Лабиринт. Феникс

Сделал строгое лицо, показав тем самым, что телячьи нежности не про него.

– Идите. И постарайтесь на глаза мне не показываться.

Улыбнулась в ответ. Кинула ладонь к пилотке.

– Есть!

Со стороны головы колонны, мельтеша среди деревьев и кустарника, появился десантник. Встал рядом, бросая взгляд на растянувшихся по дистанции людей. Спросил:

– Куда путь держим?

– На восток.

– Х-хы! На восток это ясно. Командир, принимай конкретное решение, ставь задачу разведке.

– Прости, Серега, голова не варит уже. Выбирай маршрут так, чтоб к Житомиру просочиться.

– Понял. Думал про это. Нам нужно севернее забирать, там хоть и болота, а все ж не танки.

– Действуй и постоянную связь держать не забывай. Да-да! Посредством посыльных.

– Есть!

Каретников многое читал, многое помнил из рассказов очевидцев об этой войне, но отступление Красной Армии сорок первого года в киевском направлении было в его памяти чистым листом. Об этом умалчивалось, и даже в архивах отсутствовали бумаги. Он смутно мог только догадываться о событиях, происходивших рядом. Смутно представлял то, что на большом пространстве украинской земли, без связи с командованием и штабами, при нехватке боеприпасов, сражаются соединения 6-й армии. Под удар главных сил танковой группы генерала Клейста попали 19-й механизированный и 7-й стрелковый корпуса. А дивизиям 7-го стрелкового корпуса, прибывавшим по железной дороге из резерва Южного фронта, пришлось прямо «с колес» вступать в бой. В таких условиях собрать силы в один кулак было невозможно, дивизии включались в действие разрозненно, по мере их подхода к месту боя. Как результат – наши войска на этом участке были отброшены противником. Они попытались закрепиться на линии старых укрепрайонов, к югу от Новоград-Волынского, но противник своим стремительным наступлением, имея многократный перевес в силе и средствах, не дал нашим частям времени на организацию обороны.

На участке Новоград-Волынский – Новый Мирополь фронт был прорван, в обороне линии фронта возникла брешь, которая, словно трещина в плотине, вела к разрушению всего нового оборонительного рубежа. Передовые части 11-й танковой дивизии немцев захватили Чуднов, ворвались на улицы Бердичева. Ни в штабе 6-й армии, ни в штабе фронта об этом пока не знали…

Остаткам батальона и присоединившимся к нему другим частям и подразделениям приходилось несладко. Будучи обременены большим количеством раненых, они не могли быть маневренными. Двигались медленно, «занося хвосты». В первые же сутки похода, не получая квалифицированной медицинской помощи и лекарств, большая часть тяжелораненых скончалась, отметив проход подразделений холмиками братских могил. Ко всему прочему людей нужно было кормить… Каретников с большим облегчением передал управление более чем тремя сотнями бойцов в руки старшего по званию и по должности, подполковнику Таманцеву, начальнику штаба полка, так же, как и их батальон, выполнившему роль заградотряда на соседней магистрали.

* * *

По всему фронту шли бои. С беспримерным мужеством и стойкостью бойцы Красной Армии отбивали атаки врага и удерживали свои позиции на старой границе. Нередко встречалось дезертирство, особенно когда людей воевать призвали из западных областей Украины. Но еще не было той отчаянной безысходности тысяч километров постоянного отступления. Кое-кому из молодых страх был неизвестен, иногда они просто не понимали, не успевали бояться, не до этого было в горячем дыму боя, в свисте пуль и снарядов. Это была их работа, только риск здесь несоразмерно больший, чем у рабочего или хлебороба, при сложившейся обстановке было мало шансов остаться живым. Нужно успеть не просто умереть в бою, а попытаться выжить, накопить силы и ударить в нужный час. Отступали. Войска отходили с большими потерями.

На старой государственной границе остановить противника не удалось, мало того, значительную часть техники пришлось уничтожить, так как даже мелкую неисправность нельзя было устранить из-за отсутствия ремонтных средств. В одном только 22-м мехкорпусе подорвали шестьдесят неисправных танков. За двое суток немецкие танковые соединения продвинулись на сто десять километров и одиннадцатого июля приблизились к Киевскому укрепленному району. Только здесь, на оборонительном рубеже, созданном войсками гарнизона и населением столицы Украины, враг наконец-то был остановлен.

Решающим сдерживающим фактором для немецких армий была наша 5-я армия под командованием генерал-майора Потапова Михаила Ивановича, которая в силу своей исключительной отмобилизованности творила чудеса героизма. Уничтожение этой армии стало для Гитлера идеей фикс, приведшей в итоге к ослаблению ударного кулака немчуры на московском направлении и к потере нескольких месяцев накануне зимних холодов. Потапов же в последнем своем бою был тяжело контужен и оказался брошен вместе с другими погибшими солдатами, но… обнаружен живым и попал в плен…

С началом войны в Разведывательном управлении началась лихорадочная деятельность по подбору и подготовке разведчиков для работы в тылу противника. Наверстывались беспечные упущения мирного времени за счет ночных бдений, непрерывных поисков лиц со связями в оккупированных немцами районах. Создавались школы по подготовке командиров групп, радистов, разведчиков. Причем преподавателей от слушателей отличало лишь служебное положение, так как ни теоретической, ни тем более практической подготовки все они не имели.

Подбирали добровольцев из числа знающих радиодело моряков Совторгфлота, Главсевморпути, Гражданского воздушного флота, а также членов Осоавиахима. Ставка делалась на массовость. Обучение продолжалось в зависимости от степени военной и общеобразовательной подготовки, а также длительности предполагаемого использования будущего разведчика в тылу немцев – от нескольких дней до нескольких месяцев. Дольше всех готовили радистов.

Недостатка в желающих стать разведчиками не было. Военкоматы наводнялись рапортами с просьбами направить немедленно на самый опасный участок фронта. Выбор представлялся в большом возрастном диапазоне – от пятнадцатилетних юношей и девушек до глубоких стариков, участников еще русско-японской войны. Предложение служить в военной разведке расценивалось как проявление особого доверия командования и, как правило, безоговорочно принималось…

Переброска отдельных разведчиков и целых групп в первый месяц войны проводилась преимущественно пешим способом в разрывы между наступающими немецкими частями. Многих организаторов подпольных групп и партизанских отрядов со средствами связи и запасами боеприпасов, оружия и продовольствия оставляли на направлениях, по которым двигались немецкие войска. Их подбирали буквально накануне захвата противниками населенного пункта из числа местных жителей, которым под наскоро составленной легендой-биографией в виде дальних родственников придавали радиста, а чаще всего радистку, снабженных паспортом и военным билетом с освобождением от военной службы, обусловливали связь, ставили задачи по разведке или диверсиям и оставляли до прихода немцев. Через несколько дней, а иногда и часов такие разведывательные и диверсионные группы и одиночки оказывались в тылу врага и приступали к работе.

Часть разведчиков, главным образом имеющих родственные связи в глубоком тылу, направлялась на самолетах и выбрасывалась в нужном пункте с парашютами. По большому счету во всем этом присутствовал элемент бардака. Потери были колоссальные. Разину в этом плане повезло больше, чем другим, его в числе тех, кто прошел боевое крещение в Испании, откомандировали на обучение в Академию имени Фрунзе, хотя учиться пришлось заочно. Уже на финской с помощью «своего куратора», сумевшего зацепиться на высоком посту РККА, он командовал группой, полностью состоящей из «своих». Молодые бояре Белоярового колена с младых ногтей готовились к воинской стезе еще в семьях, а потом пристраивались для службы на самых ответственных направлениях. Потому и удачлива была группа военной разведки, руководимая Разиным. Перед самой войной получил капитана, свою деятельность совмещал с работой преподавателя-инструктора разведшколы, дислоцировавшейся на территории Христорождественского монастыря, рядом с городом Слободским. «Монастырская» разведшкола готовила диверсантов для выполнения особо ответственных задач за кордоном. Бои на западной границе СССР шли уже почти месяц, но ни его, ни его группу пока не трогали, и это напрягало. Десять подготовленных бойцов могли многое изменить на узком участке театра военных действий. Неужели начальство в Москве этого не понимает? Или про них забыли?..

Группу подняли по тревоге. Не выдавая оружия и боеприпасов, спешно усадив в транспортный самолет, перебросили в Москву. Это был большой «Дуглас», и в течение пары часов они летели, казалось, над сплошным, нескончаемым лесом, пересекали реки и, пролетев еще некоторое время над более густонаселенной местностью, в сумерках достигли пригородов Москвы.

Вот оно! Наконец-то их решили использовать по прямому назначению. Во всяком случае, хотелось бы верить в это.

Прямо с аэродрома капитана Разина забрал легковой автомобиль, а его людей, как ему объяснили, на автобусе увезли на подмосковную базу Центральной школы Разведывательного управления ГШ РККА.

По ночной Москве, совсем не похожей на отлично знакомый, довоенный город, машина проследовала на большой скорости. Ему или казалось, или на самом деле, но чувство того, что война где-то рядом, присутствовало даже в воздухе.

Командиров в высоких званиях он знал лично. В кабинете находились Ильичев^[13] и Виноградов^[14]. Оба генералы. С Виноградовым мельком встречался во время финской кампании, он тогда начальником разведывательного отдела Ленинградского округа был, ну а начальника политотдела Разведупра РККА не знать было бы грешно. Присутствующего здесь же майора Разин не знал.

– Вот и для тебя, капитан, дело нашлось. Подходи к столу… – отмахнувшись от официоза, приказал Ильичев. – Две недели назад, при попытке контрнаступления на ограниченном участке фронта, в плен попал командир пехотного подразделения капитан Ласло. Его передали в армейский отдел разведки, потом вместе с полученными сведениями, по эстафете, нам. На допросе этот капитан показал, якобы в замке города Житомир содержатся пленные генералы Красной Армии. Эта информация дошла до Ставки Верховного командования, соответственно и до самого товарища Сталина…

Разин не сдержался, обратился к генералу:

– Товарищ генерал, разрешите?

– Говори.

– Считаю, что к информации, полученной от вражеского офицера, следует отнестись более критически. Ведь есть вероятность обмана в обмен на жизнь, или нашей службе хотят подсунуть заведомо ложные сведения, в попытке вытащить за линию фронта разведгруппу центрального подчинения, а через нее качать информацию. Можно ли устроить проверку? Или наша группа и должна это сделать?

– Молодец… Нет, для вашей группы задача другая. Даже при нехватке времени и критическом положении на фронтах, но информацию мы перепроверить смогли, задействовав житомирское подполье. В городе действительно собраны пленные генералы РККА, в большинстве своем комдивы Юго-Западного фронта. Кто конкретно, достоверно не установлено.

Не о таком использовании своей группы думал Разин.

– Дело скорей политическое, но находится на контроле в самом верху. Товарищ Сталин поставил задачу начальнику Разведупра, а тебе придется ее реализовать. – Генерал Ильичев был серьезен и собран, похоже, это он нес персональную ответственность за исполнением приказа. – Майор Петров изложит суть командировки за линию фронта. Докладывайте, майор.

– Есть! Прошу к карте.

На столе, на разложенном листе карты левобережья Киевской области была нанесена обстановка боевых действий Юго-Западного фронта. Судя по нанесенным обозначениям, фашистские войска подошли близко к Киеву, и перспективы на отражение удара противника по самому городу были весьма не радужные.

– Вот, смотрите, – майор галопом пробежался по общей обстановке, перешел к конкретике. – Помимо в основном немецких войск на фронте присутствуют части союзников Германии, откуда соответственно к нам попал венгр, капитан Ласло. Помимо того, что товарищ генерал уже озвучил, капитан сообщил, что в подвалах Житомирского замка размещается важный немецкий административный штаб, а также хранятся ценные документы. В связи с эвакуацией и подготовкой к обороне документы просто не было возможности вывезти или уничтожить. Конечно, могла сгореть документация органов власти, управлений, заведений и организаций района и города, только по имеющимся данным этого не произошло. В руки фашистских передовых частей также попали партийные архивы центральной части области. Местные архивы не успели эвакуировать. Из-за отсутствия транспорта подвоз совершался с большими трудностями, а уж вывоз… Эвакуация раненых велась попутными грузовиками и случайными телегами. Из-за налетов авиации и диверсий в нашем тылу железнодорожное сообщение прервалось по всей дистанции…

Майор на короткое время смолк, передохнул и закончил пояснения:

– Командование отдало приказ любой ценой уничтожить документацию. К городу примыкают лесные массивы, которые с незначительными разрывами тянутся до самого фронта. – Обвел окружностью зеленый участок на карте. – Вот леса украинского Полесья. Группу решено сбросить в этот квадрат. От города не слишком далеко, населенных пунктов поменьше, в сравнении с другими районами области. Кроме того, в состав диверсионной группы включен проводник, хорошо знающий местность и сам город. Капитан Стеценко. Он вас выведет к объекту.

Генерал Виноградов задал вопрос Разину:

– Вам ясно, что от вас требуется?

Чего ж тут не ясного? Если здраво рассудить, его группу посылают на убой. В свою очередь задал вопрос:

– А разбомбить замок нельзя? Представляете, какая там охрана?

– Представляем. – Генерал перешел на официальный тон. – Я понимаю, что у вас возникают большие сомнения, а удастся ли кому после такой операции вернуться? Сможете ли перейти линию фронта? Но другого решения поставленной перед нами задачи на данный момент просто не существует. Приходится рисковать. Не все так плохо. Группа подготовлена в боевом отношении на достаточно высоком уровне. Густые леса – прекрасное убежище для нее. А ситуация в прифронтовой и фронтовой полосе очень нестабильна. Ко всему, с территории противника на нашу территорию пробиваются с боем много окруженных частей, просачиваются массы одиночек. Что касается бомбардировки объекта… На бомбардировку Сам приказ отдавал. Два авианалета, как вода в песок! Зенитный огонь настолько плотный, что наши бомбардировщики прорваться не могут. С десяток самолетов потеряли. Истребители словно ждут наших летчиков.

– Понятно. Как поступить с генералами?

Ответил Ильичев жестко и непреклонно:

– Обстоятельства сильнее нас. Генералы, попавшие в плен, должны быть уничтожены.

– А если их к тому времени, как я попаду в замок, куда-то переведут?

– Разрешите? – попросил слова майор. – По нашим сведениям, их там собрали для одной цели. Когда гитлеровские войска войдут в Киев, генералов хотят выставить на всеобщее обозрение и осветить парад в покоренном городе с большой помпой в источниках прессы. Так что их вряд ли куда денут.

– Ясно.

– Если ясно, то с майором Петровым обговорите детали плана операции «Прогулка». На подготовку даю сутки, – подвел итог генерал Виноградов. – Идите…

Утром, следуя на базу, попросил на короткое время остановить машину в центре города. Странно! Москва выглядела, как обычно. На улицах толпился народ, в магазинах все еще было полно товаров. По всей видимости, недостатка в продуктах питания не ощущалось. Люди все еще покупали продукты свободно, без карточек. Молодые москвичи в летних костюмах отнюдь не выглядели бедно одетыми. На большинстве девушек были белые блузки, на юношах – белые, желтые или голубые спортивные майки или рубашки на пуговицах и с вышитыми воротниками. Люди жадно читали наклеенные на стенах плакаты, которых, надо сказать, было множество. Советский танк, давящий гигантского краба с усами Адольфа Гитлера, красноармеец, загоняющий штык в горло огромной крысы с лицом все того же Гитлера. «Раздавить фашистскую гадину!» – гласила подпись под этим плакатом. Обращение к женщинам: «Женщины, идите в колхозы, замените ушедших на фронт мужчин!» На многих домах в рамах под стеклом вывешены полосы «Правды» и «Известий» с полным текстом речи Сталина, и повсюду толпы людей перечитывали ее. Нужно было ехать…

Если не повезет, так сразу. Летняя ночь не слишком темная. Линию фронта пересекли неудачно. Кажется, лишь свои окопы перелетели – и сразу с земли светящееся море огня. Справа. Слева. Самолет ощутимо тряхнуло. Еще раз. Еще. Темно. В отсеке завоняло горелым.

– Ой-й!

Разин напряг голос:

– Все живы?

Ответили сразу.

– Командир, в Горыныча попали.

– Сильно?

– Кажется на последнем издохе.

– Кто рядом?

– Корень!

– Ломай ему медальон!

– Есть!

– Я тоже ранен. Командир, прикомандированный капитан, кажись, того…

– Что?

– Погиб.

Узнал голос Тихого. Вот и нет проводника, придется самим выкручиваться. Что скажешь? Подбодрил:

– Крепись, бояре!

Летчикам в кабине пилотов было не до скуки. В самолет несколько раз попали. Повреждения толком не известны, но в кабине стало ощутимо дымно.

– Командир, выше возьми.

– Машина плохо рулей слушается.

– Маневрируй!

– Н-не получается! Заклинило! Лейтенант, линию фронта перелетели. Скажи пассажирам, что до места не дотянем, машину в сторону повело. Долго не удержу. Сам с ними прыгай.

– Я…

– Это приказ.

Двигатель то выл надрываясь, то глох… чтоб на какое-то время вновь запуститься.

Появившийся в грузовом отсеке летун, оповестил:

– Падаем! Нужно прыгать!

Просеменив, настежь открыл металлическую дверь прямо в ночь.

– Пошел!

Группа выбросилась на лес…

* * *

На захваченной территории СССР еще не развернулось широкое партизанское движение, но первые группы и отряды народных мстителей стали действовать уже в конце июня – в июле 1941 года. Вместе с отступавшими частями Красной Армии они наносили удары по тылам немецких войск, пытаясь отрезать их от источников снабжения, уничтожали живую силу врага и его технику, создавали для противника невыносимые условия, которые потом сказывались на боеспособности его частей и соединений.

Один из первых приказов по проведению боевых действий против окруженцев появился в июле. В нем требовалось поддерживать в воинских частях состояние боевой готовности, запрещалось передвижение одиночных солдат, военнослужащим предписывалось всегда держать оружие наготове для открытия огня. Предусматривалось также создание специальных конных патрулей для охраны дорог, проведение внезапных и повторных налетов на населенные пункты и прочесывание местности.

Сразу за фронтом двигались специальные jagdkommando, «охотничьи подразделения». По инструкции в команды «охотников» следовало отбирать опытных, бесстрашных и хорошо подготовленных солдат и унтер-офицеров, способных успешно действовать в любой обстановке. На должности командиров рекомендовалось назначать инициативных офицеров, знакомых с тактикой партизанской войны и увлекающихся спортивной охотой. Однако практика расходилась с инструкцией. В команде фон Мансфельда почти все солдаты были набраны в штрафных частях. Да и сам он… гм… обер-лейтенант люфтваффе, еще в Польше переведен в сухопутные войска за грубые нарушения уставного порядка и воинской дисциплины. Можно подумать, что морду командиру штаффеля он начистил исключительно по причине, что был пьян. Нет! По другой причине… Ладно, не в этом дело! Так вот, при отборе в «охотники» потребовался совершенно иной подход, чем при формировании боевых подразделений. Его лучшими бойцами были так называемые «отчаянные» солдаты, в их характеристиках, как правило, значилось замечание – «не поддающийся воспитанию». От этих людей не требовалась хорошая военная подготовка. В таком деле необходим был инстинкт, навыки человека, близкого к природе, поэтому предпочтение отдавалось солдатам, работавшим до войны егерями и лесниками, ну и, конечно, деклассированному элементу. Куда без бандитов и убийц? Держал он их в крепкой узде, может потому, что в душе сам таким был. Численность его ягдкоманды не превышала роту, около восьмидесяти закоренелых негодяев, способных на любой отвратительный поступок, на захваченных территориях получивших возможность делать с местным населением все, что захотят. Четыре группы по двадцать бойцов. Каждая группа имела на вооружении три ручных пулемета МG-34, одну снайперскую винтовку, самозарядные винтовки G-41 и пистолеты-пулеметы МP-38 и МP-40. Радиостанция была в каждой из групп. С таким арсеналом парни резвились на полную катушку. Кто там разберет – перед тобой баба или замаскированный большевик?

Рассвет вот-вот наступит. Суматошные выдались прошедшие сутки. Только вернулись в Житомир, а из местного отделения СД уже звонят. Нюхом чувствуют, что ли? Дежурный одуревшими от недосыпа глазами вытаращился при виде начальства, протянул трубку полевого телефона.

– Господин обер-лейтенант, вас!..

Буркнул, с неохотой взял в руки ненавистный предмет армейского обихода.

– Кому там ровно не сидится?

Знакомый смех из телефона еще больше испортил и без того не слишком хорошее настроение. Весело ему! Сидит в кабинете, тяжелее ручки в руки ничего не берет. Мясник-теоретик! Пятеро подручных всю грязную работу за него делают.

– Слушаю!

– Привет, Йоганн! Не поверишь, чувствую, как ты меня костеришь почем зря, даже по проводам от тебя ко мне гул недовольства идет. Ха-ха!

– Чего хотел, Отто? Говори быстрей, только что с выезда, устал как собака, спать хочу.

– О-о! Дружище! Тогда спешу сразу расстроить…

– Что опять?

– В районе Кхо-рофи-но, – в угоду собеседнику коверкая название деревни, хотя русский язык знал идеально, стал объяснять цель звонка, – наши доблестные зенитчики транспортник сбили. Так вот из него около десятка парашютистов успели выпрыгнуть.

– Не мои проблемы. Это, считай, на передовой…

– Вот-вот. Солдаты их от позиций отогнали, те скрылись в лесу. Наступление идет полным ходом. А ты представляешь, что может сделать десяток диверсантов у нас в тылу?

– Шайзе! И что?

– Твоим ублюдкам командование предлагает заняться их отловом, в крайнем случае уничтожением.

– Ага! А ты в это время будешь ожидать, когда мои «ублюдки» подвезут тебе материал для допроса?

– Каждому свое.

Видно, никуда не деться. Не прощаясь, бросил трубку на тангенту рычага отбоя. Иногда оберштурмфюрер СД Отто Кёлер его просто бесил. Давно знали друг друга. Когда-нибудь Мансфельд свернет ему шею, от таких, как Отто, одни только неприятности. Бросил злобный взгляд на дежурившего по подразделению рядового Фило Леманна, хитроватого пруссака, явно уже понявшего без лишних слов, что сейчас будет.

– Команде в полном составе экипироваться и через… – глянул на циферблат наручных часов, – …двадцать минут быть готовой на машинах к выдвижению на задание. Я к себе – переодеться.

– Слушаюсь, герр обер-лейтенант.

Через двадцать минут, злые не меньше командира, «охотники» на четырех машинах покинули место расположения…

Рассвело. У этих варваров дорог почти нет, одни направления. Чуть съехал с магистрали, и даже когда сухо, можно найти колдобину, в которой застрянешь. Занесла же этих парашютистов нелегкая в болотистую местность, на машинах не проехать, только ногами… На карте сделал пометки. Последний раз объяснил командирам групп:

– Эти квадраты. Разобраться по группам, держать связь. Вперед!

Не первый раз в душе ощутил чувство, из-за которого такая работа была по нраву, будто гончих с поводков спустил. Предстояла большая охота. Ату их! Ату!..

В этом году лето жаркое, но эти болота, наверное, никогда не пересыхают. Все здесь наизнанку, на светлые леса Фатерлянда не похоже. Именно его группа «плясала» от обломков почти догоревшего самолета. Пришлось всем временно разойтись, чтоб отыскать хоть какой-то значимый след. Сам он ждал результаты на месте.

Его доблестные ублюдки гуляли не меньше часа, потом собрались, вновь объединившись в подразделение.

– Докладывай.

Фельдфебель Эб Биккель, в прошлом лесник, его правая рука в группе, доложил подытоженный результат поиска:

– Парашютистов здорово разметало. На деревьях насчитали восемь куполов парашютов. В группу, в которой имеются раненые, собрались все. Чего-либо выжидать не стали, пошли в юго-западном направлении.

– Все?

– По следу можно сказать, что против нас выступает слаженное подразделение, имеющее навык хождения по лесу. Только один след выбивается из общего рисунка поведения.

– Летчик?

– Я и ребята думаем, что так.

– Отставание?

– Часов пять назад приземлились, пока собрались, определились, сунулись в сторону деревни, бой с нашими солдатами не приняли, ушли назад. По ночному лесу пошли с ранеными в выбранном направлении. Думаю, часа на полтора, максимум два, отстаем. Но нагнать вполне реально.

– Хорошо! Шютце Ян.

– Здесь!

– Связь с группами…

* * *

Множество речушек с их поймами, рукавами аппендиксов создавало в этих местах болотину. Пройти можно, но вымотаешься, словно три смены в горячем цеху отпахал. А еще постоянное чувство безнадеги, сырости и… поджидающей тихой, коварной ловушки, из которой не всякий сможет выйти. Если бы не война, можно найти среди этого лесного царства своеобразную красоту, очарование тишины и покоя. Болотный край будто очаровывает, влечет к себе. Цветут мхи. Стрекочут кузнечики в шелестящей траве. Отвлечешься, а шелковая трясина у тебя под ногами примет, обнимет и не захочет расстаться с тобой.

Когда понял, что из кучи народа только он может провести окруженцев по таким лесам, пришлось брать на себя авангард отряда. Объяснил подполу, что нужно делать всем остальным, как по гиблым местам тащить раненых. «Своих» передав на попечение Кожухаря, не смущаясь, не обращая внимания на косые взгляды со стороны, размашисто перекрестился. Чего терять? А так, лишняя помощь не помешает. Словом сподвиг на «подвиги» тех, кто идет с ним:

– С Богом, славяне! – Прежде чем двинуться в путь, окликнул Папандопуло: – Цезарь, твое дело не бегать с вытаращенными глазами, а без всякого куража исполнять роль передаточного звена между нами и отрядом. Зря не рисковать. Суть понял?

– Так точно, товарищ лейтенант.

Между кустами и деревьями травы зеленеют густо, аж глаза от той яркой зелени на солнце режет. Его группа авангарда следует за ним, чуть отстав и растянувшись по дистанции. Каретников со слегой в руках, иногда тыкая ею, иногда смело шагая вперед, умело определяет проход, «торит» за собой дорогу, по которой должны пройти более трехсот человек с ранеными и легким стрелковым вооружением. Обогнул стороной стоячую воду с покрытым илом дном. Не надо такого счастья, лучше небольшой крюк сделать. Болото, оно как бы само по себе, не обращает внимания на тех, кто его понимает. Что с них взять? Скоро полдень, живущие на болоте птицы устроили концерт. Это они на присутствие людей так реагируют. Чужие, видите ли, потревожили места гнездовья, зашли на их территорию. Ну, пусть!

Оглянулся. Как там сопровождение? Десантура не подводила. Шли будто бы без устали. Вот что значит выучка! Остальные послабее будут, и видно, что вымотались, грязью испачкались и отчего-то многие в промокшей под самую грудь одежде. Где они искупаться успели? Но привал здесь не объявишь. Серега взглядом ловит его взгляд. Поднял в сжатом кулаке большой палец. Порядок! Кивнул.

Только решил продолжить движение, когда вдали, в направлении их движения, шумнули из «стрелковки». Знатно шумнули. Качественно. По звукам можно понять, что шмаляют из наших и чужих стволов. Пару взрывов дополнили картину.

– Командир! – окликнул Голубев. – Реально бой впереди. Наши дерутся с немцами. Окруженцы выходят?

– Похоже. Передать Цезарю, пусть в отряд уходит, доложит командиру о бое по ходу нашего движения. Остальным продолжить движение! Шире шаг!

По некоторым приметам совсем рядом твердая земля. Нужно туда добраться, а там посмотрят, кто есть кто.

За убитой ряской заводью четко выделялся твердый береговой склон с растущим на нем более мощным, чем в болоте, смешанным лесом. Напрягаясь, всем организмом почувствовав, что хотя бы на время остовы болотных берез и сосен, стоящие в кислой дурной воде, остались за спиной, люди, вдыхая пахнущий травами влажный воздух, гуськом за командиром, разбрызгивая поднятую взвесь, пересекли заводь и сразу же рассыпались в оборонительный боевой порядок. Голубев отдал распоряжение:

– Спица, Танечкин, контроль местности. Жду доклада.

Разведка, епархия Сереги, именно Каретников так установил. Голубев своих людей вышколил, ему видней, как поступить именно сейчас. Между тем перестрелка не утихала, лишь сделалась более вялой и, судя по звукам, приближалась к ним.

Растворившиеся в кустарнике разведчики вернулись раньше, чем Каретников мог предположить.

– Что?

– Впереди фрицевская пехота. Скорей всего, окруженцев загоняют на нее.

– Количество?

– Заметили шестерых. Там радист с развернутой переносной «погремушкой». Сначала его галдеж услыхали, потом остальных приметили. Нападения с нашей стороны не ждут.

– Понятно.

Посмотрел на рядом лежавшего Голубева.

– Что скажешь, Сергей?

– В этом медвежьем углу их не может быть слишком много. Предлагаю сползать и уменьшить наличность немецких лесовиков.

– А если нарвемся?

– Отойдем к своим и поменяем маршрут отряда.

Подумал. Решил.

– Давай…

По зарослям двигались, как беременные тараканы. Каретников запретил торопиться, даже в случае если бой среди окруженцев и немецкой пехоты завяжется до команды Голубева на уничтожение противника. Подразделение десантника, вот пусть им и командует, принимает решения, если первым озвучил предложение на боевой контакт. Сам он выдвинулся вперед. Так приучен. Сириец готовил диверса-одиночку, и вытравить это уже невозможно.

Действительно, вон он связист с коробом радиостанции в кустах окуклился. Антенна, длинный провод, заброшенный на верхнюю ветку березы. Вряд ли такая «музыка» больше чем километров на двадцать связь поддержит. Рядом маячит, скорее всего, спина командира. Да, именно командира. Потому что поблизости еще один персонаж рисуется. Снайпер. Х-ха! Именно из этого времени в такой расстановке сил в «принимающей» группе ноги растут. Задача снайпера в том, чтобы уничтожать пулеметные расчеты противника, командный состав того же партизанского отряда, а также тех, кто первым успел опомниться при внезапном нападении и пытается организовать сопротивление. Точно! Так ведь это же самая настоящая ягдкоманда.