На корабле утро

И отправился я искать Хамадеева…

Мы сняли часть циклопов с погрузки и погнали их к началу взлетно-посадочной полыньи. Мимо нас пронеслась вторая пара «Сэнмурвов», заходящих на посадку.

Проводив их меланхолическими взглядами, мы с Хамадеевым обменялись мнениями по поводу предстоящего. Хамадеев озвучивал партию оптимиста. Я – хорошо информированного реалиста.

– Да чего тут комплексовать? Взрывать все к едрене фене! – пел Хамадеев.

– А что делать с шугой?

– Да забить на нее болт, на эту шугу, – беспечно отмахивался Хамадеев.

– Нет, хорошо бы приказать нашим, чтобы достали хотя бы самые крупные куски.

– Ну и как ты себе это представляешь? Посадим циклопов на льдины, дадим в руки «Нарвалы» вместо весел? И пусть работают мишками на севере?

Но я не успел ответить Хамадееву с остроумием, которое так украшает всякого командира. Потому что, распотрошив облачное одеяло над нашими головами, с нежданно громким воем появились они – пять боевых планетолетов инопланетного происхождения.

Это были чоруги.

Но никто не ориентировал нас на встречу с ними. И никому из нас не было в ту секунду дела до того, кому принадлежат эти угрожающие махины.

Расчеты Арбузова, которые успели получить внешнее целеуказание от «Дюрандалей», открыли огонь мгновенно. А вот зенитчики «Гневного» отчего-то запаздывали – кислородное голодание, что ли, на их реакции сказалось?

На планетолетах, в свою очередь, заработали скорострельные плазменные пушки. Под бортом «Гневного» с резкими хлопками начал трескаться ледовый панцирь.

Я рефлекторно сорвал с плеча «Нарвал», перебросил предохранитель в положение «предельный темп» и за секунду опорожнил магазин в брюхо проносящегося над головой планетолета. Разумеется, меня завалило на спину, как зазевавшегося пингвина – импульс пуль в «предельном» режиме был настолько велик, что, не будучи одетым в скафандр класса «Гранит», использовать его вообще не рекомендовалось. В крайнем случае, и я всегда талдычил это новичкам, стрелять в «предельном» можно, но только из положения лежа…

Циклопы от меня не отставали. Но большинству хватило ума вести огонь по всем правилам.

То, что мы сделали, было несусветной глупостью.

Сбить чоругский боевой планетолет из «Нарвалов»… Да это все равно что поймать акулу аквариумным сачком!

Зато хвостовые башни планетолетов, доселе помалкивавшие, вдруг ожили и обрушили на нас свистящие потоки плазмы.

Метан вокруг нас испарялся в таких количествах, что я с трудом различал пламегаситель своего «Нарвала»!

– Арбузов, – заорал я, – как слышишь?

В данном случае вопрос «как слышишь?» был непраздным. Потому что на нашем канале бесновались помехи. То ли специально наведенные нашими ракообразными братьями по разуму, то ли спровоцированные резким скачком ионизации воздуха – это не редкость, когда массово применяют плазменные пушки.

– Слышу херово… Но говори…

– Ты там, кажется, взялся ракеты экономить… Так вот, об этом забудь! Приказываю отстрелять по максимуму. Следующего шанса не будет.

– Понял.

Вразумляя Арбузова, я успел отбежать шагов на двадцать в сторону. Выбравшись из метанового тумана, я увидел, что Арбузов воспринял мои слова всерьез.

Планетолеты как раз проскочили над «Гневным» (фрегат истекал зловещим изумрудным дымом) и виражили, ложась на обратный курс. К ним потянулись семь… двенадцать… семнадцать самонаводящихся ракет, посланных бойцами Арбузова.

Тут же опомнились и зенитчики «Гневного». Я не видел самих зенитных установок, но несколько ярких вспышек в кормовой части вражеского планетолета свидетельствовали о том, что в него попали.

Я не питаю иллюзий относительно того, как развивались бы события дальше, не подоспей нам на помощь «Дюрандали». И трофейные агрегаты Арбузова, и даже зенитки «Гневного» не смогли бы противопоставить чоругским ястребам требуемую для благополучного исхода огневую мощь.

Поэтому пилотам «Дюрандалей» от меня – низкий осназовский поклон.

Мы не увидели их за облаками. Но разрывы ракет «Гюрза», выпущенных ими, не заметил бы разве слепой. Вот это был, что называется, правильный калибр!

Один из планетолетов сразу развалился, другой на наших глазах потерял правую пару двигателей и, распушив густой дымный хвост, начал с возрастающим креном падать прямо мне на голову. По крайней мере ощущение было именно такое.

Через несколько мгновений воздух наполнили своеобразные, всем осназовцам знакомые вибрации. И от этого звука мое сердце учащенно забилось, как когда-то на Паркиде.

Еще мгновение – и четверка «Дюрандалей» показала из облаков свои тупые, но такие родные рыла.

Циклопы радостно взвыли.

Словно бы отвечая им, в восемь глоток залаяли подвесные пушки «Ирис».

Очереди бронебойно-зажигательных снарядов буквально распилили пополам третий чоругский планетолет.

Инопланетная машина раскрылась, как лопнувший тропический фрукт, явив миру свои маслянистые, лоснящиеся внутренности. И, кувыркаясь, рухнула на лед где-то у меня за спиной.

Почти сразу же вслед за этим планетолет с развороченной кормой, который прежде намеревался накрыть меня как тапок – зазевавшегося таракана, перепрыгнул через нас с Хамадеевым и закрутился в горизонтальном штопоре.

Штопор быстро перешел в вертикальный. Инопланетная машина, врубившись в лед, пробила в нем аккуратную овальную дыру и исчезла с глаз.

Утонула.

– Раку – рачья смерть, – смачно резюмировал Арбузов.

Вот только тут до меня доперло, что ведь да, действительно, перед нами чоругские боевые планетолеты, а не какие-нибудь еще.

Две уцелевшие инопланетные машины свечой ушли в облака.

«Дюрандали», взрыкнув форсажем, тоже исчезли. Было ясно, что они не намерены позволить чоругам улизнуть.

Также я почему-то сразу проинтуичил, что повторного налета не будет, по крайней мере здесь и сейчас.

– Как ты понял, что это чоруги? – спросил я у Арбузова.

– Да как понял?! Определитель ксенорас внимательно читал. И «Памятку комвзвода осназа». Подумаешь!

– Я бы и не догадался, если бы ты не сказал…

– А я тебе всегда говорил, что нельзя так зацикливаться на служебной рутине, кругозор расширять надо, – назидательно произнес Арбузов.

Потом, как сказал классик, считать мы стали раны.

Наша рота потеряла пять человек убитыми. Еще шесть бойцов отделались ранениями. Судьба одного тяжелораненого висела на волоске – все зависело от того, насколько быстро он попадет в операционную «Суворова».

Довольно сильно досталось «Гневному». Но какая теперь разница, если его все равно предстояло бросить!

Меньше всего потерь, как ни странно, понес экипаж фрегата – погиб всего один человек, да и тот провалился в трещину, которая образовалась в первые же секунды атаки. Несчастный отравился – гермокостюм был пробит…

Тем временем выяснилось, что кое в чем чоруги даже оказались нам полезны. Один из подбитых планетолетов – тот самый, который раскрылся как тропический фрукт, – упал не где-нибудь, а в начале нашей взлетно-посадочной полыньи.

Взорвался он настолько удачно, что нам с Хамадеевым больше незачем было трудиться – полынья удлинилась разом метров на сорок. Да вдобавок весь колотый лед как ветром сдуло. Взлетай не хочу!

– Говорит борт пять-восемь. Машина к взлету готова, – отрапортовал пилот «Сэнмурва» из второй пары.

– Вас чоруги не зацепили? Тщательно проверились?

– Зацепили немного. Но до «Суворова» уж как-нибудь.

– Тогда – с Богом! – выдохнул я.

Всё, что случилось дальше, прошло передо мной как сухие строчки донесения – так у меня бывает всякий раз после боя, как будто кто-то нажимает в моем мозгу кнопку «выкл».

Проводили вторую пару. Приняли третью. Отправили остатки экипажа фрегата и тела погибших.

Последние «Сэнмурвы» – седьмой и восьмой – сели, когда, если верить моим часам, их реакторы уже должны были потечь. Но, как мы знаем, законы физики покоряются законам военного времени.

Когда «Сэнмурвы» со мной и моими циклопами поднялись в воздух, Свиньина начала бить нервная дрожь.

– Я не я буду! Вот сейчас! Вот прямо сейчас! Эти чертовы чоругские планетолеты на нас заходят! Они так просто нас не отпустят! Мстить будут! За трех своих! Они мстительные! – бормотал он.

Вначале я хотел вколоть ему успокоительное.

А потом просто сказал: «Слава, не дури!»

Глава 4
Жесткая посадка

18 августа 2622 г.

Город Синандж

Планета Тэрта, система Макран

Что оставалось? Оставалась сущая ерунда.

После того как «Суворов» вполне благополучно вернулся на орбиту Тэрты, наши гидрофлуггеры покинули его гостеприимные стыковочные узлы и вошли в атмосферу.

Ближайшее будущее рисовалось в персиковых и нежно-розовых тонах.

Посадка. Сауна, потом пузырьковая ванна. Пиво «Гвардейское Белое» и двенадцать часов гвардейского же сна.

Потом сутки законного отдыха после операции. Бильярд, тренажерный зал, партия в нарды с интернированным клонским офицером Дохшаном, веселый треп в столовой и какая-нибудь киношка. И не про войнушку, а про любовь…

Эта картина будущего благополучно просуществовала в моем мозгу около пятнадцати минут и по достижении нашим «Сэнмурвом» эшелона восемь тысяч была начисто смыта потоками объективной реальности, данной мне в ощущениях.

Гигантская невидимая кувалда ударила по правой плоскости, все мы от неожиданности заорали. Флуггер резко клюнул носом, в недрах аппарата что-то важное натужно заскрипело, а затем лопнуло.

– Доклад! – выкрикнул я, адресуясь к нашим пилотам.

– Атакованы. Имеем повреждения.

– Кем на хер атакованы?

– С Синанджа говорят – чоругами.

– Какое ваше решение?

– Да какие могут быть решения? – на удивление спокойно ответили мне. – За нас уже все решено. Идем на вынужденную в Пролив.

Синандж город большой, я бы даже сказал – обширный. Южная часть его туши разлеглась вдоль морского побережья континента. А северная – перебралась на длинный, с воздуха похожий на язык остров. Среди прочего, на этом острове находится тот самый космодром, на который мы направлялись. Ну а Пролив – это, ясно дело, то, что отделяет остров от материка. Синий лоскут моря шириной в пару километров. Именно его в свете последних событий наш пилот и собрался проутюжить брюхом.

Не успел я как следует осмыслить эту перспективу, как чудовищная перегрузка вдавила всех нас в кресла.

Наш «Сэнмурв» перешел в отвесное пикирование, и оставалось только молиться, чтобы оно не выродилось в неуправляемый штопор.

– Отрыв от воздушного противника, – прокомментировал пилот. – Потерпите, братцы.

Падали мы едва ли дольше минуты. Но поскольку я каждую секунду ожидал рокового удара о землю, эта минута хорошо запомнилась. Ну это уж как обычно.

Однако пилот наш, Четвериков, оказался настоящим кудесником. Как ни прибеднялись и Четвериков, и все его сослуживцы насчет своих возможностей по пилотированию чужой, плохо освоенной машины, летунами они были все-таки знатными.

Четвериков чисто вывел «Сэнмурв» из пикирования и вскоре выровнял его.

У меня отлегло от сердца. Тело бросило в жар.

Однако все худшее было еще впереди.

– Синандж нас не ведет, – глухо сказал Четвериков. – Нет связи с землей. Вообще. Что там у них творится?

– Да что творится, – отозвался второй пилот, его фамилии я не знал. – Ты вниз-то глянь… – И тут он сорвался на крик: – Нет, ты только посмотри!

В это мгновение нечто – за неимением других терминов я называю это нечто «своей интуицией», а иногда «командирским чутьем» – буквально вырвало меня из кресла и поволокло вперед, к пилотской кабине. Нарушая летные инструкции, я ворвался во владения Четверикова.

На меня никто не обратил внимания. То есть, может, и обратили, но реагировать – не отреагировали.

Да оно и понятно. Впереди показывали такое шоу, с которым появление какого-то Степашина сравниться нисколечко не могло.

Над Синанджем шел ливень. И, как мне показалось в первую секунду, бушевала гроза. Однако когда справа по курсу на земле разорвалось нечто столь же увесистое, как снаряд линкора 600-мм, я сразу понял, что свистопляска вспышек не имеет ничего общего с капризами природы.

Поначалу было темновато – в Синандже дело шло к полуночи. Четвериков включил посадочные фары, но пока что их лучи освещали лишь канаты ливневых струй и бурлящую поверхность Пролива.

Как садиться при такой видимости, мне лично было неясно. Хотя я и понимал, что пилот полагается в основном на приборы, а альтиметр у нас вроде был исправен.

Не прошло и минуты, как картина полностью изменилась.

Вот справа от нас вспыхнуло первое рукотворное солнышко. За ним еще одно – сзади. И еще два спереди. Это наши артиллеристы на земле пустили в ход осветительные снаряды.

Пошли подробности.

Спереди на наш флуггер надвигался один из мостов, связывающих материк с островом.

Слева прямо на наших изумленных глазах обрушилось одно из самых пафосных зданий Синанджа – кажется, это было управление Макранского филиала концерна «Кармаил».

Облицованная изумрудной плиткой громадина (ее найдешь на половине открыток с видами Синанджа), похожая не то на молодую бледную поганку, не то на фаллос, сложилась внутрь самой себя.

Рядом с ней мелькнул силуэт многоногого гиганта.

Конечно же, это был чоругский шагающий танк. Но в ту секунду я был совершенно не готов осознать это. И отчего-то решил, что вижу арочный космодромный кран (хотя откуда бы ему там взяться?).

– Всем приготовиться, – сказал Четвериков будничным тоном. – Иду на снижение. Посадка будет жесткой. Поэтому не расслабляйтесь. – И, обращаясь лично ко мне, добавил: – Ты бы, Лева, хоть на пол сел…

Но никакая сила в мире не могла заставить меня оторваться от лобового стекла. Я продолжал стоять, широко расставив ноги и упершись руками в заголовники пилотских кресел.

На нас надвигались опоры второго моста – клоны называли его Мост Пехлеванской Доблести. Или Чести, точно уже не вспомнить…

С моста куда-то вдаль долбили автоматические пушки – снопы трассирующих снарядов празднично расшивали черноту.

Но вдруг некая неведомая сила, которой эти снаряды были как слону дробинки, ответила откуда-то издалека, да так веско ответила, что разом полыхнули призрачной голубизной две ближайшие к нам опоры! Мост, выдержав секунду невесомости, посыпался в воду облыми кусками, каждый длиною с железнодорожный состав…

Время встало.

Было ясно, что если мы в принципе в состоянии разминуться с обломками моста, то это дело ближайших секунд.

А если нет…

– Прими влево, – вдруг выпалил я.

Четвериков отчего-то беспрекословно послушался меня. Хотя по большому счету просто не имел права этого делать.

Наш «Сэнмурв», чиркнув о воду законцовкой крыла, ушел из-под падающей тысячетонной дуры, разминувшись с нею в считанных сантиметрах. А с ее соседкой – в долях секунды.

За кормой плюхнуло так, что наш флуггер буквально вжало пузырящимися водопадами в серую рябь Пролива.

В сущности, это и было началом посадочного пробега.

Вот тут-то я наконец выполнил пожелание Четверикова. Я проворно опустился на пол, обеими руками вцепившись в пилотское кресло.

Гидрофлуггер, лишенный крыльевого поплавка, сразу же начало закручивать.

Четвериков, похоже, тормозил носовыми маневровыми дюзами. По крайней мере за бортом засвистело и забулькало так, будто в воде плавился портативный реактор. Уханье, шипение, машину раскачивает, как на качелях…

Уже потом циклопы рассказывали мне, что до этого момента они были уверены, что все идет более или менее по плану. А вот когда заухало, кое-кто не на шутку перетрухнул…

Я вдруг обнаружил, что на полу пилотской кабины плещется вода.

– Четвериков, полундра!

– Что?

– У тебя вода на борту, – с идиотским смешком сказал я.

– Что?!. Ч-черт, действительно!

– Тонем на хрен!

– Надо поскорее причаливать!

– Хорошо бы.

На наше счастье, мы были достаточно близко от материкового берега. На честном слове Четвериков дотянул до приземистого продолговатого сооружения, которое я поначалу принял за причальный пирс базы гидрофлуггеров.

И только выбравшись из «Сэнмурва», мы обнаружили, что это волнорез одного из городских пляжей.

Нарушая все инструкции, я второпях поднял бронемаску шлема, а вслед за ней и прозрачное стекло. Вдохнул полные легкие ночного ливня. Поймал на язык несколько капель.

У них был вкус войны.

Вокруг меня сгрудились мои циклопы. Боевые скафандры делали тему непогоды неактуальной. И все равно – все стояли ссутулившись, нахохлившись, будто бы в спортивных костюмах на пляж вышли, а тут полило.

Вполголоса делились впечатлениями – благо теперь было можно.

Пока подтягивались последние, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Тем более что командование, похоже, о нашем существовании начисто забыло, а я на связь выходить пока не пробовал.

Может, назрел момент?

Я достал планшет-наладонник. Нужно было посмотреть на карту Синанджа и определить наконец, где именно мы находимся.

Торопливо просматривая карту, я тем временем бубнил в микрофон. Открытым текстом, без позывных.

– Говорит капитан Степашин… Командир девяносто второй роты осназа… Прошу ответить комендатуру Синанджа… Или другую командную инстанцию… Говорит Степашин Лев… Командир девяносто второй…

Наконец мне отозвались.

Незнакомый молодой голос говорил сбивчиво и, мягко говоря, не по существу.

– Капитан? Капитан, очень хорошо, что вы здесь! Надо прикрыть Институт Аномальной Астрофизики! Там много раненых…

– Кто говорит? – спросил я.

Но он как будто не слышал.

– …Перекройте подходы со стороны проспекта Героев Акмака! Может, фугасы какие-нибудь заложите! Придумайте что-нибудь!

«Какие, мать твою за ногу, фугасы?»

– Кто это говорит? Здесь Лев Степашин. Нахожусь на восточной оконечности городского пляжа номер два! Это очень далеко от Института Аномальной Астрофизики…

Стоило мне это проговорить, как где-то там, откуда отдавал свои несусветные указания молодой голос, что-то застрекотало, потом вроде как взрыв…

И никакой больше связи.

– Какая информация, отец? – спросил Свиньин.

– Информации ноль.

– И что теперь?

За меня ответил пилот Четвериков, который с двумя другими членами своего экипажа тоже выбрался на волнорез, но в отличие от моих циклопов класть хотел на мои переговоры. Да и вообще, кажется, на всё. Пилоты тихо стояли в сторонке и курили, нарочито безразличные ко всему. Что неудивительно – после таких-то нагрузок.

Поэтому когда Четвериков остервенело закричал «бежим!», для всех это стало откровением. Многие уже и забыли, что пилоты здесь, с нами.

От чего мы должны бежать, стало ясно тут же.

Со стороны острова к нам двигался исполинский шагающий танк.

Точнее, направлялся он не совсем к нам. Но от осознания этого легче не делалось.

Медленно вздымая конечности, танк брел, так сказать, по колено в воде, по направлению к клонскому яхт-клубу.

Строго говоря, это зрелище само по себе страха не вызывало – подумаешь, техника, кто ее не видел, да на любом космодроме подобной машинерии целые стада!

Но вот то, как он при этом садил из плазменных пушек!.. По хребту пробежал холодок.

Дух мы перевели лишь в кипарисовой роще, на вершине утеса, откуда расходился петлистый веер канареечно-желтых водных горок.

Я едва дышал. Скакать в боевом скафандре по Тэрте после того, как уже наскакался в нем по Урмии – это, я вам скажу, любого чемпиона восьмиборья с ног свалит.

То есть «Валдай» хороший скафандр, конечно. Но электромышцы у него слабоваты, а главное – питания надолго не хватает, особенно в условиях повышенной тяжести, как на Урмии. По одному комплекту запасных батареек большинство моих циклопов успело уже сменить там, возле «Гневного», а вторые комплекты, увы, утонули вместе с «Сэнмурвом».

– Раздеваемся, мужики, – сказал я. – Из рейдовой экипировки приказываю оставить только ботинки и шлемы.

Без скафандров, в одних лишь черных облегающих трико, все мы были похожи на неизвестных науке человекообразных амфибий.

Четвериков и его экипаж тоже были хороши. Они сняли свои «Граниты» и остались попросту в семейных трусах.

– А вы чего поддевку не надели? Вам же положено что-то…

– Да оно, конечно, положено… Но только жарко, – извиняющимся тоном сказал Четвериков.

– Вот был «Витязь в тигровой шкуре», помните, в школе изучали? – сказал Арбузов. – А вы будете витязи в полосатых труселях!

Циклопы заржали. Пилоты с ними в унисон.

– Мужики, внимание! Обстановка мутная. Никаких указаний сверху получить не удалось. Поэтому я принял решение самостоятельно выходить в район военного городка при гидродроме. Мы сейчас находимся вблизи Приморского шоссе. Соответственно наша задача – выйти на него и двигаться на восток. Бросок будем осуществлять бегом. При встрече с противником разбиваемся на мелкие группы, каждая из которых продвигается самостоятельно. Точка сбора – диспетчерская башня гидродрома.

– А может, к центру города двинемся? – предложил Арбузов. – Там, наверное, жарко…

– Вот именно жарко. Нас, таких нежных, сразу поджарят, – сказал Щедролосев.

– Попахивает трусостью перед лицом противника, – вполголоса заметил Свиньин.

Я понял, что пора вмешаться, обвел циклопов усталым взглядом и сказал:

– Товарищи, у нас сейчас нет никаких, подчеркиваю, никаких средств борьбы с шагающими танками чоругов. Поэтому я, как отвечающий за вас командир, не имею права бросать вас в бой с качественно превосходящим противником. Это будет не бой, а бойня. Я вывожу вас в военный городок именно потому, что надеюсь найти там адекватное оружие и боевые машины. Тогда и о центре поговорим, где жарко… Вопросов нет? Выполняем.