Записки разведчика. Книга первая

Часть 2. Дело об артефактах

Глава 1

– Господин генерал! Лейтенант Привольный. Представляюсь по случаю прибытия для прохождения дальнейшей службы, – отрапортовал я.

Передо мной стоял, по мнению преподавателей нашего училища, самый грозный человек не только в нашей армии, но и на всей планете. Меня даже оторопь взяла от одного только его взгляда, который он на меня кинул. Он словно пригвоздил меня к месту, кинув в мою сторону всего лишь один мимолетный взгляд. По коже пробежал мороз, а вслед за ним и стадо мурашек.

– А, пополнение! Пополнение – это хорошо. Ты один, что ли прибыл? – к моему удивлению, голос генерала звучал достаточно расслабленно. Но зато этот твердый, колючий взгляд… Сколько в нем было строгости и сдержанности…

– Так точно, господин генерал!

Генерал усмехнулся в свои смоляно-чёрные усы:

– Давай так договоримся, лейтенант. Мы здесь не на плацу, поэтому расслабься. Не вытягивайся в струнку, а то от важности лопнуть можешь. Перед солдатами нужно соблюдать субординацию, а между собой я – «дед», так меня зовут все командиры. Уяснил?

– Так точно, уяснил, – несмотря на то, что я был вынужден согласиться с начальством, напряжение по-прежнему меня не отпускало.

– Вот и славненько. Следующее. Место тебе пока не подготовили, поэтому первое время будешь жить в палатке офицеров.

– Я не нуждаюсь в особом месте для жилья, в палатке мне будет даже удобнее.

– Это хорошо, когда у тебя такой настрой к службе. Но место тебе будет в ближайшее время. И не перечить мне тут! Что-то вещичек у тебя маловато совсем…

О! Он даже это заметил! Хотя, по отзывам преподавателей, у меня сложилось другое мнение о начальнике службы разведки фронта. Под его командованием мне предстояла дальнейшая служба. От его вопросов и от страха перед ним у меня дыхание перехватывало.

– В походной жизни каждый килограмм ложится на плечи, «дед»…

– Тоже здорово. Сработаемся. А теперь слушай главное: построений у нас тут не бывает особо, но утром к восьми ноль-ноль будь у меня. Понял?

– Слушаюсь, господин генерал!

Он поморщился, как от зубной боли:

– Снова ты за своё… Ладно. Сергазинов!

– Я, господин генерал!

В палатку влетел щупленький молоденький солдат в форме на размер больше, чем он сам. За спиной на ремне у него висел портативный автомат, а на ремне – подсумок с рожками к нему. На вид этому «воробью» было от силы лет двадцать.

– Сергазинов, отведи нашего новенького лейтенанта в общую офицерскую палатку, а потом сразу же в столовую. Капитану Семчуку скажешь, чтобы сразу же накормили и поставили на довольствие. Всё. Лейтенант, до утра советую осмотреть лагерь, чтобы потом не заблудиться.

– Есть, господин генерал. Разрешите идти?

– Идите.

Теперь, я думаю, в самый раз сказать пару слов о генерале. По описанию преподавателей училища, которое я закончил совсем недавно, генерал должен был оказаться ну никак не меньше двух с половиной метров ростом, иметь могучий, громогласный голос, силушку богатырскую… Короче, быть этаким былинным богатырём! А что мы получили? На самом деле генерал ростом был очень не высок, чуть больше полутора метра. Голос его никак не назовёшь могучим, но когда он говорил, кровь застывала в жилах. Про силушку я говорить не буду, потому что он имел обычное телосложение, скорее худощавое даже, но сила его ума и могущество заключаются не в физической силе, а в силе его Души. От этой самой внутренней силы, которая так и пробивалась через каждую тональность его голоса, кровь в жилах и начинала бежать в разы медленнее.

Мы шли через лагерь, в котором почти никого не было, а те, кто был тут, каждый занимался своим делом.

– Сергазинов, скажите, пожалуйста, если можете: как Вы, представитель такой редкой у нас здесь народности, оказались на службе в нашей разведке? Ведь ваши племена, насколько я помню, живут на территории, которую занимает противник…

– Никакого секрета в этом нет, господин лейтенант, – паренек угловато и неловко передернул плечом. – Меня сюда принесли на своих плечах разведчики. Они были на задании в наших краях, но на них напали враги. Я предложил им помощь, как проводник. Они согласились, но меня ранили, и вернуться назад я уже не смог бы никогда. Я это объяснил командиру группы. И он приказал меня взять с собой, – манера разговора Сергазинова была такая, как будто он разговаривал с человеком, которого знал достаточно долгое время и которому, определенно, доверял.

– Ух ты! Как интересно получилось. Понятно. Так, мы пришли?

– Да, господин лейтенант, – тон «воробья» снова стал формальным, словно он опомнился.

Мы вошли внутрь палатки. В ней стояли шесть походных кроватей, рядом с ними по одной небольшой тумбочке и по походному стулу. На одной из кроватей сидел человек. Сергазинов вытянулся по струнке и отдал ему честь:

– Господин капитан, к вам прибыло пополнение.

Человек встал и подошёл ко мне. Высокий, широкоплечий. Возрастом немного больше тридцати пяти на вид. В его темных волосах уже немного блестела седина. Не удивительно. В такие времена все мы седеем рано…

– Значит, новенький? Откуда будешь родом?

– Лейтенант Привольный. Я из южан.

– Капитан Космодин. Из хороших мест… Это здорово. А я из столицы. Ну, что ж, будем знакомы. Вот ваша кровать, лейтенант, – капитан указал рукой на кровать. – Располагайтесь.

– Я пока на минутку, вещи оставить, а вечером можно побеседовать.

– Добро. Тогда до вечера!

Расположив свои вещи на кровати, мы пошли с Сергазиновым от палатки в сторону. Обстановка в лагере была настолько мирная, что даже не верилось, что совсем недалеко идут бои, гибнут солдаты с обеих сторон. А тут на деревьях пели птицы, как будто и не знали, что где-то гремит канонада… Такие мысли пришли мне как-то сами собой, пока мы шли до столовой. И я им не удивился даже, потому что канонады здесь неслышно было совсем.

После столовой я пошёл осматривать лагерь. Как оказалось, лагерь стоял на южной окраине небольшой деревушки. Дома – все сплошь деревянные, покрытые соломой и рогозом. Заборы – плетни, но не каждый дом они огораживали. Во дворе каждого дома стояли хозяйственные постройки, пригоны, сараи, навесы… По хозяйству хлопотали женщины и дети, из мужчин я видел только стариков. Все хлопоты были мирными и никак не напоминали о боях и сражениях.

Лагерь был для разведчасти большим: в нём могли свободно разместиться до батальона солдат и офицеров. На территории находились столовая, своя медсанчасть, место, где показывали по вечерам фильмы, палатки для личного состава. Но территория – почти пуста. Около медицинских палаток – несколько санитарок и раненых солдат, в хозяйственной части несколько солдат ухаживали за животными, у штаба охрана, и всё.

Вечером я спросил об этом Космодина.

– Здесь неподалёку есть учебный центр, где сейчас все находятся. Прибыло пополнение, и его обучают, так что пока тут тишина. Да ты не расстраивайся, лейтенант! Скучно тебе тут точно не будет! Утром на разнарядке всё узнаешь.

Три дня я прибывал к восьми утра, и к полудню я уже был предоставлен самому себе. После учебной части училища это был курортный отдых. Я даже на речку ходил, которая протекает по северной окраине села. Нырял, плавал, загорал…

Во время одного из таких отдыхов я увидел возвращение разведчиков. Их было четверо и на плащ-палатке они несли пятого. Один из них был одет в форму противника. Другой сильно хромал: он был ранен в ногу и измотан усталостью. Я подбежал к ним и подхватил плащ-палатку у раненого разведчика. Он поблагодарил меня взглядом и поплёлся медленно вслед за нами.

Глава 2

Раненого доставили в санчасть, и группа двинулась в штаб. Во время доклада генералу я оставался в стороне. «Дед» подозвал меня, чтобы я послушал доклад. Докладывал раненый в ногу. Это был командир группы капитан Сергунов.

– Господин генерал, задание выполнено полностью. Потерь нет, только тяжело ранен сержант Петухов, и меня немного зацепило. Уже у самого перехода через линию фронта напоролись на патруль. Слишком поздно заметили его. Их восемь человек было, что-то слишком много для простого патруля. Семерых мы убрали, а восьмого привели сюда. Вот его документы.

Он вынул из нагрудного кармана несколько документов и передал их генералу.

– Благодарю за службу, сынки. Идите, отдыхайте. Капитан, ты можешь задержаться минут на двадцать? – Взгляд генерала задержался на капитане.

– Так точно, господин генерал, могу, – кивнул Сергунов.

– Ладно, не бравируй, присаживайся лучше. Дело в том, что к нам прибыл в пополнение новенький. Познакомься – лейтенант Привольный. Из училища сразу к нам кинули.

Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие вышло крепким.

– Спасибо, лейтенант, за помощь.

– Да не за что, господин капитан. Это мой долг.

Генерал был несколько удивлён таким словам капитана:

– Чем он тебе помог?

– Он около реки меня подменил, когда я Петухова нёс.

– Вот и хорошо, что познакомились. Капитан, я хочу тебе его в группу поставить. Как на это смотришь? Судя по всему, Петухов не скоро в строй встанет, надо полагать, а группа у тебя и без того маленькая.

– Господин генерал, я свой ответ дам через три дня. Вас это устроит?

– Хорошо, на этом и порешили, иди, отдыхай. В санчасть сначала, потом отдыхай, – Генерал махнул рукой в сторону выхода.

– Слушаюсь, господин генерал, – отдал честь Сергунов и сразу же покинул штаб.

«Дед» обратился ко мне со странным вопросом. Это явно не было приказом. Даже тональность голоса генерала была не такой официальной и строгой, как обычно:

– Сынок, а ты хотел бы побеседовать с пленным, которого привели только что?

– С удовольствием, господин генерал, – я даже немного растерялся.

– Снова ты за своё! – Поморщился «дед». – Тогда хоть бы по имени отчеству звал, что ли…

– А как Вас зовут? – Ухватился я за возможность ближе узнать генерала.

– В детстве меня Гешей кликали, а так, как отца Борисом звали, то, стало быть, я Геннадий Борисович.

– Очень приятно, Геннадий Борисович!

– Ну, вот и славненько. Значит так, я тут тихонечко за ширмой посижу, послушаю. Протокол не веди, я включу прослушку, она всё запишет.

– Понял, Геннадий Борисович.

«Дед» зашёл в другую комнатку и задёрнул ширму.

– Сергазинов!

– Я, господин генерал! – Забежал солдат. И тут же удивился. – Ой, а где генерал? Мимо меня, вроде бы, не проходил…

– Сергазинов, скажи, пленного покормили уже? – спросил я у «воробья».

– Никак нет! Пленный кушать отказывается.

– Тогда вот что, Сергазинов. Организуй нам с ним ужин за этим столом. Мы вместе с ним ужинать будем.

Сергазинов сначала опешил от такой просьбы, но потом улыбнулся:

– Я понял, господин лейтенант. Сейчас всё организуем! – И убежал выполнять.

Когда привели пленного, я встал из-за стола к нему навстречу.

– Добрый вечер, господин лейтенант. Я – лейтенант Привольный. Как видите, мы с Вами в одном звании и я хотел бы с Вами познакомиться поближе. Я впервые на фронте и впервые имею честь разговаривать с офицером армии противника, – мужчина держался гордо, задрав свой тяжелый подбородок и поджимая тонкие губы.

– Я с Вами не намерен вести никакую беседу, господин лейтенант. Я хотел бы поговорить с Вашим вышестоящим начальством, – ответ его прямо-таки сквозил сарказмом и заносчивостью. Но я не обратил на это никакого внимания и продолжил:

– К сожалению, моё начальство совсем недавно вынуждено было уехать по службе, а Вас я пригласил сюда для того, чтобы с Вами поужинать. Я не буду Вас допрашивать, не буду вести протокол и так далее. А то, что Вы хотите сообщить моему начальству, Вы ему и сообщите, когда оно вернётся.

Видимо, ему мой ответ понравился, и он смягчился, даже немного расслабился:

– А что у Вас на ужин, господин лейтенант?

– Изысканных блюд в походных условиях, как Вы знаете, даже на стол генерала не подают. Поэтому мы довольствуемся тем, что нам поставят к столу. Сегодня – пшеничная каша и жареная рыба, а так же сладкий чай. Вас такое меню устраивает?

– Если к этому добавить хлеб и разбавить немножечко водочкой… – Лейтенант пропустил сквозь свою пятерню коротко стриженные светлые волосы.

– Ух ты!!! А губа у Вас не дура, господин лейтенант, – я невольно даже улыбнулся. – Попробуем организовать. Сергазинов! Где там наш ужин? И водки дай нам по сто грамм.

Солдат потерял дар речи. Но пришёл в себя очень быстро, когда увидел за ширмой улыбку генерала и его одобряющее кивание головой.

– Каша, хлеб и рыба вот они, – пища сразу же, почти моментально, оказалась на столе перед нами. – А за водкой я сейчас сбегаю.

– А что, своего запаса нету что ли?

Сергазинов обомлел, покрылся потом…

– Есть, господин лейтенант. Сейчас организую!

– Господин лейтенант, у меня есть предложение: раз уж мы в такой непринуждённой обстановке проводим ужин, может быть стоит перейти на «ты»? Меня, кстати, Вадим зовут.

– Согласен, Вадим. Я – Паша, – собеседник мой только пожал плечами, улыбнулся и окончательно расслабился.

– Вот и хорошо, Паша! Давай придвигай свой стул поближе к столу, ужин остывает.

Дальше беседа проходила во время ужина. Выпили по сто грамм за Победу, просто за Победу. Закусили немного, потом продолжили беседу.

– Паш, а ты сам откуда родом будешь?

– Я сам – из потомственных дворян! Наш род очень древний. Ему уже больше тысячи лет.

– Здорово! А я так и предположил, когда ты про меню спросил. Паша, ты не обижайся, пожалуйста, но я сам происхожу из крестьянского сословия. Мои предки все были крестьянами. Но когда возникала необходимость идти в бой, мы никогда не прятались за спины других, мы смело шли вперёд!

– Вадим, я тебя и твой род за это даже зауважал!

– Спасибо, Паш. А ты сам давно на фронте?

– Две недели, как прибыл с пополнением.

– Слушай, так и я совсем недавно приехал сюда! Знаешь, это судьба нас с тобой свела! Ты женат? Дети есть?

– Не успел жениться…

– А девушка-то хоть есть любимая?

– Девушка есть, и она обещала дождаться, – Паша улыбнулся. Явно от воспоминаний о близком человеке.

– Знаешь, это очень здорово, когда есть кому ждать дома! По себе знаю! У меня, правда, у самого никого нету, но я не отчаиваюсь. Обязательно встречу такую, чтобы на всю жизнь!

– Вадим, я тебя ещё больше уважаю! Ты не теряешь надежду, а это в нашей жизни – самое главное!

– Надежда – это, конечно, да! Но я думаю, что Любовь всё-таки главнее! Любовь такие горы может свернуть!

– Согласен! Может! Но Надежда всегда должна быть.

– Она есть, Паша. Есть! Слушай, мы с тобой так подружились за столом неожиданно! Извини, но у меня такой вопрос возник: ты сейчас у нас в плену. А как ты собираешься жениться на своей девушке?

– Вот именно об этом я и хотел поговорить с твоим начальством. За передачу меня на нашу сторону мои родственники могут дать хороший выкуп!

– А насколько он хорош?

– Тысяч двести золотом.

Я сделал задумчивую гримасу:

– Да-а, это большие деньги… Но это пусть решает начальство. Ты лучше скажи, почему был такой большой патруль, в котором ты находился?

– Да вчера к нам доставили несколько единиц какого-то секретного вооружения, а сегодня всех погнали в патрули, и сделали их по восемь-десять человек, – Паша рассказывал все это налегке. Будто речь не шла о чем-то серьезном, а, наоборот, будто мы говорили о чем-то простом, рядовом, обыденном.

– Слушай, а ты сам-то видел это оружие?

– А тебе зачем? – все же парень немного нахмурился.

– Да я же деревенский! И мне интересна новая техника. Хоть бы одним глазком глянуть…

– Я видел какие-то вагончики на колёсах, потом антенны разворачивали…

– А где их установили? В лесу или на поляну вытянули?

– Их поставили на окраине леса и прикрыли камуфляжной сеткой. Так что не на поляне и не в лесу получается!

– Точно. Получается так. А чем кормят у вас офицеров? – сменил я тему разговора.

– Младшим офицерам дают то же, что и солдатам, а старшим ещё доппаёк подкидывают.

– А что в этом доппайке находится?

– Я точно не знаю, ведь я же младший офицер, но видел, как командир полка нашего доставал из него деликатесы, коньяк и шоколад. Это то, что я видел своими глазами.

– Да… Живут же!

– Ага, не говори…

За таким разговором ужин подошёл к концу.

– Как интересно, – я с самым серьёзным видом посмотрел на часы и присвистнул. – Слушай, пойдём я тебя провожу, а то начальство нагрянет, мне худо будет. Ты на меня не в обиде?

– Да нет, конечно. Какая тут обида может быть! Пошли.

Когда я вернулся в штаб, Геннадий Борисович улыбался во все зубы.

– Сказать честно, Вадим? Я в шоке! Ты молодец! Умеешь найти общий язык с людьми! Весьма похвально! А откуда ты про запасы Сергазинова узнал?

От такой похвалы из уст грозного генерала я растаял:

– Плох ординарец, у которого на всякий случай нет такого запаса. А Сергазинов – хороший ординарец! Не за страх или славу служит…

– Молодец, подловил ты его, – генерал продолжал все так же улыбаться.

– Да всё бы ничего, только он не водки дал, а спирта неразбавленного…

Генерал расхохотался.

– Вот это ты его приструнил! Даже я не знал, что у него спирт есть!

Просмеявшись, генерал призадумался.

– Надо ещё одну группу засылать срочно! Что же это за секретное оружие доставили? Это надо выяснить и немедленно. Кто из офицеров в палатке живёт?

– Капитан Космодин.

– Пригласи его ко мне, будь добр. Прямо сейчас.

– Слушаюсь!

Космодин был в палатке.

– Господин капитан, Вас генерал вызывает к себе срочно.

– Через три минуты буду.

Глава 3

Когда я зашёл в палатку, перед генералом навытяжку стоял посыльный из штаба фронта, а в руках у генерала было письмо. Он читал это письмо и задумчиво почёсывал подбородок.

– Господин капитан, знакомьтесь: лейтенант Привольный. С этой минуты Вы поступаете в его полное распоряжение, – строго и холодно отчеканил генерал.

Капитан опешил от такого приказа:

– То есть, как это в его распоряжение?

Генерал повысил голос, и в нём блеснула сталь меча:

– Господин капитан! Я не обязан отчитываться перед Вами за свои действия! Извольте подчиняться или под трибунал пойдёте!

У капитана забегали глаза. Обдумав ситуацию пару секунд, он выдавил из себя:

– Слушаюсь, господин генерал!

– Вы за месяц не смогли справиться с этой ситуацией, а теперь хотите, продолжая бездарно командовать, угробить ещё несколько десятков солдат? Поучитесь у лейтенанта, как нужно работать! Лейтенант Привольный! Приказываю Вам завтра утром в сопровождении капитана Кузнецова выдвинуться вот в этот район, – генерал указал на карте то место, куда нам предстояло отправиться. – Там был задержан груз посольства противника. Приказываю Вам разобраться на месте и принять решение. В остальном действовать по обстановке. Приказ ясен?

– Так точно! Ясен.

– Сейчас можете отдыхать. Капитану Кузнецову покажите его кровать в палатке офицеров.

– Разрешите идти? – Я пребывал в некоторой растерянности от подобного настроения генерала. Не меньше шокировали его решения.

– Идите.

– Есть!

Сказать, что капитан Кузнецов был зол – это ничего не сказать. От него только молнии не сыпались в мою сторону. Он готов был испепелить меня своим взглядом. Каждое его, даже самое мимолетное движение, было резким, напряженным и абсолютно не сдержанным. В каждом жесте сквозила злость и раздражение. Упав на кровать, которую я ему указал, он уснул, или сделал вид, что уснул, не сказав мне ни слова.

Утром, после завтрака, нас ждала машина, в которой сидели водитель и пять солдат. Одеты были, как все разведчики, в камуфляжную форму, только на коленях лежали портативные автоматы и на ремнях висели подсумки с рожками. Я сел на переднее сиденье рядом с водителем. Было очень неуютно находиться в этой группе. Я не мог избавиться от ощущения, что их стволы смотрят мне в затылок. В обед сделали привал, остановившись в лесу, пообедали и снова пустились в путь. В назначенное место приехали уже вечером, после захода солнца. Это была небольшая воинская часть, больше похожая на комендантскую роту, чем на регулярное подразделение. Кузнецов проводил нас в столовую, где готов был ужин, а потом показал место, которое мне отвели.

Утром следующего дня я пришёл в штаб части. Командир части подполковник Юров, средних лет, но уже совсем седой, среднего телосложения, ввёл меня в курс дела:

– Месяц назад мне прислали приказ с посыльным, в котором говорится, что должна прибыть делегация посольства противника, и что они должны перевезти через линию фронта свои личные вещи. Нам следовало обеспечить досмотр этих вещей и переправку делегации через линию фронта. Вещей было несколько ящиков, в которых ничего ценного не было. Но именно это обстоятельство меня и встревожило. Пойдёмте, лейтенант, я покажу Вам эти ящики.

Рукой Юров указал направление, в котором нам нужно было проследовать. Мы вышли во двор, и пошли в сторону здания, на дверях которого висела табличка: «Склад». По дороге я спросил:

– А где сейчас делегация находится?

– В гостинице для офицеров. В селе больше нет мест, где их можно было бы разместить.

– А почему их не пригласили сюда сейчас?

– Это дело пяти минут, потому что гостиница – это то здание, в котором разместили Вас. Я пошлю к ним солдата.

– Пошлите немедленно, господин подполковник. Без них осматривать их вещи мы не будем.

Юров подозвал солдата:

– Сбегай в гостиницу и приведи делегацию.

Солдат кивнул и убежал.

– Господин лейтенант, скажите, а чем вызвано такое назначение Вас на такие переговоры? – в голосе подполковника явно слышалось любопытство. – Судя по возрасту, Вам будет очень трудно договориться с главой делегации, они все очень раздражены такой задержкой.

– Господин подполковник, скажу Вам откровенно: я не намерен обсуждать приказы нашего начальства. Раз меня назначили – значит, на то были особые причины, – я же старался держаться как можно формальнее, в отличие от собеседника, который, по всей видимости, был не прочь и посплетничать. Не то, чтобы обсудить мое неожиданное назначение. – Позвольте мне самому провести эти переговоры, а если они зайдут в тупик – я обязательно обращусь к Вам.

– Хорошо, господин лейтенант, договорились, – подполковник слегка был сбит с толку такой стеной сдержанности с моей стороны. Это было видно по его серым глазам, которые немного, чуть заметно, расширились, и по немного дрогнувшим плечам.

В это время подошла делегация. Глава делегации, господин Темешев Юрий Петрович, маленького роста, смуглый и лысый, лет пятидесяти, сразу попытался «взять быка за рога»:

– Что Вы себе позволяете? Как Вы смеете задерживать дипломатическую миссию, которая в военное время пытается покинуть территорию противника? Вы будете отвечать за свои действия перед Вашим высшим руководством страны!

Я ровным и спокойным голосом перебил его словоизлияния:

– Господин Темешев, моё имя – лейтенант Привольный. После досмотра нами вашего дипломатического груза Вам будет предоставлена возможность излить Ваше негодование на бумаге, но это будет возможно только в том случае, если у Вас не будет найдено ничего противозаконного, что Вы пытаетесь вывезти из нашей страны. Если в грузе не будет найдено ничего противозаконного, я лично и от имени моей страны устно и письменно попрошу у Вас прощения за причинённые неудобства! Вас это устроит?

– Да, господин лейтенант! Меня это на данном этапе устроит! – Раздражённо ответил Темешев.

– Тогда приступим к досмотру, если Вы не возражаете, – развел я руками в разные стороны.

– Конечно, возражаю! За этот месяц было произведено десять досмотров, которые показали, что ничего незаконного в грузе нет!

– Господин Темешев, я прошу Вас набраться терпения ещё на один досмотр, и тогда я Вас отпущу.

Темешев устало махнул рукой:

– Делайте уже своё дело, только побыстрее, пожалуйста.

Солдаты приступили к очередному вскрытию ящиков, а я задумался: этот Темешев имеет очень интересный акцент. Говорит он правильно, грамотно, но до оскомины на зубах правильно. До тошноты, я бы даже сказал. И говор такой… с едва уловимым выговором, который имеют только в одном месте на планете. И это очень сочетается с цветом кожи… Я решил до наиболее подходящего времени припрятать свою догадку.

Я подошёл к первому ящику. Содержимое из него почти вынули, остались несколько вещей, замотанных в ткань.

– Господин лейтенант, эти прямо там можно осмотреть и сравнить с описью, – солдату явно не хотелось вытаскивать громоздкие изделия и распаковывать их в очередной раз, ведь потом это всё нужно упаковать и установить на место!

– Вынимаем всё и осматриваем без ящика. Приказ понятен?

– Так точно, господин лейтенант, – без энтузиазма в голосе ответил солдат, но все же принялся за выполнение. Приказ есть приказ.

– Выполняйте!

Ко мне подошёл Юров. Я встал спиной к Темешеву и тихо, почти шёпотом, спросил:

– Господин подполковник, что такое Вам не даёт покоя в этом грузе? Чем он так тревожит?

– Да, груз, сам по себе, ценности не имеет. А вот ящики сделаны слишком добротно для такого хлама…

– Это точно. Я и сам это заметил сразу же. Давайте сделаем следующим образом: ящиков четыре, Вы займётесь досмотром груза по описи, а я «случайно» займусь ящиками. Посмотреть реакцию Темешева нам просто необходимо. Почему Вы сами не решились проверить ящики, раз догадались об их начинке?

– Я не решался начать дипломатический конфликт. Написал донесение в штаб фронта, но ответа от них так и не получил. Я снова написал, потом ещё раз… Но ответа так и не было.

– А посыльные возвращались или нет?

– Нет, не возвращались.

– Значит, за воротами части установлено наблюдение круглосуточное. В лесу сидит группа из десятка диверсантов. Господин подполковник, примите мои поздравления! Вы живы!

У Юрова брови полезли вверх:

– Вы предполагаете…

– Война идёт, господин подполковник! Очнитесь уже!

Когда ящик освободили от груза, и Юров начал сравнивать содержимое с описью, я подошёл к ящику таким образом, чтобы уголком глаза видеть Темешева и не спускать с него глаз. Свой осмотр начал с крышки. Сравнил размер, материал изготовления, прикинул, сколько она должна весить при плотности материала и сколько примерно она весит. Темешев, казалось, был полностью увлечён проверкой содержимого ящика и беседовал с Юровым. Похвально! Держится непринуждённо, изображает усталого человека, которому надоело осматривать одно и то же. Я повернул крышку одним краем вниз. Прислушался. В груди что-то ёкнуло! Я повернул крышку на девяносто градусов, звук повторился. С преувеличенным интересом стал осматривать торцы крышки. С одного торца была вставлена небольшая полоска древесины толщиной около пяти миллиметров и длиной около сорока, такой же, как и сама доска, но очень незначительно отличалась от неё. Если бы было немного темнее, я бы не заметил даже.

– Воин, дай-ка мне свой кинжал. А сам отойди ближе к дверям, – сказал я тихо, но многозначительно. Разведчик, молча, вытащил из ножен, подал рукоятью ко мне свой кинжал и отошёл к воротам склада.

– Юрий Петрович! Можно Вас на минуточку отвлечь от столь надоевшего Вам занятия?

– В чём дело, господин лейтенант? Что-то не так? – Выражение лица сменилось от усталости к некоторой тревоге, которую он ещё не осознал.

– Нет, Юрий Петрович, всё в порядке. Скажите, пожалуйста, а где вы заказывали такие ящики? Здесь, у нас или Вам их доставили от вас?

– Ну, что Вы, господин лейтенант! Эти ящики мы заказывали в вашей столице, в мастерской на Столярной улице. И я очень благодарен мастеру Георгию, что он изготовил их точно в срок.

– Я так понял, что эти ящики были изготовлены в мастерской и их привезли в Вашу резиденцию, которую они не покидали до самой отправки с грузом. Я Вас правильно понял?

– Совершенно верно, молодой человек! Но к чему эти вопросы и предположения? – Темешев стал немного нервничать. По нему это было сильно заметно.

Я остриём кинжала осторожно вынул щепку. Темешев слегка побледнел.

– Что находится в крышке? – Мой вопрос не давал шанса увернуться от ответа.

– Я… я не знаю… – Язык у Темешева заплетался и не слушался его. Сам он покрылся потом, судорожно вытирал его носовым платком со лба и лица. Глаза его стали беспрестанно бегать из стороны в сторону, руки тряслись.

– Ну, раз не знаете, значит, мы это посмотрим, – моя усмешка привела его в ужас. – Воин, дай-ка мне ткань, постели её сюда. Вот так вот. Теперь займи своё место.

Через щель я осторожно высыпал содержимое доски на ткань.

– Вы утверждаете, что это – не Ваше? – спросил я спокойно и уверенно.

– Впервые вижу, господин лейтенант! И даже в мыслях не мог предположить, что кто-то попробует провезти свои драгоценности контрабандой… – голос его дрожал от напряжения и страха.

– Господин подполковник, я считаю, что дальнейший досмотр груза не имеет смысла. Только содержимое крышки тянет на заключение лет на двести, не так ли?

– Господин лейтенант, мне нужно срочно поговорить с адвокатом, – теперь страх съедал последнее человеческое, что ещё оставалось в Темешеве. Он прекрасно знал, что незаконный вывоз такого количества драгоценностей в военное время карается смертной казнью.

Теперь я наблюдал и за остальными представителями делегации. Их было пятеро: Садыков Нурали Каримович, юрист, правая рука Темешева, Мещерин Павел Пантелеймонович, музыкант, композитор, дирижёр, культурный атташе, и трое охранников. Охранники держались спокойно, так, как будто всё происходящее их вообще не касалось.

Я в недоумении развёл руками:

– Пожалуйста, Юрий Петрович, это полностью Ваше право.

Темешев знаком подозвал к себе Садыкова.

– Нурали, ты мне что обещал? Что об этом никто не догадается. Даже, несмотря на то, что мы тут протираем штаны целый месяц, ты не задумался о том, как мы будем выкручиваться! – Голос Темешева был на удивление спокоен и ровен. Наверное, сказывалось то, что говорил он на другом языке, который никто не должен был знать. – Ты вместе с Павлом подвел меня под виселицу и верёвку на шею надел!

– Юрий Петрович, не переживайте так сильно. Эти камни обидно потерять, но нет ничего непоправимого. Я Вам советую отречься от них, сказать, что их подложили. Ювелиров у них тут нет, поэтому оценить их стоимость надо будет призвать из столицы. На это уйдёт время, которое мы используем, чтобы выбраться из этой истории, – юрист был крайне спокоен и сдержан, несмотря на столь щепетильные обстоятельства.

– Что ещё ты от меня скрываешь? Говори сразу, чтобы я был готов!

– Только три вещи. Это шпага, которую в нашем народе называют «Силенпура»… Далее – икона «Исцеляющая» и картина, которой цены нет.

– Это точно всё? Никаких подвохов больше не будет?

– Юрий Петрович, это точно всё.

– Ладно, всё. Дай мне подумать теперь, – отмахнулся Темешев от своего доверенного и погрузился в собственные мысли. А я снова отвернулся от Темешева и тихо прошептал Юрову:

– Освободите самый большой ящик, займитесь описью груза из него. Только сначала всё из него вытащите.