Мы никогда не умрем

Перерождение

Эта история – единственное, что от меня осталось, и смысла в ней, видимо, не больше, чем во мне самом. Говорят, было время, когда люди страдали от переизбытка мозгушек в головах, а затем от безделья или чрезмерной занятости безумно важными делами. Я был одним из них, а может, наоборот, выделялся из толпы, пытался найти свой путь, вернее, свою путеводную звезду. Оказалось, она горела у меня во лбу.

Современным людям думать необязательно – мы и так получаем все, что хотим, а значит, мышление вычеркнуто из правил поведения – мы просто понимаем и действуем.

Наши предки (смешно до сих пор) боролись за традиционный взгляд на жизнь, молились, обретали символ веры. Они боролись и погибали, прежде чем стало научно доказано, что известная процедура духовной консервации – не уродство, а очередной виток эволюционного развития.

Теперь мой мир легок, приятен и светел, добр и радостен, я вижу собственными глазами. Действительно, у меня есть все, что нужно для счастья. И стыдно задуматься, как долго я не замечал, какой я счастливчик. Я не хотел понимать, что все мы – люди, живущие под одним и тем же небом. Все мы – одинаковы, и незаменимых нет. Раньше я переживал, что жизнь потеряла уникальность, люди – это товар, а творчество – продукт, который производят смертные, желающие оставить себя после себя. Вы видите, я ничем не отличаюсь от множества других.

Теперь я бессмертен, и все, что я умею, это наслаждаться существованием. Хотя почему это «теперь»? Ведь было ли иначе, я уже помню смутно. Временные рамки размылись. Бывает, нахлынет на меня непонятная ностальгия, а по чему – не могу сообразить, словно археолог, раскопавший нечто далекое и древнее: держишь в одной руке лопатку, в другой – неведомую безделушку или череп какого-нибудь древнего Йорика, и не знаешь, к какой эпохе это определить.

Теперь же я не переживаю, перерожденный, и излагаю вам свою историю коротко и ясно. Так, чтобы вы не устали. Ибо жизнь – это легкий бриз, дующий до тех самых пор, пока морской прибой не сравняет нас всех с береговой линией.

Забудьте нарисованный рукой убогого дилетанта образ – устаревший, оттягивающий вас назад. Хватит лирики. Откажитесь от всего, что близко и дорого, еще при жизни. И главное – от самих себя.

Все просто: чтобы обрести бессмертие, нужно… «умереть».

До того, как найти свое счастье, я был убит усталостью от кутерьмы и суматохи вокруг – вы знаете, работа, бытовуха, дом. Захотелось изменить свою жизнь.

Для начала я ушел в очередной оплачиваемый отпуск. Мера не кардинальная, но приятная и действенная – в самый раз для того, чтобы сбросить с себя тяжелый груз опостылевшей повседневности. С некоторых пор я в душе не ведаю, сколько мне лет и кем я работал тогда, но знаю, что в тот многофункциональный бизнес-центр – один из первых в нашей стране – я заглянул спонтанно, движимый желанием развеяться.

Первый в России МФБЦ был уникальным, поскольку предпринимательство, услуги здравоохранения, политика, развлечения и все остальное было спаяно в них с государством. Многие говорили, что «такой новомодный коммунизм не пройдет», что МФБЦ – это «окрошка из политики, социалки и денег», но в итоге – прорывы в высоких технологиях, медицине и других вещах, как мы знаем, расставили все точки над «i». Трудно поверить, что тогда это было всего лишь начало и что когда-то люди жили по-другому. Ведь с распространением Центров подобного рода общество решило множество проблем, одна из которых – проблема перепроизводства. Но это все – история, и я не стану пересказывать вам то, что написано в любом учебнике.

Зашел я в это здоровеннейшее здание и поразился сразу же его удобству и великолепию – как все спланировано, учтено, сработано на совесть. Не центр, а фабрика! Не бизнес, а парк развлечений! А эти элегантные скоростные лифты? А бесшумные эскалаторы и подъемники? Все очень удобно. И все-таки чего бы мне хотелось? Поразглядывав в свое удовольствие разноцветные огни комфорта, в который я окунулся, войдя в Центр, я понял – мне нужно слетать за границу!

Несколькими минутами позже я уже был в красивом офисе турфирмы, выиграв билет во Францию в лотерею, которая была организована какой-то социальной организацией.

– Почему так дешево? – хлопал я глазами, удивленно глазея на хорошенькую сотрудницу турфирмы. Ан нет, все-таки на стоимость путевки. Все вместе стоило мне всего лишь 2500 рублей! И это на целый месяц. Смешные деньги, ведь отпускных мне было перечислено намного больше. «Так не бывает», – изумлялся я. Мешкал, вертя заветную бумажку в руках.

– В жизни все бывает, – спокойно ответила мне девушка, легонько пожав своими хрупкими плечиками. И добавила: – Наслаждайтесь, вы же выиграли в лотерею!

– Но а как же мой диплом? – не унимался я, вспомнив, что заканчиваю институт. – Да и отпуск мне дали всего пару недель. А тут месяц, и почти даром!

– Молодой человек, иногда просто надо поверить в успех, вы же знаете.

«Ну хрен его знает», – подумал я и с руганью потребовал свои деньги назад. Представляете? Вот лопух! И знаете, что было дальше? Конечно, знаете. Мне вернули всю сумму, отказавшись принять билет обратно. Не то чтобы я выиграл билет в один конец, но выигрыш нужно использовать по назначению – репутация фирмы на кону. Тем более, мне же выпал один шанс из ста. Счастливый билетик. Отпуск, Франция – все это решительно не укладывалось в моей голове. Я хотел от жизни перемен, но не так быстро.

Стоило мне выйти в просторный холл, как меня окружили дети, вернее, подростки всех мастей – мальчишки и девчонки, все разные, но все счастливые, улыбающиеся и лучезарные. С рюкзачками и бантиками, как в старые времена. У каждого нашивка на рюкзаке, футболка или кепка с улыбающимся дельфином. Откуда они здесь?

Дабы отвлечься от толпы веселого молодняка, я взглянул на крупное электронное табло, на котором было написано: «У НАС КАЖДЫЙ ПОЛУЧАЕТ ЖЕЛАЕМОЕ. И ЭТО – ПРАВДА». В очередной раз я в панике оглянулся по сторонам, но лишь отметил, что никого вокруг из разношерстной толпы посетителей передового учреждения ничего не удивляло. Каждый занимался своим делом. Сунув билет в карман джинсов, я немного расслабился и даже улыбнулся. Решив пошляться по магазинам, я тотчас вошел в лифт и, щелкнув кнопку наобум, поднялся на пятый этаж. Выхожу и вижу, как в нескольких метрах от меня рухает на пол тело человека. Разбивает голову вдребезги. Я в шоке и глазами ищу врача. Но не проходит и минуты, как без шума и пыли бригада санитаров и уборщиц деловито и по-муравьиному приводят полы в порядок. Привычный порядок вещей.

Становясь свидетелем этой немой сцены, я вспоминаю, что раньше, чтобы верить в бессмертие, людям нужно было игнорировать собственную смертность или даже отрицать ее, полагаясь на Нечто Большее – Бога и всякое такое. Современникам нашим подобные дикарские излишества не нужны – главное вовремя прибраться и продолжать жить дальше. Сто секунд спустя я будто бы ничего и не видел. В голове, конечно, вертелось множество вопросов, но задать их было некому.

А дальше я просто переродился. Впрочем, это произошло не сразу. Быстро, но не слишком стремительно. Откуда ни возьмись, мигом меня окружили друзья, как несколько минут назад – дети из летнего лагеря.

Друзья – такие же, как и я, а я такой же, как они? Мне хотелось обсудить увиденное, спросить, как понимать то, что психбольной покончил с собой, и вообще, отчего это тут все так правильно, даром и привлекательно? Но тут нас, точнее, меня схватили за шкирку и потащили в палату.

Друзья шагали рядом добровольно, наперегонки и со смехом. Внутри одного меня, казалось, все бурлило и протестовало. Но улыбки приятелей и забота медперсонала ежесекундно убеждали меня, что бояться здесь нечего. И действительно, ведь здесь все – хорошо, все – правда и волноваться не о чем. А врачи – они, как всегда, хотят нам лучшего. Видно, заведующий побеспокоился о моем ментальном здоровье, заметив, что я бурно отреагировал на странный суицид незнакомца, и хочет мне помочь.

А может, это все – некая замануха, интерактивное шоу, в котором каждый из посетителей Многофункционального центра исполняет свою приятную роль, чтобы затем рассказать об организации своим знакомым? Но тогда отчего же все мои приятели тут? «Наверное, захотели сделать мне сюрприз», – думал я, ничего не понимая. А когда хочешь сообразить и не можешь, это, знаете ли, напрягает. Хочется перестать соображать, чтобы не казаться самому себе дураком.

Нас привели в палату. Обстановка ее была умиротворенной и располагающей к отдыху. То, что надо! К тому же у меня отпуск. Волноваться не о чем. С тех пор я потерял чувство времени. Знаю только, что довольно много его провел, изучая Центр. Вы понимаете, для меня все еще было в новинку, и я все еще не разучился думать. Казалось, время остановилось. Постепенно я забыл обо всем. О работе, об отпуске и счастливом билетике…

И в ужасе осознал, что все это неправильно, что где-то вне этого здания меня по-прежнему ждут мама с папой, проблемы и всякие дела. И тут меня осенило: надо бежать! Вы понимаете, как я боялся в ту минуту попасться на глаза медсестре, врачу, соцработнику или же охраннику. Главное – попасть на улицу, выйти на волю. Я думал, что мир, полный проблем, лучше, чем тот, в котором все решают за тебя. Представьте себе, каким дураком я был! Мальчишка, что я понимал?

Очень скоро мне удалось сбежать. Местами я крался как мышь. Временами – спешил по ступенькам лестниц, словно в сапогах скороходах. Судя по скудному освещению, приятно обволакивающему глаз, была ночь, так что в Центре было спокойно. Я почувствовал себя агентом спецслужб, ведь им все удается. Как вы понимаете, мою пропажу вскоре обнаружили, но меня самого – нет. Представьте себе, я даже не боялся смотреть опасности в лицо. Один раз из интереса к происходящему я поднялся на этаж, на котором располагалась администрация медицинского блока Центра. Мне было непонятно, отчего сотрудники поменяли кабинет заведующей и нашу палату местами, но не более. Пора было валить, ибо всегда везти не может.

Я получил то, что хотел. Но снаружи меня ждала холодная ночная погода. Моросил мерзкий дождь, и в карманах у меня сверкал ноль. Отпускные? Да что вы. Я же не жадный. Все деньги по собственной доброй воле отдал на благотворительность. Я знаю, что это был мой выбор, ведь человеческая доброта в Центре не используется в корыстных целях. Ведь, чтобы были возможны корыстные цели и обман, нужны те, кому он будет выгоден. А нет заинтересованных лиц – нет и «разводки». Топал я, топал по пустым улицам ночного города, шагая все дальше от Центра, и увидел, что мне навстречу едет таксист. Вот это была радость! Он спасет, он подвезет. Он поймет.

Я сел в машину и…, слово за слово, шофер вернул меня назад – вернее, просто подвез обратно. Потеряв почти всякую надежду на то, что все будет как раньше, я молча пошел к себе в отделение. Я чувствовал себя виноватым. И потом я вновь увидел Их: персонал больничного сектора, все как один, ждали моего возвращения. Улыбались и не торопили. А я шел все ближе и ближе к этим людям. Не родным, но все же не сволочам. Может, друзья были правы, и мы подружимся? Может, все так живут? Короче, я им поверил и в сопровождении врачей прошел в свою палату, которая оказалась замаскированным кабинетом заведующей. Меня обманули! Как легко, оказывается, выдать желаемое за действительное! Но и действительное выдать за желаемое не так уж и трудно…

Заведующая сочувственно смотрела на меня, явно расстроившись. Властным движением руки она направила свою белоснежную королевскую рать вон. Когда они вышли, она спросила:

– Зачем, зачем ты сбежал?

Зачем я сбежал. Тупая, ты что, не врубаешься? Я сбежал, потому что я не такой, как вы. Я знаю, что такое нормальная жизнь, и я буду жить так, как это было принято раньше. Я хочу убогой свободы, а не комфортного рабства. Вы все здесь мертвы, и я сбежал, чтобы жить.

– Я… я был не прав. Я ошибался и мне было страшно. Да, я просто ошибся, вот и сбежал.

– Не дури меня. Можешь сбегать сколько хочешь. Все равно у тебя не получится.

Но уже получилось раз. И за дверями Центра есть другая жизнь…

– Эх, я знаю. На самом деле я испугался, – ответил я, шмыгнув носом.

– Теперь никуда не сбежишь?

Ага! Значит, все-таки боишься, что сбегу! Дурья башка, значит, я смогу выйти на свободу.

– Теперь никуда. У вас ведь так хорошо.

– Ну ладно, ступай.

Я поплелся прочь из кабинета, будто расстроенный, согбенный прожитыми годами старик: спина крючком, голова опущена вниз. Шаркаю неспешно ногами. Я – заключенный, и бежать мне некуда. Мне можно только смириться и жить по-новому. На всем готовом, получая все и не делая почти ничего. Человек нашего времени – человек-автомат. Как и другие квази-люди, я должен смириться, чтобы адаптироваться. Иного не дано. Можно бежать в недостижимое прошлое, но оно – тупик.

Все, кто встречаются мне по пути, дают понять, что мне отсюда не сбежать. И я согласно киваю, играя роль мученика. Но на самом деле я им не верю. Я смогу. У меня есть выбор.

Мастерски сыграв сломленного заключенного, я стал самим собой, стоило мне только скрыться от этой ненавистной тетки. Отчитала меня как ребенка. «Сколько сейчас времени?» – подумал я, распрямив спину и обратив внимание, что коридор осветил свежий белый свет.

Впрочем, какая разница? Я еще не сдался. На сердце было тепло оттого, что я обхитрил зловещую обезьяну, сидящую в своем кабинете. В приподнятом настроении я вернулся в свою палату. Лег спать, но уснуть не смог. И тут меня осенило: я могу открыться своим друзьям. Разбудить в них то человеческое и хорошее, что в них дремлет. Они вспомнят, каково было жить раньше и каково стало сейчас, и поддержат. Не зря Лешка хитро прищуривался в последнее время. Вероятно, парни планируют побег.

– Ребята, надо сбегать, – поворочавшись в кровати, сказал я друзьям.

– Да, надо, – согласились они шепотом в мягком полумраке палаты.

– Сбежим, пока есть время?

– Сбежим, – переглянулись они.

И мы понеслись. Я пошел первым. У меня есть опыт, и теперь я буду умнее. В памяти моей сохранились знания о том, где какой охранник, датчик или дверь. Действительно, знание – власть. Скорее, скорее наружу! Я буквально скользил по перилам, прыгал по ступенькам, как белка. В голове была мысль: «Я сбегу из этой тюрьмы, ведь я не такой, как они. Я еще не испортился. Я сильнее ситуации, в которой оказался. Лишь бы добраться домой, пока я способен отличить правду от лжи». Как вдруг… навстречу мне попался товарищ. Не нравился он мне никогда. Он уже смирился. Он заложит.

– А я стукану, – шепнул парень мне с насмешкой.

Глаза мои расширились, душа в пятки ушла.

– Не надо, дай мне уйти.

– Да ла-адно, братуха. – Камрад похлопал меня по плечу, переглянулся со всей остальной нагнавшей меня братией и разбил окно. Вот это поворот! Точно, у них давно был план побега! Страшно подумать, как бы я улизнул отсюда один, без них. Что я могу без верных друзей? Удача вновь была на нашей стороне, и мы были довольны. Дружной гурьбой мы попрыгали на веранду и не поверили своим глазам. Перед нами была колючая проволока, а на башнях сновали часовые. Кроме того, это живописное место украшал бассейн, который на самом деле выполнял функцию крепостного рва, подобного средневековым. Безопасность, она ведь штука неоднозначная – одним не выбраться, другим не добраться. Безопасность – это неизбежность.

– Что это, тюремный двор? – недоумевал я.

– Не парься, прыгаем, – сказал мне кто-то, показав на лестницу, стоящую возле бассейна. – Никогда еще свобода не была так близко!

«Как странно, – подумал я, – люди так часто считают, что находятся в тупике, а всего-то и надо, что просто постараться найти выход. Мы видим меньше, чем имеем на самом деле».

И мы все прыгали, помогая друг другу руками. Я прыгал последним… и приземлился на воду крайне неудачно. Идя ко дну, я не думал о неудавшемся побеге, маме или папе, нет. Я думал о том, не перебило ли мне позвонки. Вдруг я саданулся о кафель и меня парализовало?

Мне было все равно, что я могу быть обездвижен. Страшнее другое: если меня парализует, то я не смогу наложить на себя руки. Перед тем, как все закончилось, меня осенило: тот покончивший с собою человек, которого я принял за сумасшедшего, на самом деле не псих. Он тот, кому повезло больше, чем мне. А для Них он всего лишь механизм, который не удалось отремонтировать. Робот, нарушивший из-за неизвестной ошибки отлаженный алгоритм контроля и незаметного принуждения.

Да и вообще, реально ли теперь умереть? Если да, то почему дезертирую один я? Или все гораздо хуже и эта сцена с падением и сведением счетов с жизнью – фейк, в который было нужно, чтобы я поверил? И я же поверил! Перебита у меня спина или нет, а дышать мне становится нечем. И хоть бы кто-то из моих это заметил.

Предали. Ушли без меня. Ну и правильно. Пусть хоть они сбегут. Последним, что я увидел, был лес рук, которые тянутся ко мне, накрывая сверху вниз… Попался.

Но нет. Все это мне мнилось. При более внимательном рассмотрении оказалось, что этот лес рук – всего лишь растопыренные пальцы моря детских ладошек, в котором я лежу вместе со всеми, словно на дне морском. На снимке мы улыбаемся фотографу. В белых футболках с дельфинчиком – эмблемой нашего летнего лагеря. Нам хорошо. Мы счастливы. Хороший снимок. Черно-белый. Народу тоже нравится. Я знаю это, потому что под фотографией 2792 темно-синеньких сердечка. Общественное мнение не врет. Правда в лайках.

Все описанное выше – это воспоминания. Внезапно для себя я оказываюсь среди ребят. Вот он, настоящий момент. Мы на очередных соревнованиях. Никуда не торопимся. Все сделано за нас и для нас. Все лучшее – детям. А вот мы на стадионе. Кто-то с кем-то играет. Посмотрев матч чемпионата мира по футболу, мы своей дружной компанией выходим наружу. Как же я рад, что мы сбежали! Мне не просто хорошо. Мне кайфово. Я не думаю, я просто живу. Я понимаю, потому что знаю, и знаю, потому что делаю. Или наоборот, ведь это неважно.

Странно одно – я не помню, как выбрался из бассейна и что было дальше. И почему нам так легко далась свобода?

И вот наконец мы идем по фантастически зеленому полю. Летняя трава. Шагаем впятером. Я спрашиваю свою подругу, это все правда, – имея в виду матч, соревнования, наши безграничные возможности, – правда ли это или вновь очередная ловушка, и мне никуда не деться? Она ничего не сказала, но по движению ее губ и сожалению в глазах, которые она торопливо отводит в сторону, я понимаю ее безмолвный осторожный намек.

Наверняка и вы знаете ответ.

4 – 6 сентября 2014 года,

Санкт Петербург

Стоимость

Роману Валерьевичу Сенчину

– Сколько стоит, говоришь? Смотря кого и смотря у кого ты спрашиваешь. Мы однажды забухали с ребятами в Ломоносове, там у Арнольда дом. Арнольд – не кликуха. Его на самом деле так зовут, хоть он и армянин. Остальные русские. В тот год ему стукнуло пятьдесят четыре. Курим, общаемся. Я в жопу пьяный. Очнулся после накури и спрашиваю: «Пацаны, а где Братан?» «Как где? – отвечают мне ребята. – Он же вчера присел». Я в ахуе. «Когда успел?» – спрашиваю, отказываясь понимать услышанное. Мы с Братаном знаем друг друга с шестнадцати лет. А однажды его чуть не замокрил ножом торчок. Забегает ко мне домой, а рука в крови. Заперся в ванной. Я выхожу в подъезд, бычу на наркомана: – «Ты че, еп?» А тот и на меня с ножом. Отпрыгиваю, мол, в чем дело? Оказывается, Братан его развел на три сотни рублей. Ну я подумал: «Раз у типа в руках нож, лучше отслюнявлю ему триста». Достаю ему бабло, а он говорит: «Не верю. Положи на ступеньку». Я положил, а он забрал и выскочил на улицу, убежал.

И вот теперь мне неловко, что все уже в курсе, а я только узнал. Чувствую себя лохом, потому что с Братаном виделись на той неделе, а сегодня он уже в СИЗО – странно, что быстро закрыли. Меня подташнивает. Когда сходил проблевался, друганы рассказали подробности.

Узнаю, что его сдал ментам местный стукач, который задолжал им крупную сумму, но надеялся, что они простят, если сольет инфу. Еще неизвестно, что страшнее: смерть или надежда, понимаешь? Прикинь, что ты покупаешь у мента траву и колеса. Есть у тебя, допустим, такая привилегия. Ты думаешь: «Раз мне продают, значит, я свой». На самом же деле все хорошее когда-нибудь заканчивается. Мент привыкает левачить, а ты привыкаешь брать у него дурь. Остановиться уже не можешь, но надеешься, что все и дальше будет хорошо. До тех пор, пока у тебя есть деньги.

– А когда лавэха кончается, тебя закрывают за хранение и употребление…

– Угу. Его похоронили бы в любом случае, я вот к чему. Не проходит, наверное, и часа, как мы вваливаемся к стукачу домой. Замер, воняет мочой от страха, но заявление отзывать отказывается. Извиняться тоже не хочет. Сопли текут, слезы. Зубы стучат, скулит, как собака, но упирается. В общем, тряпка. Знаешь, есть вещи, которым нет обратного хода. Секс, например. Если трахаешься, то надо дойти до конца, и в какой-то момент уже не можешь остановиться. Карточная игра, когда азарт захватывает. Драка… Вот и стукач тогда подвис – ни живой уже, ни мертвый. Оставить в живых – смысл тогда было ехать? Гасить на квартире скучно, да и просто – палево.

– Нон-стоп получается.

– Избивали его методично и долго – часа четыре мутузили, вот тебе и нон-стоп. Ровно в двенадцать ночи отнесли в багажник, чисто как дрова. Я запомнил время – кореш пошутил, что если его тут оставить, то он превратится в тыкву. Превратился, только попозже…

– И чего, куда вы его повезли?

– Далеко-глубоко в лес, под Сосновым Бором… Когда прибыли на место, зассанец оживился.

– Жить захотел, вот второе дыхание и открылось.

– Не знаю, что там у него открылось. Толик вытащил из-под седушки дробовик, а я достал ствол – это я знаю твердо. Вышли мы из машины, а живая мишень уже снаружи – Арнольд выпустил. Остальные двое выкапывают яму, рассказывая друг другу анекдоты. «Ты в школе быстро бегал?» – спрашиваю я стукача, толкая вбок. Для меня он уже не человек и даже не тряпка.

– А кто?

– Одушевленная кукла, вот кто… Первым стреляет Толян. Попадает ему в колено.

«Хрящи в хлам, как для холодца», – смеется, и я замечаю, что простреленная нога болтается, как на соплях. Спотыкается и падает, но буквально сразу же подрывается, стонет и рычит – рвется бежать дальше. Сечешь?

– Ага.

– Вот тебе и «ага». Никогда больше я такого не видел.

– И что потом?

– Далеко он не убежал. Я подошел и выстрелил ему в затылок. Потом мы его закопали и засыпали все вокруг хлоркой – чтоб собаки не нашли, если что пойдет не так. В лесу прохладно, но свежо. Небо такого цвета, будто ты черничных ягод раздавил в кружке с молоком – я смотрю на эту красоту и понимаю: скоро в Питере белые ночи – ништяк! А ты спрашиваешь, сколько стоит убийство. Сам же видишь, иногда триста рублей, а порой и вовсе нихуя. Просто мы напились, а Братана не хватало рядом. Его, кстати, отмазали.

– В чем же его тогда подозревали?

– Вот ты смешной! Просто так, что ли, говорят: «Нет тела – нет дела»?

17 апреля 2017, 05:05