глаза воровские и руки дрожащие, —
И их прокляни ты на веки веков!
И суд учини беспощадный, но правый
Над тем, кто хотел, но не смог обновить
«Империю зла», и кто «левых» и правых»
Напрасно пытался в себе воплотить.
Людей охватила великая порча —
Беспомощен пряник без мощи кнута.
Ты что это, Муза, гримасу мне корчишь?
Я против насилья, но жизнь-то не та…
 

«А жизнь проходит, жизнь проходит…»

 
А жизнь проходит, жизнь проходит,
И каждый год нас вглубь уводит
Природы строгой каземата,
Откуда нет уже возврата.
А мы с тобой так и не вняли
Тому, как пишутся скрижали
Времен и судеб скоротечных,
Всегда живых для истин вечных.
Осталось нам совсем немного.
И, стоя грустно у порога,
Сумеем ли в границах круга
Мы наконец понять друг друга?
Я не хочу покинуть землю,
Пока тебе, влюбленный, внемлю,
Пока в твоих глазах, как осень,
Я все еще терпим и сносен.
Но жизнь проходит, жизнь проходит…
И лишь надежды хороводят
Вокруг одной мечты чудесной,
Что счастье есть в стране небесной!
 

«Поизносились наши годы…»

 
Поизносились наши годы,
А вместе с ними наши сны;
И мы с тобой уже не в моде,
Как желтый лист среди весны.
Не возбраняется, конечно,
Потрепанное залатать
И в каждый день входить беспечно,
И видеть в этом благодать.
Но мы прошли пути-дороги,
По ним теперь ходить другим,
А нам, обнявшись у порога,
Лишь помнить прежние круги.
 

«Если я не вернусь из далекой тайги…»

 
Если я не вернусь из далекой тайги,
Если я не пришлю о себе ни строки,
Ты в помин обо мне в церкви свечи зажги,
Чтоб горели они, как во тьме маяки.
Я на свет этих свеч из таежных глубин
Свою душу пошлю и остатки судьбы
В виде музыки слов и сережек рябин,
В виде самой заветной и светлой мольбы,
Чтоб не ведала ты, как из белого дня
Прорастает печаль, по-ночному черна,
Чтоб в терпении лет, что пройдут без меня,
Ты любовью была освящена.
Но когда из тайги от таинственных муз
Долетит до тебя, что я им не молюсь,
Ты отторгни меня, разорви наш союз,
Все былое забудь… если я не вернусь…
 

РЯДОМ

(написано от имени любимой)

 
Ты рядом был, а я тебя ждала,
Ждала всю жизнь, как ждут судьбы знаменья,
Как ночью – дня, как в стужу ждут тепла,
Как счастья ждут сквозь боль и исступленье.
Ты рядом был, а я не знала, с кем
Поговорить открыто, без утайки
О том, что душу предает тоске,
О том, о чем молчат при шторме чайки.
Ты рядом был, а я во все глаза
Искала друга, просто человека,
Способного сказать: «Прошла гроза,
Ее не будет до скончанья века».
Ты рядом был, а я во цвете лет
Уже не верила в свою удачу,
И мнилось мне из черствости примет,
В миру ином я одиноко плачу.
Ты рядом был, как в мыслях, как во сне,
Но – вопреки цыганскому гаданию —
Ничто никак не подсказало мне,
Что рядом – я, а ты – весь в ожидании.
 

«У меня украли песню…»

 
У меня украли песню,
У меня разбили лиру
И мою сожгли квартиру,
Где с тобой мы жили вместе.
Затуманили мне разум,
И с меня содрали кожу,
А лицо слепили в рожу,
Так что я заметен сразу.
Душу вынули из тела,
Сердце смяли, будто глину,
Руки скрючили за спину
Так, как ты тогда хотела.
Мне в тиски обули стопы,
А в глаза ввернули брови,
Но не чувствую я боли
Под влияньем изотопов:
Весь пронизан я лучами
Веры яркой в то, что, если
У меня украли песню,
Значит, в ней любовь звучала.
 

КОПАЯСЬ В АРХИВАХ

 
Я напишу тебе историю любви.
Она не будет длинною и скучной;
В ней будут главы про глаза твои
Да эпилог о боли неразлучной.
Я не любил бог знает сколько лет.
Я лишь страдал от пустоты духовной.
Мой внешний вид напоминал багет,
Что обрамляет вакуум греховный.
Я жил, как жил, как больше не хочу,
Как не могу – без цели, без тревоги, —
Лишь потому, что ты зажгла свечу
В моей ночи унылой и убогой.
И я прошу, надежду обретя,
Не обмани нам данного судьбою,
Не разрушай, играя и шутя,
Тот хрупкий дом, что строим мы с тобою.
Мне будет больно… и в последний раз…
Мне будет больно, как ни разу в прошлом.
Я жить хочу в архивах твоих глаз
Историком влюбленным и дотошным.
Не оттого ль, забросив все свои
Дела, заботы, будучи в опале,
Я погружен в историю любви,
Хотя и ведаю, конец печален?
 

ВЕСЕННЕЕ

 
По весенней тропке из студеной вьюги
Я спешу к улыбке солнечной подруги.
За спиной клубятся снеговые ночи,
Впереди сияют колдовские очи.
Мне тюльпан кивает, салютуют маки,
Ласточки порхают, не снимая фраков;
Нежные фиалки тянутся мне в руки:
Будет чем украсить волосы подруги!
Я прильну губами к родниковым струям,
Передам любимой звон их поцелуем.
И, в весне бурлящей обновив себя,
Пропою подруге: «Я люблю тебя!».
 

«Когда я умру неожиданно, вдруг…»

 
Когда я умру неожиданно, вдруг,
Никто не узнает мной прожитых мук,
Никто не увидит в глазах мертвеца
Предчувствия скорого самоконца.
Когда я умру, прогремит водопад
В отрогах Чимгана на месте преград
Тех самых, когда-то мне давших зарок,
Что их одолеет лишь мертвый пророк.
Когда я умру, будет месяц апрель,
А может, июль, но не тот, что теперь,
Взваливший на плечи хирманы снегов
И вечно скользящий под дробью шагов.
Когда я умру как один из людей,
Займу свое место в ночлежке теней,
Всё будет по-прежнему в недрах квартир,
И вновь по спирали продолжится мир.
 

ВОПРОС

 
Не все так просто,
Не все так сложно,
Но без вопросов
Нам невозможно.
Когда, к примеру,
Под вопли рока
Утратил веру
Я в путь пророка?
Или откуда
Взялась насмешка
В моих причудах
На самослежку?
А что таится
За бездной грусти —
Перо Жар-птицы
Иль злое «Пусто»?
Но в этой куче
Вопросов страшных
Есть самый жгучий,
Есть самый важный:
Людьми, судьбою
Весь уничтожен,
Зачем тобою
Я заворожен?
Ведь в мире сложном
Бывает просто:
Считают ложным
Исток вопроса!
 

«Мы шли с тобой рука в руке…»

 
Мы шли с тобой рука в руке,
Плечом к плечу, тоска к тоске,
Грехом к греху, слова к словам,
И ветер молча веял нам.
Мы час назад познали радость.
Но час прошел, как меда сладость,
И в нас печали вновь проникли,
И мы невольно оба сникли.
И вышли мы на холод в ночь,
Чтоб в ступе памяти толочь
Минувших весен сладкий дым:
Он нужен был нам молодым.
Ты говорила еле слышно
О ежевике чьей-то, вишне,
О звезд угасших аллилуйе,
О первом – чистом – поцелуе…
А ветер веял нам в сердца,
Он был предвестником конца
Всего, что мы в пустой мольбе
Просили быть судьба в судьбе.
И мы расстались на исходе,
И я смотрел, как ты уходишь,
Вся поглощаемая ночью,
И мне представилось воочью,
Как в эту слепь, как в эту темь
Я стал уже совсем не тем,
И понял я, что мы уже
Не будем жить душа в душе…
 

КРУГ

 
Когда ты лжешь, я понимаю,
Что нам пора простить друг другу
Порывы чувств в далеком мае
И охладившую нас вьюгу:
Не получилось, не сложилось,
Перевернулось, отказалось,
Отрифмовалось, завершилось…
А так все радужным казалось.
Живем как будто, но не смеем,
Как прежде, искренно смеяться,
И тотчас жалостно немеем,
Лишь стоит взглядом повстречаться.
Простор трехкомнатный зиндана
Нам позволяет разминуться,
Спасая в созданном тумане,
Чтоб не могли мы в май вернуться.
И во втором семейном круге,
В его классическом итоге
Придется нам прощать друг другу,
Что мы столкнулись на пороге…
 

НЕИЗБЕЖНОСТЬ

 
Ах, Пушкин, Пушкин, ты ль один
Довел меня до сумасбродства
Искать в рифмованном уродстве
Свободу вольных бригантин?
Наверно, да. Но был Сергей,
Твой брат, блондинистый повеса,
А до него – ревнитель беса
И демонических страстей.
Певец вина да вы втроем
Меня заставили молиться
Парнаса ветреным девицам,
Балующим с моим конем.
Но тщетны страстные мольбы:
Никто моих не слышит песен,
Я никому не интересен,
Как безразличны мне столбы.
И, маясь в собственном плену,
Я в добровольной этой пытке
Уже не делаю попытки
Поймать летучую волну;
Я просто в скрежете пера
Воображаю треск рутинный
Моей сгоревшей бригантины…
И так – до каждого утра.
 

ВЕНОК

 
Венок невянущий, цветы прощальные,
Уже не сбудутся сны обручальные;
Надежды канули, дом не построится,
Венок мой горестный, жизнь упокоится.
Лишь слово скорбное тобой промолвится
Во храме брошенном, где ветер молится
За душу грешника, раба грядущего,
Давно усопшего, но все поющего.
А боль растущая не перемелется,
И поминальная скорбь не изменится.
Угоден Господу мой жребий чувственный.
Цветы прощальные, венок искусственный…
 

УЧАСТЬ

 
Встань и беги до луга,
И не пытайся вернуться:
От своего испуга
Ты не успеешь проснуться.
Толпы в порыве хищном,
В религиозной облаве
Прут к твоему жилищу
С дикою жаждой расправы.
Разум – в дыму гашиша,
Сердце – в дурманном гневе…
Толпы бушуют, слышишь? —
Встань и беги до неба.
Мчатся не люди – толпы.
Тщетно искать управы:
Их остановит только
Кровь совершенной расправы.
Свята для них вендетта.
В мстительной судьбоверти
Издревле участь поэта —
Встать и бежать до смерти.