Я не устаю писать о своем Боцмане. Да, я его ругаю и наставляю по всякому поводу как Капитан и старший товарищ. Но Боцман – это Боцман, от него зависит быт на крейсерской яхте и многое другое. Смею утверждать, что у меня лучший в мире Боцман!

Многие говорят – лентяй, а я не видел человека быстрее, который успевает приготовить поесть или перекусить, накрыть, собрать помыть и быстро, но с неохотой или по команде капитана навести порядок и чистоту. Он прыгает в воду при любой температуре и в любое время суток, при этом может плыть с якорем в зубах против ветра и волны, нырять, поднимая все упавшее со дна, до глубины 5,5 метров сам, и до 7—9 метров с якорем на шее. Посуду он моет с кормы сам, чтобы потом не нырять за утопленниками. Так же сам лично вынимает рыбу из сетей, метит и пересчитывает её, и чистит сам, созывая всех чаек округи. Он умеет разговаривать и с рыбой, и с чайками. Ставим и снимаем сети только мы с Боцманом, сопровождая действия друг друга жесткими комментариями.

Боцман Володя – скромный сотрудник МИДа

Слабонервным и детям этот абзац не читать. Рыбу он чистит еще живой, смотреть на это невозможно, такое впечатление, что Боцман прошел пыточную комнату то ли в качестве пытаемого, то ли в качестве пытавшего, но дело свое знает – САДЮГА!

– Рыбка-рыбка, где твоя улыбка, полная задора и огня (напевает он). Так, не дергайся, не трепыхайся, хуже будет (и чикает ей хвост и плавники… ножницами). Так, взглянем на твои гланды, милочка, ни к черту не годятся, удалять, не дожидаясь перитонитов (чикает ножницами). О, какая живучая, так и быть, башку тебе удалять не будем, для ухи полезен твой мозг (берет рыбацкий нож и чистит чешую), еще дергаешься, а я тебя предупреждал, что больно будет, надо было сразу признаваться, какой ты породы (рыбацким ножом вскрывает брюхо). Фу, сколько дерьма, нам это не нужно, а вот чайки сейчас склюют твои потроха и не посмотрят, что дождь идет, что еще улыбаешься.

Я не могу понять, это что, дружба такая с рыбой?

– Боцман, Вы садист!

– Да, я такой, когда из сетки их вытаскиваю там, на волне, так приходится и хребет ломать, когда в ячейку не пролезают, но ведь так надо, есть ведь ты их любишь, а вот Боцману приходится их доставать из сетки. Я по приказу Капитана действую.

– Она же живая.

– Тии рыбу любииишь? Кууушать да, а тааак, нэээт… – так, что ли? Вы уж определитесь, или вы зеленые, или вы красные.

Одна из главных обязанностей Боцмана – заполнить рундуки (закрома) припасами и потом сидеть на них, охраняя от посягательств команды, которая так и норовит стянуть сгущенку, или того хуже… шило!

Это Боцман ловит, чистит и готовит рыбу

Кто лучшие друзья Боцмана?

Нет, не Капитан и Команда, а камбуз и рундуки. Слышали бы вы, как он общается со своим хозяйством!

С газовой плитой:

– Милочка моя и чайник со свистком, как тебя испачкали нерадивые, умница моя, заводись быстрее, что же за газ нам заправляют. И я бы не горел, давай-давай, родимая, кашку нам свари быстрее, сейчас я тебя помою и будешь блестеть, как новая…

А с чайником:

– Что ты разорался, я тебя услышал, иду-иду, бегу, да, это тема, но кричать-то зачем (он у нас со свистком), понимаю, что распирает…

Со сковородкой:

– Ну, родимая, не подведи (он, наверное, так про свою снайперку говорил), – и философствует. – Вот если к пылкой красавице прижаться – ОХ! А если к пылкой сковороде!

– Ой! Есть разница!

А с очками (слаб глазами стал наш снайпер):

– Так, где мое пенсне, окуляры и прицелы, как жаль, что у вас делений нет и дальномера, мы бы раз и в цель! Ох, а где она, цель-то, жизнь на излете, а мы и не прицелились… Все через окуляр, панорамы и не видно, а там жизнь бьёт ключом.

Это Боцман моет яхту…

Прилетела бабочка:

– И что ты все крылышками мах-мах-мах, ты сядь и крылышки свои расправь, Капитан тебя шмак-шмак-шмак… (в смысле фото).

Сколько прошел горячих точек и пережил этот человек по жизни и остался один, только вредные привычки да приятели, которым надо помогать, да занудный Капитан.

Вот знаменитое после гонок, когда все в мыле:

– Так, всем за борт мыть задницы!

Или:

– Жопа с ушами, я же говорил, что вилка – чтобы насаживать, а ложка – чтобы зачерпывать.

– Да, лежу на закромах, храню, а кто-то готов за сгущенку Родину продать… Да, я такой, и не жадный, а бережливый и вообще, а если через час отход?!

– Что, Тузик, все бежишь за нами, а куда тебе деться-то, я сам тебя привязывал, ну беги-беги.

Мы стоим в бухте и чистим перышки, а на Ладоге вдувает под 15 м/с, а по прогнозу только 3—5 м/с. Мимо нас по небу проплывает крупная кучёвка, она все ниже и ниже, все темнее и темнее, скоро прольется дождем. Задувает не по-детски, в кокпите на пригреве тепло, хулиганки-чайки кружат над нами и норовят схватить хлеб, разложенный для просушки. Боцман:

– Что, милашки, жрать охота, вас кормишь-кормишь, а все норовите мне на лысый череп нагадить, нехорошо, кыш, пернатые!

Это Боцман несет вахты на руле

Навалилась лень. А вы знаете, что такое настоящая лень? Это когда вы поднимаетесь по трапу, наступили себе на яйца, больно, а сойти лень! Вот и нам никуда идти не хочется, хоть и дует, от теплой воды и кружения кормой по воде.

Боцман:

– Что ты крутишь задом (это он о яхте), красавица ты наша, мы тебя и так и эдак, стой спокойно.

– Капитан, жрать будем?

– Позже.

– Вот и я думаю, что позже, а сейчас время перекуса!

Кто ходил в длинные крейсерские походы на два-три месяца, знает, что таким Боцманам цены нет! Вот он прыгает за борт, отгребает, мечет икру и возвращается с блаженной улыбкой:

– Какой я экономный, на одной бумаге только.

Вот такие они, крейсеристы – голыми купаются, рыбу зубами хватают, и вообще… Только видом своим могут распугать и не только рыбу.

А еще Боцман обладает феноменальной способностью спать и мгновенно засыпать. Он может заснуть за обедом, между первым и вторым, а ест он очень быстро, спит сразу после еды, может спать с открытыми глазами, и только когда в узком поле его зрения появляется движение, у него напрягается правая рука и сгибается палец на руке.

И ещё одна особенность есть у Боцмана, от которой теряются все, пока не привыкнут – он очень быстро ест и постоянно что-то убирает со стола. Если вы не успели набрать себе всего, чего надо и оградить это кольцом рук своих, типа «не тронь», рискуете не успеть многое попробовать.

Из-за горы с хвойным лесом высотой метров 40—50 так дунуло в наше тихое болото, что мы дали крен на левый борт, раздался звон чайных ложечек в чашках. Боцман отбил склянку и стал подтягивать Тузик на корму, завели боковой якорь – переставляться нам лень!

Включили приборы, дует 15—17 м/с – это круто для бухты с высотой стенок 35—55 метров, да еще волнишка появилась, а что там на большой воде?

Задул северяк – глобально. Похолодало до +16⁰С, а вода, как и вчера +20⁰С. Вот вчера нам приходилось вылезать на корму и греться на солнце, а сегодня мы прыгаем в воду и греемся там, и нет желания подняться – ВСЕ ОТНОСИТЕЛЬНО!

Это Боцман кормит уток дефицитными сушками

– Капитан, а может, пора подкрепиться как следует, что толку в чае? Жареная рыбка с салатиком, а потом куриный суп! А там и сон добропорядочного гражданина, что толку глазеть, как деревья гнутся. А помнишь, раньше тебе снился сон про того злодея, что сидит на сливном бочке и выдергивает затычку из морского кингстона, море начинает сливаться, воронка все больше, и мы в воронку? Дааа… Жуть!

Так мы и сделали, только снился нам сквозняк в открытую форточку, что разметал по комнате мелко исписанные листки бумаги, часть из которых догорала в камине.

Проснулись. Пролился дождь, и ветер отключили, стало тихо, защебетали птицы, а мы сели пить чай с плюшками.

Спасибо Боцману!

– Капитан, давай завтра утром гречку с молоком и яичницу с беконом, чай с земляникой, как?

– Отлично… а ничего не треснет?

– Главное, чтобы не слиплось!

Мы обречены ходить вместе, и ходим уже много лет, нас все устраивает, даже то, что не устраивает.

Мне как-то Боцман сказал:

– Не пытайся управлять командой, дай нам задания и ставь Цель, а мы, с лопатами и вилами, выправим дефект.

Ага, выправили:

– Боцман, ну что вы наделали с Юнгой?

– При любой работе есть свои издержки. И вообще, Капитан, вам надо управлять нами, а не реагировать так бурно на наши вызовы.

Это Боцман укрывает нашу яхту на зиму

– Капитан, скажи, а тебя соседи, знакомые не достают, что ты не пьёшь?

– Поначалу, как бросил, приставали, особенно малознакомые, давай да давай, а я никак, но привыкли, а кто-то из друзей и знакомых ушел искать компаньона. Но приколы бывают, вот недавно на даче:

Жаль, черт, что я не пью – ни водку, ни пиво, ни вообще ничего горячительного, и очень пристрастился к сырой воде, но что от неё толку, это сколько надо выпить, чтобы так забыться и все бросить.

Как только моя половина уехала в город, а мы в поместье квартируем, прибегает сосед, что с газовых промыслов приехал:

– Ты, Борисович, того, уймись, хватит тут активность разводить, всего не переделать, да и возраст – беречь себя надо! Какой ты пример тут всем подаешь: работать, вкалывать, все своими руками, да еще это… не выпиваешь. Пойми, нам тут это все на фиг не нужно в таком разрезе, ну поковырялись немного и отдыхаем, ну и наливаем с устатку. А что нам теперь тут жены говорят? – Смотри на соседа, работает не покладая рук, вон чего понаделал (не на правах рекламы) и не отмечает каждую отвезенную тележку рюмашкой. Борисович, так нельзя, это неуважение к соседям, не побоюсь этих слов, у нас так не принято, пойми. Запилят нас жены!

– И что мне делать? Мне до отъезда совсем чуть-чуть осталось, а потом на три месяца в моря, это тебе тут можно сидеть все лето, а мне успеть надо.

– Что делать? Пойдем к нам и отдохнем, как люди, вмажем, былое вспомним, расскажем друг другу про Жизнь. Моя успокоится, глядишь.

– Васильевич! Я же не пью! Уже более 20 лет в рот не беру.

– Ты, что зарок дал, или?..

– Не хочу, не тянет, никакого интереса, понимаешь?

– Понимаю, столько лет не пить, отвык, надо себя постепенно приучать.

Капитан Сергей уходит в Ладогу

– А ты что пьешь?

– Только водку хорошую на кедровых орешках! Сам Черномырдин мою пил.

– А я самогонку из ботвы редиски.

– Не пробовал, но я эту дрянь пить не буду, давай кедровку.

– Хорошо, иди готовься, я вот докрашу и приду, только каждый будет свое пить.

– Идет, я пошел, и кончай ты работать, беречь себя надо!

Долго искал в кладовой, но нашел старую бутыль «четверть», налил в неё колодезной воды, добавил лимонный сок, бросил куски корня имбиря, получилась мутноватая жидкость, типа самогон. Вот с этой бутылкой под мышкой я и завалился к соседу, а там уже стол накрыт, пара бутылок кедровки и по-русски богато. Бухнул я свою бутыль на стол, у жены соседа глаза, как два тазика стали:

– Да вы что, охренели столько ставить?

– Дорогая, не волнуйся, мы решили, что каждый свое, сколько хочет. Пойми, Алексей еще не отдыхал, работал всю неделю и выпить-то ему некогда было, нельзя человеку отказывать.

– А что это за пойло-то?

– Самогонка на ботве редиски! Пробовать будешь?

– Неее, мы лучше нашу – газовиков, на орешках! Борисович, а может и ты нашу, её и Черномырдин пивал?

– Неее, я уж лучше свою, на ботве!

Соседи стали наполнять рюмки, я счел несолидным это и попросил граненый стакан.

– Ну, Борисович, это по-нашему! Мы уже вот так стаканами не можем, ты уж извини, а тебе вот держи!

– Ну, за отдых в выходные дни! – сказал сосед и мы вмазали, крякнули, занюхали и закусили.

Боцманские кореша

А закусить было чем: перечислять боюсь, вас может удар хватить даже в наше не голодное время! Между первой и второй перерывчик небольшой – налили и вмазали, пошло хорошо – я даже крякнул, чувствуя, как с каждым стаканом мое здоровье укрепляется. Торопиться нам было некуда, и завязалась неспешная беседа. Сосед рассказал, как воруют газ и что под это дело пьют, а я ответил про то, как рванула Чернобыльская АЭС. Тут мы решили помянуть «тех, кого уже с нами нет», присоединив «за тех, кто в море» – пили стоя, молча, не чокаясь – пошло великолепно, лично я этот тост закусил черной икрой! Тут соседка принесла пирожки аж с начинкой пяти видов, и мы выпили под пирожки и за хозяйку! Не забывайте считать, а то я пью стаканами! После десятого тоста сосед сказал:

– А Борисович-то крут, я и не думал, пьет стаканами, как Черномырдин, и нормальный, наш человек, газовик! Давай за Борисовича!

Выпили за меня, потом за газовиков и попутно за нефтяников два раза!

– Бо-ри-со-вич, дай твоего хлеб-нуть, хочу себя ис-пы-та-ть, ста-ка-ном.

Соседка принесла еще стакан.

– За что выпь-ем?

– За нас! За жен! За детей и внуков!

– Идет! Но лучше по раздельности.

– Уууу, ядреная-то какая, неее, мне такой больше нельзя, силы уже не те.

И здесь мы с Боцманом ставим сети

Мы обсудили положение в стране и на соседней улице, цены на бензин и несколько марок авто, что-то про глобальное потепление, но пришли к выводу, что начинает холодать и ПОРА ВМАЗАТЬ! Тут вступила жена соседа:

– Борисович, скажи, а что это у вас за вышка такая на углу участка, как лагерная?

– Нууу, я не зна-ю, ка-ка-я в ла-ге-рях, а вот у меня та-ка-я, поставлю прожектор и пулемет и всех вас тут буду дер-жать!

– Во, пра-виль-но, нам нужен по-ря-док! Кстати, вот те, через три дома от нас и председатель, они ни-ко-му не нравят-ся!

Без ложной скромности заявляю, я выпил четверть и был, хоть и ни в одном, но навеселе и уже еле сидел, когда подали чай со сладостями. Сердце не камень, сладкое я упустить не мог, тем более что соседи после двух «Кедровых» были уже вялыми.

Я ел торт, закусывая его шоколадными конфетами, и думал про то, что не успел что-то ошкурить и покрасить, посмотреть почту… Но тут у меня родилась идея поведать вам, дорогие друзья и читатели, эту историю про добрых соседей, которые всегда готовы прийти на помощь и устроить вам отдых.

Это Боцман моет заварочный чайник

Час Волка

Не успела моя половина уехать на работу, а это было около 11:00, пришел сосед, аккурат в «час Волка» по часам СССР.

– Борисович, ты как после своего пойла?

– Ха, чего б нам было с семи бутылок.

– Все работаешь… А я вот что-то занемог после вчерашнего, не пошла твоя сивуха.

– Может, тебе поправиться надо?

– Что ты, что ты, – замахал он руками, – это пойло, нет.

– Зачем пойло, есть водка «Посольская», как раз для послов доброй воли, то есть для тебя.

– Это почему я посол доброй воли еще?

– Ну как же, ты же по доброй воле пришел и собираешься поправиться?

– Точно, давай «Посольскую»! Ты со мной будешь или работать собираешься?

– Да уж ладно, пойла своего выпью, а потом работать.

– Ох уж и здоров ты, как кабан, вчерась четверть выпил, а сегодня работает, тебя бы к нам на буровую бригадиром – равных бы не было!

Выпили, закусили, соседу полегчало, он поведал мне о трудной жизни газовиков – «трудная судьба бурильщика в очередной раз занесла меня в болота». Тут скромно так протиснулась в калитку евойная супруга и ну нас поливать… Я ей графин с водой мутной даю и предлагаю пробовать:

Команда Монина к нам в гости

– Я думала, ты моего похмеляешь, а вы воду лимонную пьете («Посольскую» -то он уговорил, и бутылку мы убрали). – Ну молодцы, ладно, зря ругалась, уж извини… – и пошла.

– Смотрю я на тебя, Борисович, ох и верткий ты мужик, на козе тебя не объедешь. Тебе, пожалуй, надо было бы мастером участка у нас быть, с самим Черномырдиным дела делать, вот бы вы наворотили.

– Да и без меня наворотили.

– Да уж, наворотили, но с тобой было бы круче.

– Да куда круче?

– Можно круче, не все, понимаешь, украли.

– Хочешь, я тебе лопату подарю?

– Мне лопату, зачем? Что я с ней делать-то буду?

– А грабли?

– А кого грабить-то? Я тебе вот что скажу, дружок: если награбленное, то надо отымать и делить, а если честно заработанное… Но такого не бывает, не бывает!

– …

– Борисович, а ты что вообще делаешь?

– Лакирую перголу.

– Ооо! Может, лакирнем слегка твоим пойлом?

– Ты же его не переносишь вроде?

– Не переношу, но надо, понимаешь?

– Понимаю… – и я налил ему стакан моего напитка, он взял стакан, немного сгорбился, сосредоточился и на выдохе откинулся всем телом назад и опрокинул стакан в рот, сморщился, скукожился, занюхал рукавом, сделал «бррр»… и выдавил из себя:

– Ох, и крепка, зараза, – и прилег на лавочку.

А я принялся за работу, но думал, что мог бы пойти отдыхать. Это напомнило мне фильм «Брильянтовая рука» – «На его месте должен был быть я! – Напьешься, будешь!».

Это за Боцманом летят его любимые чайки…

Что можно сказать: не усложняйте себе жизнь и не делайте глобальных вызовов себе и общественности. Каждый из нас на что-то обречен, скорее всего, на своё предназначение, и эта обреченность кого-то заставляет идти и исполнять своё предназначение, а кого-то заставляет всё бросать и спиваться или пускаться во все тяжкие. У каждого человека должен быть кто-то или что-то, что он любит, и у каждого должен быть кто-то, кто его любит, кому он нужен. Необходимо быть востребованным, чтобы его обреченность не сводила его с ума, а звала в Дорогу.

Редко встречал людей, которые живут ради кого-то или чего-то – ВСЕ живут ради себя и своих интересов, приспосабливая всё и всех вокруг под это, даже многие родители с детьми, просто ища компромисс. Но по-настоящему счастливы только те, кто любит, делая по жизни, что должно, не считаясь со своими интересами, и готов пожертвовать чем-то своим ради кого-то. Наверное, и Боцман из этой породы.

Удивительные это встречи у костра …

Глава 5. Мы этого НЕ сделали. 2014-й год

Дорога, а в дороге – МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине – тьма, напарник третий час молчит,
Хоть бы кричал, аж зло берёт:
Назад пятьсот,
пятьсот вперёд,
А он зубами «Танец с саблями» стучит!
Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут.
А наше дело – сел, поехал. Ночь, полночь…
Ну надо ж так! Под Новый год!
Назад пятьсот,
пятьсот вперёд!
Сигналим зря – пурга, и некому помочь!

Владимир Высоцкий

«Мы это сделали – мы в Приозерске», – так мы обычно говорим с Боцманом в конце большого Перехода на яхте или приезда на машине, вот и в этот раз 950 км позади.

Вроде бы и путь не такой далекий, всего 950 км и чистой езды-то всего 10 часов, а тащились все 14 и по дороге проехали мимо пяти серьезных аварий, где жертв было человек девять, из них четверо или пятеро насмерть. Страшно то, что мы от них были в 3—7 секундах езды. Нас просто Бог миловал. Народ так стал ездить, что еле успеваем уворачиваться.

Мы с Боцманом не торопимся – мы знаем всё заранее, как будет и что будет. Стартуем с моей дачи и едем до Твери окольными дорогами через села и деревни, чтобы посмотреть, что происходит, и вкусить прелестей старых, извилистых дорог местного значения. Машин тут мало, а дороги узкие. Встаем в 7:30, а выезжаем в 8:30.

Погода прекрасная, солнце, ни облачка и тихо. Даже в машине с кондиционером мы ощущаем лесной запах. Вот начинаются деревни. Ещё в радиусе 200 км от Москвы чувствуется, что жизнь кипит и что-то налаживается. Это заметно по кирпичным домам современной архитектуры и кровлей из современных материалов. Там, где совсем хорошо, заборы аккуратные и богатые, от дороги до дома асфальт, клумбы с цветами – такого раньше не было, и сердце радуется.

Нас встречает туман, промозглость и тишина…

– А жизнь-то налаживается, – говорит Боцман.

Но скоро все начинает меняться. Видимо, дальше 200—250 км обеспеченным москвичам ездить не хочется. И тут нам открывается зрелище уходящей Руси.

Деревенские дома, что стоят вдоль дороги, покосились и вросли в землю. У многих обвалились крыши, а сами они наклонились так, что, кажется, не в силах подняться. Они смотрят на нас выбитыми глазницами окон и открытыми дверями, сорванными с петель.

Телеантенны и тарелки в неестественных позах застыли так, как будто смотрят из-за угла на наш Мир. Тарелки просто ржавые. И нет никого… Ни единой живой души, ни движения занавесок, только в разбитых окнах их еле двигает воздух от проезжающих фур. Как обычно, после деревни в нескольких километрах на пригорке у дороги погост. Заброшенные погосты – уже без оград, с повалившимися на могилы деревьями, где-то и надгробных камней уже нет. Дорога от шоссейки заросла – некого даже хоронить, да и некому, никого не видно. Я такое наблюдал в зоне отчуждения Чернобыльской аварии.

Юрий Владимирович и собаки сидят в сторожке у печки

Первое, что увидел, прилетев после аварии в Чернобыль

Прилетели мы в Киев спецбортом. Потом нас отвезли в порт, посадили на «метеор» и по воде доставили в Припять, в Чернобыль, там на машину и в Штаб ЛПА на ЧАЭС.

Представьте себе дороги, по которым идет военная техника (танки и броники), над ними пролетают вертолеты, а если мы видим людей, они или в камуфляже, или все в белом, на лицах маски и темные очки. На улицах брошенные детские коляски, игрушки, велосипедики и вещи. И никого. Окна и двери в домах открыты, ветер теребит занавески и шторы, во дворах висит и сохнет бельё – были люди, и испарились. Телеграфные столбы вдоль дорог и улиц стоят с висящими проводами. По улицам гуляет пыль и множество исписанных рукой листков.

Может, это война или после войны? Нет, пока у нас нет войны, она идет пока на Украине. А может, и здесь она уже идет, и просто мы еще не слышим выстрелов? На многих домах безнадежные надписи: «ПРОДАЕТСЯ». Непонятно только, кому и зачем, и кто еще этим занят. Ведь сам вид домов не предполагает, что живы хозяева. Вот закончились дороги местного значения, и мы выехали на федеральную трассу Москва-Питер. Летим по дороге в два ряда туда и в два ряда обратно, так плотно, что это напоминает эскалатор метро в час пик. И не отвернуть, и не притормозить, и не сойти…

Мы летим мимо того, чего уже НЕТ ни в этом времени, ни в прошлом, потому что нет ни у кого памяти, ни в будущем, поскольку сейчас никто уже и не думает, что будет завтра – все живут только сегодня.

Ни-ко-го…

Солнце постепенно заползает за тучи, под которые и мы уже въезжаем. Темнеет так, что вдоль дороги зажигается освещение, а всего-то 21:00, и это белые ночи. Начинает моросить дождь. Потом он переходит в ливень. Холодный осенний ливень, хоть и 30 июня. И чем ближе мы к Питеру, тем всё больше ощущается осень, всё холоднее, всё сильнее дождь.

Вереницы машин застряли в пробках, расталкивая друг друга. А те машины, что еще имеют возможность ехать, еще и не знают, что вот-вот встанут и будут ползти, изнывая от сутолоки и сырости. Кто-то не выдерживает и вылезает на встречку, пытаясь разогнать всех щетками стеклоочистителей, скрипящими по стеклу.

Подъезжаем к Питеру и начинаем объезжать его по ЛКАД против часовой стрелки. Мы летим в ту сторону, куда нет пробок, туда, откуда едут все, и ощущаем на себе недовольные недоуменные взгляды. Мы летим 130—150 вдоль этого скопления понуро рычащих авто, обдавая их потоками брызг от текущей по асфальту воды и не давая выехать на нашу полосу. Иногда мы не едем, а плывем, или нет – глиссируем. Может, надо медленнее ехать, и не стоит так рисковать, но нет больше сил смотреть на это массовое отступление по всем направлениям нам навстречу, с желанием выехать в наш ряд. И я жму на газ, разрываю пространство и время. Еще чуть-чуть, и мы прорвемся из июня сразу в июль и в вечность без очереди.

Боцман вцепился в подлокотник и подался вперед, и тут я ему говорю:

– Успокойся, мы еще не на Луне и даже не на Марсе, и даже не на орбите земли.

Боцман уже через все прошел и остался в бесконечности. А тут я предлагаю еще и вечность испытать. И он мне говорит:

– Знаешь, сейчас такие ощущения, как тогда, в тот осенний ливень в мокрых кустах, когда я видел вспышку и чувствовал, как пуля летит ко мне, раздвигая капли дождя.

– Не дрейфь, Боцман, со мной ты в каске и бронежилете.

– Но без патронов, да?

И вот мы пьем теплый кофе из термоса под «Докторскую» колбасу и картошку с огурцом, и Боцман говорит:

– Черт, это какой-то моветон.

А мы мечтали об этом…

Да, мы доехали, мы в Приозерске, в яхт-клубе, и наша машина стоит рядом с Яхтой, которая выглядит так, как будто мы её оставили только вчера – все цело и на месте, ничего и не тронуто ветром и снегом – чудеса, да и только. Мы обходим лодку со всех сторон, не в силах заметить каких-либо изменений, что радует нас.

Но в яхт-клубе тихо, ни души, клуб заполняется клочьями тумана, который втискивается через устье Вуоксы. Не видно противоположного берега, тишина, даже нет собак, что обычно встречают всех лаем. Моросит мелкий дождь, а туман добавляет влажности. Тихо разговаривая между собой, мы замечаем пар изо рта, а это означает, что температура +10—12⁰С и не больше. У причалов нет лодок.

– Да, дела… и здесь «война» и запустение.

Корабли и железяки прижаты к причалам и в эту сырость, они кажутся сгрудившимся сиротским стадом или ржавым ломом.

Открываем дверь сторожки – на кресле дремлет владелец Клуба, а вокруг него в креслах и на диванах пять собак, которые даже и ухом не ведут на вошедших. Пахнет дымком буржуйки…

Нас приютили на время…

– С приездом! Что, москали, привезли плохую погоду?

Это у них теперь дежурная шутка такая.

– Извиняйте, уж приехали.

– Погода дрянь и прогноз херовый на ближайшие 10—15 дней: дождь, ночью +7—9⁰С, днем +13—15, вода +12—14⁰С, туманы – и это у нас в городе, а на Ладоге… Что делать-то будете?

– Завтра определим, – и мы уходим в отель.

А на завтра все то же и даже хуже, и третий день так же и ещё хуже.

Что делать? Уезжаем к приятелю Володе – капитану «Хелены» на дачу в Петровское, что на полпути в Питер и проводим там два дня. Мне звонит Любимая и говорит, что на даче нет воды, а без воды там нечего делать.

– Ёлки-палки, нет воды, так вы хоть определите, почему нет воды, я же не волшебник, чтобы с Ладоги по телефону наладить там воду.

– Приезжай хоть на несколько дней, тут вряд ли кто-то сможет наладить воду.

– А кто там?

– Старшая дочь с семьёй. Ты же знаешь, они ничего делать не будут, уедут и все, а мне как быть?

– Вот так всегда, мне надо всё бросить и ехать что-то там чинить. Каждый раз, возвращаясь из похода и приезжая на дачу, приходится что-то чинить, искать инструмент, которого нет на месте, ехать что-то покупать.

Жизнь не терпит пустоты – как только мы расслабились, задумались и засомневались, так Жизнь сразу предложила нам проблемы дома, и мы, скрепя сердце, отправились в обратный путь – 950 км для бешеных яхтсменов не крюк! Ведь знали, что придется возвращаться, что будем жалеть, что только теряем время, золотое время отпуска Боцмана!

– Жопу морозить две недели я не согласный, – сказал веско Боцман, а я, как Капитан, проявил нерешительность и малодушие, хотя Боцман при этом добавил:

– Ты Капитан, тебе и решать… Только учти, возвращаться потом я не буду, поедешь один.

Вот так всегда, Капитан за все в ответе.

Володя и Марина, любезно приютившие нас в замечательном доме, как могли заполнили время ожидания принятия решения приятным общением в надежде, что мы скинем хотя бы лодку и поедем – и это было бы самое правильное решение, но я знал, что если лодку скину, то и останусь, и тогда придется морозить жопу Боцмана, а допустить такое безобразие с жопой ветерана никак нельзя!

Вот тогда я и понял, что тот дождь и туман, та сырость в 100% и низкая температура вдруг победили меня, заставив отступить на шаг, чтобы что? Перегруппироваться и набраться решительности? Или другое? Это разделило нас на тех, кто «ЭТО СДЕЛАЛ» и на тех, кто «ЭТО НЕ СДЕЛАЛ». Срочные дела дома всё оправдывали, но это была слабость, минутная слабость ценой в 1900 км.

Мы уехали, чем сильно разочаровали настоящего моряка Владимира, что так нас ждал и надеялся с нами пойти в Море. Да, мы на неделю оказались и на даче, где я как заведенный стал исполнять быстро написанный план в 15 пунктов, как искупление за отступление, и переделал столько дел, что за две недели можно Героя РФ получить.

Пока мы делали дела, прогноз, а с ним и погода, здорово изменились, и теперь вновь манили нас пуститься в обратный путь в Приозерск. В довершении ко всему, звонит Юрий Владимирович из ЯК:

– Алексей Борисович, что-то случилось? Погоды-то наладились, мы вас тут потеряли, вы будете? Жара, солнце, ветра нет.

Это именно та погода, что так любит Боцман. Звоню ему:

– Володя, там все наладилось и прогноз СУПЕР. Думаю, что надо отправляться.

– Когда и где мне надлежит быть?

– Будем считать, что это была тренировка, завтра у меня.

Пред.1 234 След.

С парусами по жизни. Часть 2.2. Онежско-Ладожские приключения

Глава 4. Ода Боцману. 2013-й год

Глава 5. Мы этого НЕ сделали. 2014-й год

С этой книгой читают

Другие книги автора