Случайная тень

– Борька, ты живой?!

Ветров приподнялся и, скривившись от боли, пытается пошевелить пальцами левой руки. «Один перелом есть» – бормочет он, и, подняв голову к льющемуся сквозь проём свету, кричит – Не дождётесь! До верха пещеры – метра четыре, дальний её конец тонет во мраке. Ветров пошатываясь, делает несколько шагов, и тут под его ногой что-то скрипит. Он наклоняется и поднимает находку – небольшой каменный наконечник, в полуметре ещё один чуть крупнее.

– Танцуй, Деревянкин! Тут твоих любимых микролитов полно, и даже копать не надо.

Женя заметался по краю провала.

– Я сейчас спущусь, Боря. Ради бога, ничего там не трогай! Расположение находок чрезвычайно важно, дай мне минутку.

– Ты с ума сошёл? Мы потом отсюда не выберемся, тем более у меня рука сломана.

– Сломана?

– А ты думал! С такой высоты на камни, – это я ещё легко отделался.

– Тебе шину надо наложить.

– А лучше гипс. В селе вроде есть медпункт?

– Есть, Боря. Стой на месте, сейчас я что-нибудь придумаю.

Глаза Ветрова постепенно привыкают к полумраку пещеры, и тут он видит нечто такое, от чего сразу забывает про боль. Он лихорадочно роется здоровой рукой в карманах куртки и извлекает ключи от квартиры, – в брелоке крохотный диодный фонарик. Борис делает несколько осторожных шагов, светит на стену пещеры и вдруг понимает, что не дышит. Подсознание уже проанализировало древний петроглиф и вынесло вердикт – перед ним уникальная находка. Ничего из доселе им виденного не идёт ни в какое сравнение. На рисунке изображены изломанные деревья, поникшая трава и мёртвые люди со вздувшимися животами. По краям два погибших оленя – их ноги подогнуты, головы безвольно лежат на земле. Но самым странным был штрихованный квадрат на месте Солнца. В любой композиции древних, Солнце там, где ему и положено быть – сверху. А тут квадрат, и, чёрт возьми, где мог увидеть эту геометрическую фигуру человек эпохи палеолита?

– Сейчас, Боря. Ещё пару минут и я тебя вытащу!

Ветров словно очнулся, орудуя одной рукой, достал из чехла фотоаппарат и включил его. Аккумулятор чуть отогрелся и обещал, по крайней мере, одну фотографию со вспышкой. Борис наводит объектив на петроглиф, молится своим семиотическим богам и жмёт на спуск. Вспышка разорвала полутьму пещеры ярким всплеском света, и цифровик умер окончательно. Ветров, пожав плечами, убрал фотоаппарат в чехол и подошёл поближе. Да. Находка уникальна и удивительна. Это вам не спираль, не лошадь, и даже не лось. Настоящая картина, с сюжетом, композицией – выполненная ценой колоссальных усилий. Выбитые в камне борозды были глубокими, кое-где ещё остались следы угля, которым древний художник видимо, обвёл штрихи. Кому он адресовал это послание? Эти голые ветви с их драматичным изломом, эти вздувшиеся от голода животы мёртвых. «Я бы классифицировал это как интенциональный языковой знак» – бормочет себе под нос Ветров – «рассказ о событии столь значимом, что оно стоило нескольких недель или даже месяцев кропотливой работы. Винер определял информацию как сигнал, которого ждут. Разгадать бы теперь ещё это послание древних».

– Всё, Борь. Готово.

Деревянкин спустил в пещеру некое подобие лестницы – сосну с обрубленными сучьями.

– Только умоляю тебя, осторожно. Я буду держать ствол, а ты лезь. И постарайся не упасть, отечественная лингвистика мне этого не простит.

Ветров молча, стиснув зубы, карабкается по шаткой «лестнице». Он продвигался вверх и при этом продолжал думать о петроглифе. «Надеюсь, фотография успела сохраниться на карту памяти. Снова ползти в эту пещеру у меня нет ни малейшего желания. Я хочу домой».

– Ну! – Женя приплясывает на краю провала – показывай мои микролиты.

Борис достал из кармана два каменных наконечника и отдал Деревянкину. Тот вцепился в них, словно в величайшие драгоценности. – Рука болит?

– Сам как думаешь?

– Сейчас шину сделаем и бегом в Сикачи-Алян, а то стемнеет уже скоро.

Женя вынул из ножен на поясе свой мощный «походный» нож и стал выбирать подходящую ветку.

– Снимай ремень, им шину примотаем.

– Слушай, Жень. Я там ещё кое-что нашёл.

– Дааа?

– Уникальный петроглиф. Ничего подобного ты в жизни не видел.

Ветров зашипел было от боли, но шина уже зафиксировала предплечье и боль чуть утихла.

– Ты не дрейфь, семиотик. Координаты этой пещеры я уже в ДжиПиЭс занёс. Во! – Он повернул прибор экраном к Борису. – «Пещера Ветрова». Но могу переименовать в Волчью яму, если хочешь. Он расхохотался, и хлопнул Ветрова по здоровому плечу.

– Пошли, Индиана Джонс. Мы сюда ещё вернемся.

5.

21 марта. Солнечная обсерватория «Биг Бэар». Фонскин, Калифорния.

На экране компьютера профессор Алданцев из Саянской солнечной обсерватории. Он с траурным видом протирает линзы толстых очков, видеопоток периодически тормозит, но звук с другого конца земного шара доходит нормально.

– Ты был прав, Келл, мы обнаружили его в области, которую ты предсказал. Объект вышел на гелиоцентрическую орбиту, расстояние от Солнца 86 миллионов километров, скорость 39,11 км в секунду. Период обращения по предварительной оценке 162 дня. И ещё кое-что. – Алданцев откладывает очки в сторону. – Мы обнаружили у него некое подобие экрана – огромный квадрат размером две на две тысячи километров. Мы считаем, что это защита от Солнечного излучения. Он повернут к Солнцу, и закрывает собой веретено, наверное, поэтому ни мы, ни вы двое суток не могли его обнаружить.

– Что в инфракрасном спектре, Алекс?

– Ничего. Полный ноль. Объект не излучает тепло в окружающее пространство.

– Ты сообщил своему руководству?

– Да, Йон. Жаль, что вы решили поделиться с нами информацией только сейчас.

Келлер пожимает плечами.

– Ты же понимаешь, что решения принимаю не я.

– Ну, естественно. В Солнечной системе болтается огромный инопланетный корабль, а политики играют по привычным правилам.

– Их не переделать, Алекс. Ваши поступили бы точно так же.

Алданцев снова берёт очки со стола и водружает их на свой выдающийся ястребиный нос.

– Как думаешь, Келл, когда наши гости направятся к Земле?

– Не думаю, что им нужна Земля, Алекс. Похоже, им за каким-то чёртом понадобилось наше Солнце.

Спустя несколько минут в кабинет заходит Мария, – у неё в руках две чашки кофе. Одну она ставит на стол Келлера, вторую на непривычно чистый угловой стол. В дверь заглядывает Венда, натыкается на хмурый взгляд Келлера и скрывается в коридоре.

– И? Что говорит Алданцев?

– Они засекли объект. Он вышел на орбиту вокруг Солнца, через двенадцать часов мы тоже его увидим.

– Вокруг Солнца? Я думала, они летят к нам.

– Судя по всему, нет.

Мария подходит к Келлеру и через его плечо изучает параметры орбиты пришельцев. На основе данных Алданцева специальный софт уже смоделировал орбиту Чёрного веретена, и ярко-красная окружность лежит теперь между орбитами Венеры и Меркурия.

– Можно нетривиальный вопрос, Келл?

– Почему их траектория лежит строго в плоскости эклиптики?

Мария улыбается – как ты догадался?

– Смотри. Диаметр галактического диска нашей галактики сто тысяч световых лет, а толщина всего тысяча. Вывод?

– Хочешь сказать, наши гости из звёздной системы, плоскость которой совпадает с плоскостью Солнечной системы?

– Ну, было бы глупо вначале лететь к северному полюсу мира, а потом снова возвращаться, чтоб попасть к нам. Не находишь?

– Может, ты и прав. А может, это просто совпадение, или они подкорректировали курс на подлёте.

Келлер подходит к заветной полке с журналами.

– Даже не думай, Келл! Никакого виски до шести часов вечера.

Он безнадёжно машет рукой, возвращается в своё кресло, но его уже заняла Мария. Келлер тяжело вздыхает и садится в гостевое.

– Так зачем они здесь? Почему не летят к нам?

– Упаси бог, Мари! Если они…

– Да-да-да. Если они подойдут достаточно близко, то масса их корабля спровоцирует на Земле катаклизмы вселенского масштаба. – Она усмехается – мы никогда не моделировали такой странный сценарий контакта. Братья по разуму здесь – в Солнечной системе, но их поведение не агрессия и не попытка установить контакт с нами. Пока что нас просто игнорируют.

– Я вообще думаю, что они не к нам прилетели – орбита стабильна, если не сказать, идеальна. Эксцентриситет практически равен нулю – совершенный круг, они явно собираются покружить какое-то время вокруг нашей звезды. Вопрос удастся ли убедить в этом людей. Как думаешь, сколько времени понадобится какому-нибудь «диванному аналитику», чтоб рассчитать примерную массу корабля и сделать соответствующие выводы?

– Думаю, пару часов после обнародования данных.

– Где твой револьвер?

– В сумочке, Келл где же ещё.

– А где сумочка?

Мария делает испуганное лицо, а потом заливается от смеха. – Чёрт! В машине.

Келлер грустно качает головой.

6.

01 апреля. Васильевский остров, Санкт-Петербург.

Лампа на столе мигнула, пару секунд погорела в полнакала и выключилась. Вслед за ней безнадёжно затих компьютер и Ветров грустно покачал головой. – Ну, невозможно же работать в таких условиях! В этот момент за окном раздался визг тормозов и глухой удар. Борис выглянул в окно – на перекрёстке две разбитые машины и жестокая драка. Жители мегаполисов и до кризиса были не очень-то сдержанны, теперь же для проявления агрессии хватало одного слова. Ветров тяжело вздохнул и поплёлся на кухню. Волна паники нарастала в течение недели «задумчивой» кривой. Вначале о «Чёрном веретене» узнали лишь самые любопытные, потом Интернет и жёлтая пресса наполнились пугающими слухами и псевдонаучными статьями. Основная масса людей на эту истерию никак не прореагировала – все уже выработали иммунитет к этому бреду о конце света. Ветров повернул рукоятку плиты, – газа не было, он пожал плечами и принялся разжигать свою самодельную плитку. На кухонном столе, поближе к форточке стояла табуретка, на ней противень, на нём консервная банка с отверстиями и прорезью для сухого горючего. Три упаковки обнаружились в кармане отцовского рюкзака и были выпущены ещё при Союзе. Тем не менее, горели старые таблетки хорошо. Трёх-четырёх штук хватало, чтоб вскипятить воду в облупленной эмалированной кружке, и сварить гречку, которой в кладовке стоял целый мешок. Гречка эта уже была Ветрову поперёк горла, но кроме неё других запасов в доме практически не было. Он поджёг таблетку сухого горючего, залил в кружку воды из двухлитровой пластиковой бутылки, и аккуратно установил кружку на импровизированную печурку. Если газ так и не дадут, завтра придётся ломать стул, строгать из него ножом щепочки и готовить пищу на таком вот микроскопическом костерке. Ветров окинул взглядом и так не очень белый потолок и поморщился – от копоти потолок превратится в свод пещеры эпохи палеолита. Он в который раз обругал себя за беспечность. Даже после исторического выступления президента, когда сограждане ринулись штурмовать магазины и аптеки, Ветров сидел в своём кабинете и продолжал работать. Теперь поезд ушёл, – у него был только мешок гречки, соль, немного чая, спички и горсть табаку. Внезапно в прихожей зазвонил телефон, Борис вздрогнул от пронзительной трели и удивился. Надо же! Я и не думал, что он работает. Звонил Деревянкин из Москвы.

– Здарова, лингвист! Как у вас там в Питере? Рассказывай.

– Всё прекрасно, Жень. У нас холодно, комендантский час, перебои с водой, электричеством и газом. На всю округу работает один магазин и тот с десяти до двух, – сумасшедшие очереди и драки. Народ жутко обозлён, каждый день где-то стреляют и постоянно что-то горит.

– А у нас какие-то дэбилы штурмуют Останкинскую телебашню. Хотят её обесточить, чтоб значит, не привлекала внимание инопланетян. Как твоя рука, Боря? Я волнуюсь.

– Нормально рука. Я уже гипс снял самостоятельно, разрабатываю потихоньку. Жрать вот нечего – одна гречка. За кусок копчёной колбасы я уже удавить кого-нибудь готов.

Деревянкин засмеялся.

– В деревню надо ехать. Там народ, наверное, и не заметил прибытия братьев по разуму.

– Да уж. Думаю в Сомали, Судане и прочих этаких странах, ребята тоже из-за таких мелочей не заморачиваются. Как стреляли друг в друга, так и продолжают. Слушай, Жень, пока Интернет ещё работал, я немного почитал про этот корабль – вырисовываются интересные параллели. Ты же в курсе, что у него экран уже со сторонами больше пятидесяти тысяч километров?

– Ну да. И никто не может объяснить, каким образом можно создать такую огромную хреновину. Корабль с лёгкой руки какого-то репортера теперь «Внеземным парусником» окрестили. Глупость, конечно же, очевидная, при такой площади их бы солнечным ветром с орбиты вышвырнуло. Один дурак ляпнул и все подхватили.

– Да дело не в названии! Помнишь тот пещерный петроглиф, из-за которого я в гипсе оказался?

– Ты мне его, кстати, так и не показал.

– Так вот на этом петроглифе…

В трубке вдруг раздался шум, вой, странный скрип и наступила мёртвая тишина – связь оборвалась. Ветров застыл с трубкой возле уха, погруженный в свои мысли и тут раздался громкий стук в дверь. Борис вздрогнул, повесил трубку на рычаг, подошёл к двери и посмотрел в глазок. За дверью был человек в телогрейке, – ярко-жёлтые лямки огромного туристического рюкзака смотрелись на грязной ткани чужеродными полосами.

– Что вам угодно? – Спросил через дверь Ветров.

– Мука, макароны, сахар, соль, тушёнка. – Продекламировал «коробейник».

– Почём?

– Мука – сто пятьдесят рублей килограмм, сахар – триста, соль так и быть за пятьдесят отдам.

– Тушёнка сколько?

– Пятьсот рублей банка.

«Совсем охренели» – прошептал Борис, накинул на дверь цепочку и приоткрыл створку.

– Хорошая?

– У меня всё качественное, сделано по ГОСТУ, сударь.

– ГОСТ уже лет двадцать пять, как отменили. Дайте посмотреть.

«Коробейник» достал из кармана банку и повернул её донышком к Ветрову. Тот прищурился, пытаясь разглядеть выбитый на жести код, но в полутьме парадного рассмотреть его невозможно. – А, ладно! – махнул рукой Борис и полез в карман куртки, висящей рядом. Он отыскал пятисотку и прямо через проём приоткрытой двери они совершили обмен.

– Благодарю. – Торговец галантно поклонился и направился к следующей двери.

Борис снова на кухне, но уже с вожделенной банкой тушёнки в руке. Он тщательно отмерил гречку, засыпал её в кипящую воду, и тут под окнами раздались крики – грабили торговца. Двое смуглых черноволосых ребят методично дубасили его бейсбольными битами, третий тянул на себя рюкзак. Мелькнуло лезвие ножа, и Ветров сжал кулаки. Убивать из-за десятка килограмм муки и сахару? Это уже слишком. Он взвесил свои шансы – из оружия дома только туристический топорик, к тому же действует только правая рука. В этот момент грабители всё же сорвали рюкзак и бросились в подворотню, взревел мотор, и тонированная девятка умчалась прочь. Ветров тяжело вздохнул и окинул родной город долгим взглядом – десяток дымов поднимались к серому небу, где-то выла сирена.

Тушёнка, конечно же, оказалась отвратительной. Сплошной жир, желе и невнятная пережёванная кашица. Но Ветров рад и этому, он добавил в гречку две столовые ложки этого эрзаца и с наслаждением пообедал. Четвёртая таблетка почти догорела, и вода в «чайной» алюминиевой кружке начала закипать. В этот момент дали электричество и Борис, позабыв про чай, бросился к компьютеру. «Ещё бы Интернет, и я был бы совершенно счастлив». Он закутался в шерстяное одеяло и открыл заготовленный текст письма доктору Келлеру. Минут через десять коннект с провайдером «поднялся» и Ветров быстро набрал адрес своего почтового сервера. Адрес, тема, текст и упакованная цифровая фотография были подготовлены заранее, оставалось воспользоваться методом «копи/паст» и письмо ушло на сервер Солнечной обсерватории в Калифорнии. Затем он зашёл на один из любимых новостных сайтов и сразу наткнулся на заметку о суде Линча в Австралии. Из текста следовало, что один из радиолюбителей в предместьях города Дарвин решил отправить собственное послание инопланетянам. О своем плане контакта он проговорился соседу, и уже через пару часов возле дома радиолюбителя собралась толпа. Его повесили на дереве, дом с радиостанцией на чердаке сожгли.

7

01 апреля. Фонскин, Калифорния.

Келлер сидит за домашним компьютером в одних шортах и неистово ругается.

– Скажи, пожалуйста, Мари, откуда эти психи берут мой адрес?

– Вообще-то он есть на сайте обсерватории, дорогой. И вряд ли все они психи.

– Господи! Да в каждом втором письме мне сообщают, что вышли на связь с инопланетянами. Как правило, посредством сотового, вторая по популярности – микроволновка.

– Ты теперь известный человек, Келл – первооткрыватель «Чёрного веретена». Терпи, это часть бремени.

Келлер в сердцах бьёт по клавишам, потом встаёт и уходит на кухню, Мария тут же усаживается за компьютер и начинает изучать удалённые Йоном письма. – «А вот это интересно…» – бормочет она и читает письмо Ветрова. Вначале она посмеивается от его витиеватых английских оборотов, но потом открывает фотографию петроглифа и ей становится не до смеха.

– Келл! – Кричит она. – Иди сюда!

В гостиной появляется Йон с бутылкой пива, зажатой в протезе.

– Посмотри на это.

Он несколько секунд смотрит на фотографию, задумчиво потирает заросший щетиной подбородок.

– И что это такое?

– Они уже были здесь, Келл, Если этот Ветров не ошибается, около двенадцати тысяч лет назад наши гости уже посещали Солнечную систему.

Мария роется на столе. – Чёрт, Келл! Ты разводишь бардак быстрее, чем я успеваю убираться. Где последние данные с Мауна Кеа?

Она, наконец, находит распечатку. – Вот. Размер экрана уже больше 75 тысяч километров, скорость приращения около 30 метров в секунду.

– Я в курсе, Мари. Меня оторопь берёт, когда я пытаюсь себе представить технологию, позволяющую развернуть в космосе такую колоссальную конструкцию. Она уже в двенадцать раз больше диаметра Земли.

– Вот именно, доктор Келлер. И никто не может объяснить, как эта штука устроена и каков будет её максимальный размер.

– И причем тут древний рисунок на стене?

– Это петроглиф, Келл. И это ответ! Когда экран достигнет своего максимального размера, он закроет нам Солнце! И Ветров считает, что надолго. Видишь эту поникшую траву на рисунке? Мёртвых людей? Их животы раздуты от голода, понимаешь?

– Мари, дорогая, диаметр Солнца 1,4 миллиона километров, это просто невозможно. Чтоб закрыть Земле свет на достаточно длительный период времени, размер экрана должен быть… – Келлер морщит лоб, пытаясь подсчитать, но потом безнадёжно машет рукой. – Это просто невозможно, Мари.

Он делает глоток пива и пожимает плечами. – Просто ещё один псих. А эта его фотография – искусная подделка. При должном умении в любом графическом пакете и не такое можно сварганить.

– Окей, Келл. – Мария видит, что зародила зёрна сомнения. Чтоб добить Келера, всего лишь нужен ещё один веский аргумент. – Мы наведём справки об этом Ветрове, у меня в Москве есть один знакомый…

В этот момент раздаётся стук в дверь, Келлер тянется к наплечной кобуре, понимает, что оставил револьвер в спальне и бежит на второй этаж. – Подожди, Мари – кричит он – не открывай. Когда Келлер спускается, Мария уже беседует с соседом, живущим в конце улицы. Он слегка растерян, пытаясь позиционировать Марию в непривычно чистом доме Келлера. Его воспалённые красные глаза шарят по дому, изучая коробки с припасами в углу, новенький бензиновый генератор, который Йон так и не удосужился утащить в гараж, и саму Марию. В доме тепло, и на ней только шорты и рубашка Келлера.

– Чего тебе, Джон?

– Привет, Келл. Тут такое дело – сосед мнёт в руках синюю бейсболку – у моей младшей температура… А я видел как ты разгружал коробки из аптеки. Не мог бы ты?

– Конечно, мистер Майлз. – Мария быстро отыскивает нужное лекарство и протягивает соседу три упаковки. Келлер хмурится. – Возьми одну, Джон. Этого вполне хватит.

– Келл – шипит Мария. – Мистер Майлз тоже болен, ты, что не видишь? И остальные члены семьи наверняка тоже заразились, ты же знаешь эти вирусные инфекции.

Келлер машет рукой. – Забирай, Джон. Выздоравливай и в следующий раз отправляйся за лекарствами в аптеку, а не ко мне.

– Я бы с радостью, Йон, но все ближайшие аптеки или разгромлены или пусты.

Сосед хватает лекарство, кланяется Марии чуть ли не до земли и убегает.

– Чёрт! Я забыла дать ему витамины.

– Мари! Ты собралась снабжать всю округу? – Келлер закрывает дверь на замок и закладывает её толстым брусом, который приспособил спустя час после эпохального заявления президента.

Два часа ночи. В спальне тишина, – Келлер похрапывает, Мария уютно устроилась у него на плече. Трое мародёров, перешёптываясь, цепляют трос к установленной Келлером решётке на окне гостиной. Пикап ревёт мотором, трос натягивается струной, и решётка с лязгом вылетает из креплений. Через мгновение стекло разлетается вдребезги от ударов прикладами, Келлер скатывается с кровати, и в первые несколько секунд абсолютно дезориентирован. Тем временем пикап сносит забор и подъезжает кузовом к веранде, в гостиной уже хозяйничают мародёры – они таскают коробки к окну и забрасывают их в пикап. Келлер в трусах, но с револьвером выскакивает на лестницу.

– Вон из моего дома! – Ревёт он, и тут же понимает, что силы катастрофически не равны. На него направлено два дробовика, а что такое картечь на близкой дистанции ясно без всякой баллистики.

– Брось ствол, Келл. Я не хочу в тебя стрелять, но бог свидетель, если ты меня вынудишь…

– Майлз! – Хрипит Йон. – Ах, ты ж, неблагодарный ублюдок!

– Спокойно. Просто положи ствол. Мы возьмем то, что нам необходимо и уйдём.

Майлз держит Келлера на прицеле и делает несколько шагов. В конце концов, ствол его дробовика двенадцатого калибра почти упирается в лицо Йону и он вынужден подчиниться. Он медленно опускается на ступеньку и кладёт свой «Ругер» рядом. И тут в игру бесшумно вступает Мария. На ней только расстёгнутая рубашка и трусики, в руках она крепко держит свой маленький револьвер. Гремит выстрел, Джон Майлз валится с ног и кричит от боли. Келлер хватает револьвер и тоже стреляет, в то же мгновение бабахает второй дробовик – темнота наполняется грохотом, вспышками и гарью. Летят пули, картечь, взвиваются в воздух щепки и пыль. Майлз истошно воет и, подволакивая ногу ползёт к окну, картечина сносит Келлеру мочку уха, но он не чувствует боли и продолжает стрелять. Мародёры пускаются в бегство, и пуля Келлера впивается в ягодицу старшего сына Майлза. Ему всего семнадцать, и бог знает, чем думал его отец, беря его с собой на такое грязное дело. Наконец, все трое, поддерживая друг друга, вываливаются из окна в кузов пикапа, и тот рвёт на всех парах. Как бы там ни было, они всё же успели украсть с полдюжины коробок и Келлер в бешенстве.

– Ну? Ты все ещё веришь в человечество, Мари? – Келлер с повязкой на ухе таскает из сарая доски и забивает ими разбитое окно, Мария собирает осколки стекла и обломки рамы.

– Это просто обстоятельства, Келл. Ради своих детей ты поступил бы так же.

– По-твоему это нормально? Вломиться в чужой домой с оружием, ограбить соседа?

Она тяжело вздыхает.

– Конечно, ты прав. Это настоящее свинство, но так уж устроены люди, – в первую очередь каждый думает о себе и своих близких.

– Да, дорогая. И боюсь, это только начало – первая волна, так сказать.

Утром Мария получила е-мэйл из Москвы – краткую характеристику на Ветрова Бориса Александровича и список его научных публикаций. Келлер крутится рядом, морщась, ковыряется в тарелке с овсянкой, но выбросить кашу не решается.

– Считаю, что мы должны отнестись к письму Ветрова со всей серьезностью, Келл. Смотри. Вот тут он приводит нанайский миф о лосе, проглотившем Солнце. Естественно, в мифе присутствует храбрый охотник, который убил лося и освободил Солнце, но как ты понимаешь, дело не в охотнике и тем более не в лосе.

Келлер тяжело вздыхает и ставит тарелку с кашей на подлокотник кресла.

– Да, Мари, во многих культурах присутствует этот миф. Существа, поглотившие Солнце разные – дракон, волк, бог знает кто ещё. Главное в них схожий сюжет – Солнце исчезает с небосвода, на Землю опускается тьма и холод со всеми вытекающими последствиями. Всегда считалось, что это описание обычного солнечного затмения, но теперь я уже так не думаю. На протяжении одного поколения затмения происходили неоднократно, а для того чтобы сохраниться в памяти людей на тысячелетия событие должно быть действительно эпохальным. Я уже готов поверить этому Ветрову, будь добра, напиши ему ответ, пусть он срочно организует экспедицию в эту пещеру с петроглифом. Нам нужна более-менее точная датировка и вообще любые детали.

– Ты будешь ворчать, но я уже написала ему. Он ответил, что у него нет ни финансовых, ни административных возможностей для организации такой экспедиции.

Мария встает из-за компьютера и красноречиво смотрит на тарелку с кашей – ты вроде хотел, чтоб я начала готовить. Келлер снова вздыхает и берётся за овсянку.

– Когда закончишь завтрак, позвони Джефферсону, пусть он расшевелит ваше начальство, и они позвонят своим русским коллегам. Речь идёт о выживании человечества.

8.

10 апреля. Сикачи-Алян, Хабаровский край.

Глобальная волна паники и беспорядков постепенно сходит. Инопланетный корабль летит по своей орбите вокруг Солнца и явно не собирается к Земле. Жизнь медленно, но верно входит в нормальную колею, люди успокаиваются и уже начинают посмеиваться над своими страхами. «Счастливчики», забившие свои норки припасами, подсчитывают, во сколько им обошлась массовая истерия. По всему миру разрушены десятки станций слежения и дальней космической связи, уничтожены тысячи радиостанций, вышек сотовой связи и даже радиотелескопы. Вопреки здравому смыслу и доводам учёных о том, что электромагнитный фон Земли распространяется по нашей галактике с момента первых радиопередач и за сотню лет давно ушел за границы Солнечной системы, испуганные толпы жгли и крушили всё, до чего могли добраться. То, что инопланетяне с их невообразимыми технологиями могли уловить наш неумолчный гвалт ещё на подлетё, сути не меняло – страх стал основной движущей силой земной цивилизации. Абсолютное большинство не хочет никакого контакта. Они боятся огромного корабля, – они слышат и воспринимают только пугающие слухи о его массе, которая, если инопланетяне приблизятся, сметёт человечество с лика планеты. На арене, как всегда в смутные времена, появились тысячи проповедников и лжепророков. Банды мародёров всё ещё шныряют по границам цивилизованного мира и стараются ухватить всё, что плохо охраняется или просто плохо лежит. Поэтому экспедиция Ветрова-Деревянкина включает десяток вооружённых солдат. Есть даже БРДМ, что на взгляд Бориса явный перебор – они ведь приехали сюда не за золотом.

– Вот хоть режьте меня, но это эпоха раннего мезолита. – Деревянкин стоит в пещере, вокруг него пять осветительных стоек, кабеля тянутся наружу к дизельгенератору на базе ЗИЛ-131.

– Смотри, Боря, вот характерная техника обработки скребка. Видишь?

Он протягивает Ветрову свою находку, но тот не реагирует. Он сидит на корточках у древнего кострища и ковыряет в нём палочкой.

– Я конечно не палеоархеолог, но, похоже, этот костёр жгли очень долго. Слой золы…

– Ты прав, старик, но это в те времена была обычная практика. Огонь поддерживали на протяжении нескольких месяцев и даже лет. Другой вопрос, что пещера слишком мала для проживания племени – тут даже десятку человек было бы тесновато.

– А это что? – Ветров извлекает из кострища кость и показывает её Деревянкину.

– Это, дружище берцовая кость. Поздравляю.

Он достает из кармана складное увеличительное стекло и всматривается в находку Бориса.

– Ну, что ж – вполне в духе времени. – Бормочет палеоархеолог. – Тут следы зубов, а каннибализм в эпоху палеолита – совершенно естественная штука.

Женя указывает рукой в дальний угол пещеры. – Там четыре черепа и все проломлены, два из них детских, и это меня немного напрягает. Сожрать погибшего соплеменника или врага для тех ребят было вполне нормально, но убить ребёнка ради еды?… Коськин! – орёт он. – Спутниковую связь мне, быстро!

Деревянкин поворачивается к Ветрову. – Странная тут драма разыгралась, надо старика Пятницкого вызывать.

К этому времени шестерёнки громоздких бюрократических машин уже провернулись и власти начали действовать. Письмо президента США призывало руководство Российской Федерации к совместным действиям в «несомненно, предстоящем беспрецедентном глобальном кризисе». Письмо было следствием секретного доклада Келлера-Луговниковой, и как бы там ни было – спустя двенадцать часов, профессор Московского НИИ судебной медицины Пятницкий вместе с тремя помощниками были в Хабаровске. Военный Ил-76 коснулся бетонки в 15:30 местного времени, а через час седой как лунь Пятницкий уже сползал, кряхтя, по приставной лестнице в пещеру Ветрова.

– Все брысь! – Рявкнул профессор и остался наедине с уликами древнего, произошедшего как минимум двенадцать тысяч лет назад, преступления.

Спустя час Пятницкий выбрался из пещеры, в руках у него камень, завёрнутый в полиэтилен – судя по всему, орудие преступления. Рукоять каменного топора давно сгнила, но даже на первый взгляд острый камень выглядит опасным, – таким если врезать по черепу, то реанимация уже не потребуется.

– Мдаа. – Старик достал архаичную беломорину и прикурил от предупредительно протянутой зажигалки помощника. – Поганое дельце. – Пятницкий затянулся, прищурил хитрые глаза, и выдал предварительное заключение. – Генетическая экспертиза ещё предстоит, но по первым прикидкам, в этой пещере укрывались две семьи. Когда голод стал нестерпим, один папа – профессор кивнул в сторону пещеры – грохнул второго, который помельче. Его съели, и наступила очередь мамы. За ней последовали дети, но семейку каннибалов это не спасло. Видимо, что-то вынудило их прятаться в пещере довольно долгое время и, в конце концов, и они умерли от голода. Что это было, я не знаю, все эти ледниковые периоды – ваша епархия… – Пятницкий раздавил резиновым сапогом беломорину и направился к УАЗу. – Кости рассортировать по месту обнаружения, всё в отдельные пакеты, на каждый бирки. – Помощники стремглав бросились к лестнице. – На всё про всё полчаса, у меня завтра с утра лекция…

Ветров вдруг с ужасом понимает, что петроглиф на стене – своего рода оправдание древнего художника-каннибала. Члены племён эпохи палеолита, как правило, состояли в близком родстве, и не исключено, что этот парень убил своего брата и его семью ради пропитания своей. «Боже! Нас теперь больше семи миллиардов! Что же будет?»

Борис безвылазно сидит в штабной палатке и не отходит от ноутбука двенадцать часов кряду – он готовит доклад. В нём Ветров собрал все известные ему факты и гипотезы, и картина вырисовывается отнюдь не радужная. Враждебные действия со стороны пришельцев вряд ли последуют, но это слабое утешение. Уж если непритязательные к пище и климату люди мезолита были вынуждены пожирать своих близких – то, судя по всему, испытание Земле предстоит страшное. И теперь у нас есть оружие массового поражения, и бог весть кто первым пустит его в ход. На Земле и сейчас миллионы голодающих, но что будет, если Солнце скроется с небосвода на достаточно длительный период? Однозначно – неурожай и падёж скота, – что приведёт к массовому голоду. Сам того не зная, Ветров повторяет строки из доклада Келлера-Луговниковой, чем только лишь подогревает тлеющую панику властей. Копию его доклада рассылают с нарочными светилам науки, и спустя сутки получают десяток ответов – академики РАН согласны почти по всем пунктам.