Сонечка. Часть 1

4

На утро, как и было решено, Иванов и Маков направились в школу, где училась погибшая Соня Цаплина. Новость о её гибели стала для многих шоком… Для многих, но, увы, не для всех! Иванов, как это ни печально, не ошибся: бесспорно, были люди и среди одноклассников, и среди педагогов, которые Соню любили и очень глубоко скорбели по её гибели, и у них находилось тёплое слово о своей подруге и ученице; но были те, которым она была немила. А причины для немилости у каждого были свои. Пожалуй, болезненнее всех восприняла страшную новость о гибели Сони её классный руководитель Волкова, Ольга Станиславовна, преподававшая русский язык и литературу. Это была высокая, моложавая женщина со светло-рыжими волосами, собранными в хвост, и большими, серыми, красивыми глазами, полными горечи, скорби и слез. Она плакала по своей ученице, точно мать по своему ребёнку. Да и как Соне не быть для Ольги Станиславовны таковой, если Волкова её учила с пятого класса?

Из допроса Ольги Волковой П. А. Ивановым.

– Какой ужас! – воскликнула Волкова. – Бедная Сонечка, девочка моя! Почему же так произошло?

– Это мы и хотим выяснить, – мягко сказал Иванов. – Скажите, Ольга Станиславовна, какой была погибшая ученицей?

– Не отличница, но и «двоек» не имела, – ответила Волкова, подавая классный журнал. – Вот, взгляните!

Следователь раскрыл журнал: «двоек» не было точно; по гуманитарным предметам – так вовсе везде «пять». Зато по точным и естественным наукам отметки пляшут с «тройки» на «четвёрку» и обратно.

– Точные и естественные науки никогда не были коньком Сони, – сказала Волкова в ответ на замечание следователя. – Её конёк – это вот как раз История, Ин-яз, Литература… Она – чистейший гуманитарий… была. – Волкова на миг отвернулась, прижав к глазам платок, но вскоре вернулась обратно с ещё влажными от слёз глазами. – Простите, просто в голове не укладывается, что Сонечки больше нет… Словно свою дочь потеряла.

Иванов понимающе покачал головой. – Скажите, Ольга Станиславовна, а как Соня ладила с ребятами из класса и другими педагогами?

– По поводу отношений с другими педагогами скажу так, – начала Волкова. – В семье не без урода: есть среди нас и те, кто искренно любит и детей, и свою работу, и отдают им всю свою душу, а есть те, кто, как мне кажется, в школу пришёл по ошибке, и кто понятия не имеет ни о том, как с детьми разговаривать, ни о том, как в коллективе общаться.

– Пример из первой категории я вижу перед собой, – сказал Иванов, чем и порадовал слегка, и также слегка смутил Волкову. – А можете ли вы привести пример из последней? – Один из таких примеров – это Евгения Васильевна Обухова, наш учитель физики, – начала Волкова. – Она сама из педагогической семьи – и по веленью родни пошла по её стопам, за что она ненавидит свою работу личной ненавистью… Плюс ещё у неё с личной жизнью нелады: бог ребёночка не дал – и муж ушёл. Думаю, отчасти из-за этого она деток недолюбливает… Если угодно, они были в её глазах как бы виноваты в том, что они у своих родителей есть, а у неё детей нет.

– И Соня тоже? – спросил Иванов.

– Отчасти да, – сказала Волкова. – Но в зачёт ей ещё шло и то, что она слабо понимала физику. Она при мне о Соне говорила по этому поводу, что она круглая дура. И как бы я ни защищала девочку, всё было бесполезно. Бог ей судья!

– А с классом у погибшей какие были отношения? – спросил Иванов.

– Да хорошие отношения были! – ответила Волкова. – Во всяком случаи, я не видела какового-то явного недоброжелательства. Да и Соня мне никогда не жаловалась, что её кто-то обижает. А если у неё и были с кем-то недопонимания – так что ж, они тоже люди.

Иванов покачал согласно головой.

– Мне необходимо побеседовать с вашими учениками, – сказал он. – Разумеется, в вашем присутствии.

Волкова ответила согласием.

***

В учительскую поочерёдно вводили одноклассников Сони. Понимая, что им может быть вдвое тяжелее и больнее, Иванов старался разговаривать с ними ещё более аккуратно, чем с их педагогом, и каждому из них принёс соболезнования перед допросом. Кто-то из вводимых старался держать себя в руках и не плакать, кто-то мог на короткое время всплакнуть. Однако среди допрашиваемых была одна девушка, в чьих глазах и в голосе не было ничего, кроме холода и равнодушия. Её звали Зоя Кривоумова.

Из допроса Зои Кривоумовой.

– Зоя, примите мои соболезнования… Вы учились с погибшей Софией Цаплиной; как вы охарактеризуете вашу подругу? – спросил Иванов.

– Разрешите поправку, – начала ровным, ледяным голосом Зоя. – Мы учились, но не дружили.

– Почему? – спросил Иванов.

– А какое ваше дело! – вспылила Зоя. – Я с кем хочу – с тем и дружу! Ясно вам?

– Вполне, – ответил Иванов, стерпев хамский ответ девушки. – И всё же, почему вы не дружили с погибшей?

– Списывать домашку не давала, гадина такая! – также по-хамски ответила Зоя.

– Девушка, вы понимаете, что человек погиб?! – рассердился Иванов. – А вы, вместо помощи, тут Ваньку валяете!

– Да что мне ваша Цаплина, сестра родная? – прокричала Зоя. – Меня в момент её гибели не было – я была на уроке.

– На каком? – спросил Иванов.

– На математике, – быстро сказала Зоя. – Можете проверить!

– Проверим! – сказал Иванов. – А пока можете идти! До свидания.

Зоя убежала, не прощаясь.

Из допроса Александра Куприянова.

– Александр, мои вам соболезнования… Что вы можете рассказать о погибшей Цаплиной? – спросил Иванов.

– Да, действительно, ужасно, – мрачно сказал Куприянов. – Знаете, Соня была хорошей, добродушной девчонкой, но мы с ней близко не дружили.

– Объясните, пожалуйста, почему? – спросил Иванов.

– Понимаете, – начал Куприянов, – Соня любила романы, кино и прочую такую дребедень, тогда как я предпочитаю этому занятья математикой, физикой и информатикой, поскольку хочу быть программистом и хорошо зарабатывать. А Соня летала в романтических мечтах о любви – вот и связалась в итоге с Димкой Еликовым, нашим Ромео.

– Что ж плохого в том, что девушка мечтала о любви? – спросил удивлённо Иванов, на что Куприянов сказал, не задумываясь:

– Может, ничего, но надо жить реальностью; а она такова, что любовь в магазине не купишь и ни на бутерброд, ни в кастрюлю не положишь. А кушать, увы, хочется всегда! Что ж касается любви, то она, по-моему, вообще не обязательная, даже не нужная вещь.

Поняв всё про этого парня, Иванов отпустил его.

Из допроса Евгении Славиной.

– Евгения, примите мои соболезнования, – сказал мягко Иванов. – Каким человеком была погибшая, и какими были ваши отношения?

– Наши с Соней отношения были хорошими, можно сказать даже, сестринскими. В голове не укладывается, что Сони больше нет… – тут Евгения всплакнула слегка, и Волкова её гладила, желая поскорее успокоить. Иванов терпеливо ждал. – Извините, пожалуйста!

– Ничего страшного! Я понимаю, – сказал следователь. – Вы сказали, что ваши отношения можно назвать сестринскими; а как давно вы дружите?

– Да как в первый класс пошли, так и дружим, – ответила Славина. – Знаете, как-то так совпало удачно, что я, Соня, Лена Лисицына и Вася Мельникова сдружились, и так и идём… то есть, шли по этой жизни. – Славина извлекла из кармана пиджака смартфон, чтобы показать одну из последних фотографий со всей компанией. – Вот мы все на моём дне рождения 1-го мая. Рыжая – это Лена Лисицына, а брюнетка – Вася Мельникова, а мы с Соней оказались две блондинки.

Иванов глянул на снимок. Четыре юные и стройные красавицы с улыбкой смотрели на него, показывая большими пальцами на руках, что всё у них прекрасно! И вот одной из них, стоящей между рыжей Леной и светлой Женей, больше нет.

– Замечательная фотография! – с грустной улыбкой сказал Иванов. – Скажите, какой погибшая была и подругой, и человеком вообще?

– Подруга она была замечательная! – ответила Женя. – Мало того, что с ней просто по-человечески было хорошо и легко общаться, так она, если надо, могла и помочь: например, когда я в среду и в пятницу в бассейн шла, она иногда, когда была не занята, легко с моей бабушкой-инвалидкой могла посидеть, пока мама с работы не приедет, благо, мы живём… то есть, жили в одном доме. Однако, если её кто-то допекал, она его и послать могла по почте. Сама раз слышала, как Соня по телефону одного такого послала, после чего отключила телефон. А на мой вопрос – кого это она так? – отмахнулась, мол, есть один неуёмный придурок, который безответно в меня влюблён, и сказала, чтобы я не брала это в голову.

– Позвольте спросить, Евгения: а почему Соня присматривала за вашей бабушкой? – спросил Иванов.

– Просто отец, разведясь с мамой, совсем на нас плюнул, даже со мной не общается, а с маминой стороны некого попросить: одна сестра умерла, другая в другом городе живёт. Такая вот штука.