На свои круги

День для охоты выдался замечательным. С утра светило солнце, ветер развевал гривы лошадей, длинные подолы платьев у женщин, хлопал полотнищами плащей.

Ания никуда ехать не хотела, но её никто не спрашивал, барон приказал утром: «ты должна быть, гости ждут». Так ли уж там гости её ждали? Она в этом сомневалась, всем было безразлично, посудачат и забудут, был бы праздник, был бы повод, а будет ли на этой охоте молодая жена барона или не будет, кому есть до этого дело. Так думала Ания.

Все, кто участвовал в охоте, поделились. Часть ушла с егерями и собаками в загон, часть – особенно мужчины – гости барона, его свита – отправились навстречу загонщикам. Ещё одна группа вообще никуда не поехала. Большей частью это были женщины, окружённые пажами и молодыми оруженосцами – сквайрами.

На опушке леса расставляли и накрывали столы, и женщинам куда интереснее было тут, чем среди лошадей, собак и охваченных азартом мужчин. Здесь обменивались сплетнями, делились рецептами и советами, жаловались на своих мужей и рассказывали о проказах подрастающих детей.

Здесь же осталась и Ания. Именно сейчас ей хотелось больше всего побыть одной, всё обдумать. Вспоминались события вчерашней ночи, пережитые боль и насилие, а приходилось улыбаться всем, принимать поздравления, отвечать на вопросы, пряча всё глубоко в душе. Временами Ания даже начинала раздражаться на звуки смеха и беззаботных голосов женщин вокруг, злилась, отворачиваясь от всех. «Когда же это всё закончится? Когда же вы все уедете? Когда же я, наконец, останусь одна? О, Боже…»

Она послала пажа принести ей попить, а сама смотрела на кромку леса, откуда доносился собачий лай. Вспоминались руки барона Элвуда, как он хлестал её по лицу, каким грубым был, какую боль принёс. И если так каждый раз, то кому оно надо это всё? Кто придумал эти свадьбы, зачем нужны эти дети?

Как говорил ей епископ? «Терпи и будешь достойна Царства Небесного…» Терпи! Сколько терпеть? Почему терпеть? Для чего? Зачем?

– Ну как вы, дорогая? – спросил её женский голос за спиной, и Ания обернулась.

Это была баронесса Дорг. Её муж и барон Элвуд много общались, и баронесса с супругом были частыми гостями в Дарнте. Ания долго смотрела в голубые глаза женщины, потом опустила взгляд, шепнув:

– Нормально.

Баронесса шагнула ближе, и голос её стал тише, доверительнее.

– Не бойтесь, я со своим мужем многое не обсуждаю. У женщин должны быть свои тайны, свои секреты. Правда?

Ания подняла взгляд на её лицо. Баронесса Марин Доргская тоже была намного моложе своего супруга, но, судя по улыбке на губах и в глазах, не сильно от этого страдала.

– Не знаю, может быть, – отозвалась Ания.

– Это трудно только первое время, скоро вы привыкните, будете относиться к этому легче.

Ания почувствовала, как вспыхнуло лицо, кровь прилила к щекам от возмущения. Она усмехнулась:

– Легче? Разве к этому можно привыкнуть?

Баронесса улыбнулась, пожимая плечами.

– Конечно, можно. Ко всему можно привыкнуть. Вы же слышали слова «долг» и «обязанность»? Да, супруг ваш – не подарок, завидовать нечему. Извините, если я обижу вас этим. Характер у барона Элвуда тяжёлый, а вы так молоды. – Она сокрушённо покачала головой. – Пользуйтесь этим… – Подмигнула. – Я знаю, в свите вашего супруга есть много молодых людей, симпатичные рыцари, столько сквайров. Найдите себе кого помоложе да наслаждайтесь жизнью. Только будьте осторожны, пожалуйста. Очень осторожны. – Прищурила свои голубые глаза, глядя в растерянное лицо Ании.

– О чём вы говорите? Как вы можете такое предлагать? Это же измена, грех… Как можно?

– Вы ещё так наивны. Это всё монастырь…

– Причём тут моя монастырская жизнь? А потом обвинения в измене? Вон, – она дёрнула головой, – как первую жену барона? Он же свёл её со света своими подозрениями, и сына своего не любит поэтому же. Как вы можете такое предлагать?

– Вы уже знаете про баронессу Герт?

– Слухами земля полнится.

– Да, жаль бедняжку. Он и шага не давал ей ступить без сопровождения, и донимал постоянными нравоучениями, заставлял замаливать грехи и поститься. Ужас!

– И что, она, в самом деле, была виновата?

– Ну, кто из нас не без греха?

– Она, правда, изменяла барону? – Ания удивлённо вскинула брови.

– Я свечи не держала, так что… – Баронесса пожала плечами. Подошёл паж с небольшим разносом, принёс кубки с разбавленным вином. Ания взяла один, баронесса – другой, и сама кивком головы отправила пажа, подошла ещё ближе и шепнула: – Будьте осторожны, а с бароном Элвудом будьте осторожны вдвойне. Он очень злопамятен, он не простит никогда.

Ания нахмурилась и отпила несколько глотков вина. «Терпи! Терпи и будешь достойна Царства Небесного!» – звучали в голове слова епископа. Ей придётся терпеть, она будет это делать, и никто никогда не заподозрит её в измене. То, что предлагает ей баронесса – завести молодого любовника – это не для неё, это претит всем её чувствам. Никогда! Никогда она не сделает этого!

Ания отвернулась, давая понять, что разговор окончен, да баронесса Доргская и сама ушла – её позвали к себе другие женщины.

Как же так? Как можно делать то, о чём она говорит? Завести любовника из свиты, из оруженосцев? Да как же это? Это неправильно! Нечестно! Да, может быть, и с ней самой поступили нечестно, выдав замуж за старого барона, но она никогда не станет порождением лжи и предательства. Она будет терпеть, она всё вынесет, всё переживёт, даже этого человека. Всё…

Ания повернулась, взглянув на толпящихся женщин, где-то там теперь баронесса Марин Доргская. Подлетел всадник, двое пажей поймали коня и брошенный повод, молодой человек легко спрыгнул с седла. Что это? Уже возвращаются охотники? Так быстро? Ания нахмурилась: собственного мужа ей так скоро видеть не хотелось. Только по собаке, вьющейся у ног приехавшего, Ания догадалась, что молодой человек – это барон Орвил. Зачем он оставил мужчин? Может, что случилось?

Она пошла туда, опустив руку с кубком, но барон и сам, заметив её, пошёл навстречу. Мальчик-паж поднёс молодому господину кубок с разбавленным вином.

– Что случилось? Почему вы так быстро вернулись? – первой спросила Ания.

Барон отпил несколько больших глотков, утоляя жажду, сам не сводил взгляда с лица молодой мачехи, ответил:

– Всё нормально, они понеслись за опушку, где-то там подняли оленя, у меня захромала лошадь. – Пожал плечами. – Так что… – Улыбнулся вдруг.

Ания рассматривала его лицо, впитывая каждую чёрточку – огромные глаза, румянец раскрасневшихся от ветра скул, улыбку. Сейчас он казался ей таким красивым, и ничуть он не похож на своего угрюмого отца-барона. Они разные, отец и сын. И чем больше ей нравился молодой барон, тем омерзительнее вспоминался образ её законного мужа.

– Как вы? – спросил он, и Ания прикрыла глаза, скрывая боль прошедшей ночи, шепнула в ответ:

– Нормально.

Но она лгала, и Орвил видел это. Заметил, как она отвела взгляд, рассматривая что-то за его спиной, каким отстранённым стало выражение её глаз, будто она вспоминала что-то, или какие-то образы прошлого проходили у неё в памяти. А ещё он заметил её припухшую нижнюю губу, вчера этого не было! Он что, бил её? Он поднимал на неё руку? На эту девчонку? Как он мог? Как посмел?

– Мой отец – подлец… – прошептал чуть слышно, и Ания рывком перебросила взгляд на лицо молодого барона. – Я всегда это знал. Это нельзя терпеть. Нельзя позволять ему поднимать на вас руку… – Ания перебила его:

– Не надо. Не говорите так. Вы же сами всё понимаете, вы живёте с ним… Разве он кого-то слушает? Разве могу я противостоять ему? Он сильнее, он старше, теперь он – мой муж, в конце концов! У него больше прав…

Барон отрицательно повёл подбородком туда-сюда, прошептал:

– Так не должно быть.

– А ваша матушка? Разве она могла противостоять ему? Почему вы думаете, что это смогу сделать я? Разве я сильнее её?

– Я надеюсь на это.

Теперь уже Ания отрицательно дёрнула головой.

– Нет. Вы переоцениваете меня.

– Вам надо попросить защиты у вашего опекуна, епископ должен помочь вам, должен заступиться за вас.

Ания фыркнула небрежно, как над великой глупостью, ответила:

– Его преосвященство прекрасно знал моё мнение об этой свадьбе, я умоляла его не допустить этого, но по просьбе вашего отца епископ уговорил меня сказать «да» на венчании. Они договорились между собой. До меня им нет никакого дела.

Молодой барон помолчал, думая о чём-то.

– Я видел документы в кабинете отца, он передал приходу епископа часть ваших наследственных земель с двумя деревнями. Он заплатил за вас.

Ания поджала губы, скрывая возмущение. Вот это да! Её родные земли, земли отца, барон Элвуд, этот проклятый старик, разбазаривает направо и налево. И епископ – тоже молодец! Господь тебе судья за твоё бесчестье!

– А что будет с вами? – спросила резко.

– Со мной? – Он удивился её вопросу. – Всё зависит от вас. Чем быстрее вы родите моему отцу сына, тем быстрее я уберусь отсюда.

– Куда?

Барон пожал плечами.

– Найду себе господина. Надеюсь, отец всё же даст мне коня и доспехи, чтобы я остался хотя бы рыцарем. Хотя от него можно ожидать что угодно. Я бы ничему не удивился.

– Поразительно. Как можно ненавидеть вот так собственного сына! – невольно вырвалось у Ании.

– Вот именно, что своим сыном он меня не считает. Может быть, внешне я чем-то и похож, но характером, по мнению отца, я не удался. Он часто отсутствовал, подолгу пропадал в походах, я больше жил с матерью, а учили меня наёмные сержанты. Отец всем во мне недоволен, я всё делаю не так, неправильно. Так что… – Он многозначительно пожал плечами. – Я не тот сын, которым можно было бы гордиться. С детства я больше пропадал в библиотеке, чем на тренировках, какому отцу это понравится? Хорошо хоть, что он сделал меня своим оруженосцем, а потом и рыцарем. Но чувствую, рыцарем я так и останусь, большее мне не светит.

Ания молчала, покусывая нижнюю губу, она болела после вчерашнего, и эта боль связывала с реальностью. И она, и этот молодой барон имели общую нелюбовь к одному человеку.

– Нет, отец, конечно, отважный человек, он прошёл много лет службы, о нём хорошо отзываются его друзья, и ненавидят враги. Он смелый и решительный воин, он пережил ранения, его уважают в свите, многие пойдут за ним хоть к чёрту на рога. Я не спорю, всё это так. Может быть, действительно, я не тот сын, какой нужен ему в наследники. Я не смогу достойно продолжить его дело, его признание…

– Что за глупости! – перебила Ания. – Кто может это знать уже сейчас? Ваш отец что, уже с пелёнок обладал всеми этими качествами? Глупости!

– Попробуйте доказать это самому барону.

Ания промолчала и вздохнула, дав понять, что с последним она согласна. Переубедить барона Элвуда хоть в чём-то невозможно.

– Ладно. Пойду, найду кузнеца, пусть осмотрит мою лошадь или найду себе другую. Надо посмотреть, что там с оленем? Будет ли сегодня на ужин дичь? – Он улыбнулся Ании и протянул ей свой пустой кубок. – Вы можете отнести это?

– Конечно.

На короткий миг руки их встретились, и Ания вздрогнула, почувствовав тепло его пальцев рядом. Потом наблюдала, как молодой человек натянул перчатки и пошёл к коновязи. Там были пажи, шорник и кузнец на всякий случай. Да, на охоту выбрались на весь день и пытались предугадать всякое, подготовка была серьёзной.

Она смотрела ему вслед и думала. Как же отличаются они друг от друга – отец и сын, как же они не похожи. Одного она жалела и понимала, другого боялась и ненавидела. И почему Богу было угодно сделать её женой второго? Почему – так? За что такие испытания, такая боль? Разве я заслужила терпеть это всё?

Всегда была послушной, выполняла все предписания святых отцов и настоятельницы в монастыре, она уже потеряла всех родных и близких, за что же ей такое? За что?

Ания обернулась на шум подъезжающих всадников, среди них узнала своё наказание – барона Элвуда. Тот спрыгнул с коня, словно забыв о своём возрасте и увечье, скользнул взглядом по лицам ближайших женщин, слуг, пажей, остановился, встретив глаза жены. Ания тут же опустила взгляд, стараясь не встречаться с мужем глазами.

– Корин! – крикнул барон своего пажа, и мальчик подал милорду его трость. – Принеси попить! От этой гонки в горле пересохло.

При звуках его голоса, только от появления мужа рядом, у Ании перехватило в груди, сдавило как в предчувствии неприятностей.

Другие гости тоже спешивались, ждали вина, шумно переговаривались об охоте, кто-то смеялся. Подошёл молодой барон, Ания коротко переглянулась с ним, тут же отвела взгляд.

– И ты тут? – Барон Элвуд заметил сына. – Что, с женщинами тебе куда интереснее, да? – Усмехнулся небрежно, с презрением. – С таким успехом можно было остаться в замке. – Опять усмешка. – Ну, хоть свежим воздухом подышал и то ладно.

Ания ждала, что молодой человек возмутится на обидные слова, оправдается, хотя бы сошлётся на проблемы с лошадью, но тот молча смотрел в лицо отца и чуть заметно улыбался. И всё.

Почему он терпит эти публичные издевательства, эти унижения в присутствии других?

Паж поднёс кубки с вином, и все забыли о молодом бароне, принялись утолять жажду. Ания ушла к другим женщинам. Мужчины отдохнули, сменили лошадей и снова уехали. И так весь день. Только к вечеру все вернулись в замок, там уже ждали накрытые столы, пир продолжился до самой ночи. Подавали дичь, выпечку, хорошее вино, выступали менестрели и музыканты, всё, как вчера, в день свадьбы.

Ания ушла рано. Целый день на воздухе измотал её, веселиться, как все, она не могла, смотреть на веселье других устала. Камеристка помогла ей раздеться, и Ания забралась под одеяло, прихватив с собой молитвенник. При свете свечей долго читала и отчаянно молилась. Просила об одном, чтобы всё в её жизни образовалось, чтобы она смогла выдержать это всё, и чтобы муж оставил её в покое. Не помогло. Уже ночью, во время сна она почувствовала, как мужские руки тянут её к себе, забираются под ночную рубашку. Она проснулась и запротестовала, отталкивая от себя руки мужа.

– Не надо, прошу вас, милорд. Нет… Умоляю. Оставьте меня. Не надо, прошу…

Но барон Элвуд и слушать её не желал, всё повторилось, как и в прошлую ночь – он снова ударил её по лицу и грубо овладел, невзирая на все протесты и сопротивление.

Ания сразу же отвернулась от барона, слёзы душили её, и чтобы сдержать их, она закусила тыльную сторону ладони. Проклятый барон, жестокий тиран и насильник. Как? Как можно терпеть такое из раза в раз? Господи! Господи, Боже мой! Где найти силы, чтобы жить?

Она отодвинулась на край постели почти к самому пологу, чтобы даже случайно не касаться своего мужа. Разве за такое Бог даст ему сыновей? Никогда! Это будет великая несправедливость на свете. Он не достоин того, чтобы у него родились дети, чтобы всё стало, как он хочет. Не достоин он.

Кое-как в сомнениях, слезах и молитвах она дотянула до утра, от бессонной ночи ужасно болела голова. Ания лежала с закрытыми глазами, слушая, как встаёт и одевается барон Элвуд.

– Долго собираешься лежать? – Он заглянул к ней, отдёрнув полог кровати. – Нас ждёт охота.

– Опять? – Ания поморщилась. – Я не поеду…

– С чего вдруг?

– Мне плохо, меня тошнит, болит голова, я не смогу встать. Я полежу…

Барон усмехнулся, но без злобы. Ания ждала проявления власти мужа над собой, но он удивил её своей довольной улыбкой, шепнул:

– Не может быть, чтоб так скоро… Ты уже понесла. На третий день после свадьбы! Я знал, твоя набожность и чистота подарят мне сына. – Ания только зажмурилась, пряча лицо в подушку, еле-еле сдержала стон отчаяния. Не может быть… – Ладно. Отдыхай. Я пришлю к тебе камеристку, она поможет тебе подняться.

– Потом… Сейчас я никого не хочу видеть.

– Ладно-ладно. – Он задёрнул полог и продолжил одеваться.

Настроение у него поднялось. Слышно было, он что-то напевает себе под нос. Ания бессильно сжала кулаки, чувствуя прилив ненависти к этому человеку. Каждой клеточкой своего тела, всей душой она ненавидела этого человека.

«Он ошибся… – твердила она себе. – Ошибся… Я не могла уже забеременеть от него… Нет! Нет! Это просто бессонная ночь, безумный вчерашний день… Не могла я… Это ошибка. Господи, за что?»

От бессилия и боли навернулись слёзы, и Ания в отчаянии не стала сдерживать их, расплакалась от жалости к себе, от того, что случилось с ней за эти несколько дней, как поменялась её монастырская жизнь, с чем столкнулась она и с кем. Шептала бессильные молитвы с немым вопросом и плакала. «За что? Почему? Почему со мной это всё?»

Уставшая от слёз и головной боли она заснула, проснулась позже и прислушалась. Топился камин. Ания вскинулась, сколько времени прошло? Её уже хватились? Поднялась, запахнулась в широкий мягкий халат, надела войлочные тапочки, залезла в кресло у камина и уставилась в огонь.

«Ну и пусть! Пусть всё будет так, как будет! Если беременная, ну и что… Может быть, хоть оставит в покое, наконец. А ребёнок? Ну и пусть. Ребёнок, так ребёнок… Что поделаешь. Жаль только барона Орвила, он лишится всего, отец лишит его наследства и титула… Что могу поделать я? Что вообще я могу здесь поделать? Кто я в этом месте? Кто я возле старого барона? Выгодное приобретение, мать будущего ребёнка? Большего он не видит. Ну и пусть!»

Появились горничная и камеристка. Ания поморщилась, никого видеть не хотелось. Камеристка, приставленная к ней супругом, ей не нравилась. Жена погибшего верного рыцаря, она нашла приют в замке барона Элвуда и служила господину верой и правдой. Ания была уверена, что эта женщина будет докладывать барону о каждом её шаге, она и сейчас уже следовала неотступно везде и всюду.

– Как вы чувствуете себя, миледи? – спросила первой, сразу же начиная разбирать спутанные волосы Ании на плечах.

– Оставьте меня, Кора. – Ания раздражённо передёрнула плечами.

– Скоро вернутся с охоты, будет ужин, вы должны быть со всеми, вас потеряют. Пора, госпожа. – Её пальцы больно дёргали за волосы, и Ания морщилась, терпя это. «Она должна…» Как же уже надоело это всё! Сколько можно?

Она кусала губы с досады, пока камеристка расчесывала её, укладывала волосы, одевала. Предстоял ещё один ужин, ещё один вечер, а потом – ещё одна ночь. Очередная.

Она справится. Она как-нибудь справится. Она найдёт в себе силы. Бог поможет ей в этом.

* * * * *

– Поймите меня правильно, – настоятельница прямо смотрела ему в лицо, – мы искали всюду, мы спрашивали везде, но… – Она безнадёжно развела руками.

Эрвин вздохнул с плохо скрываемым разочарованием. Даже в тёмной комнате прихода бегинок женщина прочитала эту тоску на его лице. Бедный мальчик.

– Не расстраивайтесь, всё образуется. Вы вспомните о себе, о своих близких. Всё будет хорошо. Всё в руках Господа, а он знает о вас, он поможет вам.

– Я знаю только своё имя.

– Это уже хорошо. – Матушка Гнесс улыбнулась, стараясь приободрить его.

– Я уже могу сам заботиться о себе…

– Вы торопитесь, Эрвин. Вам ещё рано думать о полной самостоятельности. Я понимаю, вы хотели бы уйти, самому заняться поисками своих близких. Но поверьте мне, не надо торопиться. Всему своё время. Вам надо окрепнуть и набраться сил. Идти куда-то вам ещё рано. Мы спасли вас, и мы несём ответственность за вашу жизнь. Это губительно для вас – ваша торопливость.

– Я не знаю… – Он снова вздохнул, плечи его поникли. – Я не могу ждать, я хочу действовать.

– Это ваша молодость. Я вас понимаю. Но нельзя торопиться.

Настоятельница поддерживающим жестом коснулась его плеча, улыбнулась, от чего мелкие морщинки разбежались по её лицу, у глаз, как у всякого, кто часто улыбается другим. Сердце этой женщины полно добра и заботы, она любила всех своих постояльцев, даже тех, кто задерживался здесь не по своей воле, как вот Эрвин, например.

– Матушка! – В комнату вошла Ллоис и замерла на пороге, словно растерялась, не ожидая встретить здесь Эрвина, опустила глаза, пряча их за длинными ресницами.

– Что ты хотела, милая?

Эрвин не сводил с неё глаз, последние два дня он не видел её: она уезжала в город. Он соскучился, сердце стучало в груди со щемящей тоской. «Мой ангел-хранитель… Как же я рад тебя видеть. Если бы ты только сама это знала».

– Ллоис, девочка моя, ты что-то хотела? – Матушка Гнесс смотрела с улыбкой.

– Вас позвал святой отец, он хотел поговорить насчёт воскресенья.

– Ах да, мы же договаривались обсудить его. Да-да, я иду. – Глянула на Эрвина, шепнула: – Эрвин, не торопитесь уходить от нас. Иногда спешка творит дурное, да и что там иногда, чаще всего так и есть. Обдумайте всё в свободное время. Ладно?

Эрвин молча согласился, а сам глаз не мог отвести от лица молодой бегинки. Настоятельница ушла, а молодые люди остались одни в комнате прихода.

– Вы собираетесь уйти от нас? – спросила первой Ллоис.

– Нельзя всё время пользоваться чужой добротой.

– Мы для этого и живём здесь, чтобы творить добро другим. Мы же – бегинки.

– Да, я знаю. – Эрвин нахмурился.

– Вы хотите искать своих, да? – Он кивнул головой еле заметно. – Но вы же даже не знаете, где искать. Вы ничего не знаете, кроме своего имени! Где же вы собираетесь искать? Кого – искать? – Она глядела ему в лицо с тревогой. Эрвин промолчал. – Вам так сильно хочется уйти? Да? Почему? Мы же не обижаем вас, никто вас не гонит. Куда вам торопиться? Может быть, вы ещё вспомните о себе. Вам будет легче искать… – Она вдруг примолкла, понимая, что не должна уговаривать его, это должно быть его решение. – Мы нашли вас в лесу ограбленным, на вас и одежды-то почти не было, одна рубашка, чулки, перчатки, даже обуви не было. Если вас ограбили, то забрали всё! С чего вы собираетесь оттолкнуться, чтобы искать о себе?

Он молча опустил взгляд и снова ничего не ответил.

– Господь добр к вам, мы вовремя нашли вас, мы спасли вам жизнь. Вы надеетесь и дальше на Его доброту? Пойдёте и сразу всё найдёте? Мы не нашли, а вы найдёте?

– Наверное…

– Думаете, что вам повезёт опять?

– Я надеюсь на это.

Ллоис вздохнула и шепнула:

– Если вы решили, вряд ли кто-то сумеет вас отговорить. – Эрвин ничего не ответил, и девушка добавила: – Скоро зима. Неужели вам хочется уйти от людей накануне зимы? Ветер и мороз, а вы один…

– Я подумаю! – он перебил её. – Я не буду торопиться. Если вы хотите, чтобы я остался, я подумаю…

Ллоис улыбнулась ему.

– Подумайте. Вас все любят здесь. Никто не укажет вам на порог. Я буду молиться за вас, чтобы вы выздоровели, чтобы нашли свою семью.

– Спасибо. Вы и так спасли мне жизнь.

Ллоис снова улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Вы найдёте своих. Вы вспомните о себе, о своей семье, о своих родных. Только, – она помедлила миг, будто раздумывала, говорить ли о том, что хотела, – боюсь, будете ли вы рады тому, что вспомнили? А вдруг то, что вы не знаете, потом только огорчит вас? Вдруг ничего хорошего в прошлом у вас нет?

Эрвин нахмурился её словам и ничего не ответил. Что-то тревожное от её слов забралось в душу, в самое сердце. Не дай Бог, чтобы всё так было, не дай Бог.

Глава 7

Ания, улыбаясь, смотрела в окно, прислушиваясь к ощущениям – служанка расчёсывала ей волосы. После купания они уже подсохли, и аккуратные руки молодой девушки легко и невесомо разбирали их, прочёсывая деревянным гребнем. Ания с радостью мысленно хвалила себя, что поручила эту работу служанке, а не камеристке с её нетерпеливостью. Кора, конечно же, обиделась, поджала губы недовольно и ушла. Ну и пусть, пусть займется, чем захочет, её дело.

Все эти дни Ания отдыхала. Барон Элвуд с сыном уехали по землям своих вассалов. Ания осталась хозяйкой в замке и радовалась доставшемуся ей покою. Страхи ушли, она смогла выспаться, помылась, и даже начала улыбаться и наслаждаться маленькими радостями.

Может, не всё так плохо. Она будет отдыхать в такие дни, когда барон будет отлучаться по делам. Уже почти месяц, как Ания стала женой этого человека. Целый месяц! Она вздохнула, и служанка подумала, что сделала ей больно, извинилась чуть слышно:

– Простите, миледи, я случайно.

– Всё нормально. – Она поёжилась в широком халате, зябко повела плечами. От влажных волос знобило. – Иола, подбрось дров в камин, прохладно.

– Хорошо, сейчас, миледи.

Девушка бросилась выполнять приказ госпожи, и в этот момент в дверь кто-то дёрнулся, потом застучали.

– Открывайте! Что за шутки? Почему закрыта дверь?

Ания с ужасом замерла, узнав голос мужа. Он уже вернулся? Так скоро? Так быстро! Она только-только начала отвыкать от этого страха. О, Боже!

Она поднялась с кресла, отвечая:

– Я не одета, мой милорд, зайдите позже.

– Открывайте! Я что, должен ждать, чтобы встретиться с женой? Быстро!

Ания с замиранием в сердце переглянулась со служанкой, та добавила дров и со страхом в глазах ждала решения молодой баронессы.

– Ладно, открой дверь.

Девушка убрала засов и открыла дверь, прячась в стороне, пропустила сердитого барона Элвуда.

– Оставь нас! – приказал резко и уставился в лицо Ании. – Как это понимать? Почему я должен торчать под дверями, пока попаду к своей жене? Что это такое?

– Вы чего-то хотели? – Ания не смогла выдержать его взгляда и опустила глаза.

– Хотел? Конечно, хотел! Как любой муж от жены! Я ждал, что вы родите мне сына, а вы… – Он вдруг заговорил с ней на «вы», официально, как с чужой. – Целый месяц скрывали от меня…

Ания нахмурилась, поднимая глаза на лицо супруга. О чём он? Барон Элвуд заметил её смятение и продолжил:

– Интересно, сколько ещё ты собиралась скрывать, что не беременна? Ещё месяц или сразу полгода?

Она поджала дрожащие губы. Откуда он узнал? Как? Весь этот месяц он не трогал её, даже ночевал в другой комнате, чтобы она смогла «удержать» этого ребёнка, как сказал местный врач. И что же? Она не была беременной, но не говорила об этом мужу. Как же теперь он узнал об этом?

Наверное, это Кора разболтала ему всё, она знала, что недавно Ания перенесла ежемесячные недомогания, она везде суёт свой нос, даже в грязное бельё. Проклятье!

И что теперь? Он опять будет насиловать её каждую ночь, пока не добьётся результата? Безумие! Настоящее безумие! Дрожащими пальцами она машинально запахнула на себе полы халата, скрывая белую сорочку.

– Милорд, я… я не знала, как сказать вам.

– Не утруждайся! Мне сказали.

Кора! Конечно же, Кора, кто же ещё?..

– И ты молчала?

Она не знала, что ответить ему, прятала глаза в сторону. Спросила:

– Как вы съездили? Вы только что приехали?

– Не заговаривай мне зубы!

– Что вам надо?

Он смерил её взглядом полуприщуренных тёмных глаз с головы до пят и обратно, усмехнулся.

– Ты, моя жена, маленькая лживая тварь. Ты только кажешься простой и молодой до глупости, но ты не такая… Монашка. Лживая насквозь.

Ания вспыхнула от таких обвинений, почувствовала, как от возмущения стиснулись зубы. Да как он смеет?

– Вы не можете… так со мной. Я ничуть не ниже вас по рождению. Вам не в чем обвинить меня. В какой лжи вы меня обвиняете? Я не обманывала вас, я вам верна…

– Прекрати это! Я не хочу тебя слушать!

– Вы бьёте меня! Я пожалуюсь епископу… Он заступится за меня. Вы не можете так поступать со мной! Я вам не служанка! Я – не горничная, чтобы бить меня! – Она повысила голос, упрямо глядя мужу в лицо.

Да, сейчас она, в самом деле, мало была похожа на кроткую монашку. Но барон Элвуд не собирался дослушивать её до конца – прервал её короткой пощёчиной и стиснул сильными пальцами хрупкую шею.

– Мне больно… – прошептала Ания разбитыми губами.

– Я знаю… – Он притянул её к себе и начал вдруг целовать дрожащие губы, наслаждаясь вкусом крови.

Ания упёрлась ладонями в грудь барона, пытаясь отстраниться, замотала головой, сопротивляясь. Барон толкнул её в сторону кровати.

– Нет! – Ания успела поймать пальцами ткань полога и удержалась на ногах. Целый месяц он не трогал её, она уже успела привыкнуть к этому и сейчас не собиралась сдаваться. – Идите и найдите себе ту, кто позволит вам издеваться над собой…

– Что?

– Я не одна из ваших девок, я не позволю вам распускать руки… Я – баронесса!

– Ты – моя жена! Ты должна рожать мне детей! А по-другому, дорогая, они не делаются…

– Нет!

Она попыталась отойти от кровати в сторону, подальше от барона, но тот в два шага преодолел расстояние между ними. Ания увернулась от рук мужа, ещё Чуть-чуть и вот она – спасительница – дверь, но барон поймал молодую жену за распущенные волосы, накрутил на кулак. Ания вскрикнула от неожиданной боли, а барон резко швырнул строптивую супругу на кровать, навалился со спины, с жаром дышал в затылок, зло шепча:

– Я буду брать тебя столько, сколько хочу. Раз за разом, пока ты не родишь мне сына. Понятно? Мне всё равно, можешь меня ненавидеть, твоё дело. Тебе самой будет лучше, если ты смиришься…

– Нет! Оставьте меня… Отпустите…

– Ну уж нет…

Он быстро справился с её одеждой, после купания на ней были лишь халат и сорочка. Ания задохнулась от отвращения и ожидания неотвратимой боли, когда почувствовала пальцы барона под одеждой, на коленях, бёдрах.

– Нет… Нет… Нет… – шептала, пытаясь вырваться, сопротивлялась.

Барон не давал ей выбраться из-под себя, держал за волосы. Кулаком, с намотанными на нём прядями волос, вдавливал лицо жены в покрывало кровати, больно давил в затылок. Ания задыхалась, не могла даже закричать, да и кто бы мог ей помочь? Здесь, где все боялись господину даже слово сказать поперёк, никто и никогда бы не помог ей.

Она хрипло застонала, когда барон овладел ею, стиснула зубы. Будь ты проклят, безумный старик! Он отпустил её волосы и поймал запястья обеих рук, теперь их раз за разом втискивал в покрывало кровати. Ания смогла теперь дышать, зажмурилась, не желая что-либо видеть перед собой. Шершавое покрывало кровати грубыми волокнами при каждом движении карябало скулу и щёку.

Барон отпустил её и поднялся, поправляя на себе одежду. Ания перелегла на бок, машинально натянула на колени сорочку, прячась от глаз мужа. Горела щека, болели запястья обеих рук – всё болело!

– Правильно, полежи, дорогая, врач сказал, после лучше полежать, так ты вероятнее зачнёшь.

Ания нахмурилась при его словах и ответила:

– Если вы думаете, что при таком обращении ко мне, я смогу кого-то родить вам, то вы ошибаетесь. Бог не подарит вам детей, вот увидите… У вас их не будет…

– Да? – Он усмехнулся. – Я подожду пару лет, а потом разведусь с тобой как с бездетной, и остальные годы своей жизни ты проведёшь в монастыре. Ты же так сильно хочешь вернуться под опеку Господа, я тебе это устрою. – Ания фыркнула в ответ, а барон Элвуд продолжил: – Если ты думаешь, что я скоро помру, а ты станешь молодой и богатой вдовой – ошибаешься. Мой покойный родитель дожил до преклонных лет, а сыновей у него было много. Так что…

– Да? И он рожал их до ваших лет?

– Последний ребёнок, дочь, родился у него в пятьдесят два года.