Повстанец

Огген замолк и с подчёрнутым страранием стал отряхивать пыль с серо-зелёного камуфляжа.

– Свободу не цените! – начал было сержант.

Но неожиданно замолк и выразительно постучал кулаком по каске.

«Болтуны!»

– Ладно, – подвёл итог Канхубер. – Почесали языками – и ладно. Сейчас проходим по улице. Хейцер – по левому ряду, Огген – по правому. Грейзе замыкает. Я – впереди, на удалении в пять шагов. И смотрите, засранцы, в спину мне не шарахните! Каждый работает по своей стороне, Грейзе – только направление назад.

– Не в первый раз, командир, – успокоил его Грейзе.

– У нас на всё и про всё – пол-хорра, – определил Канхубер. – Палите всё к демонам, ребята! Как приказано!

– Само собой, – вздохнул Огген. – Вовремя местные отсюда убрались…

– Всё, идём! – прервал его сержант. – К началу улицы, выстраиваемся – и вперёд!

Они прошли назад шагов на сорок, развернулись – и медленно двинулись вдоль домов, в сторону центральной площади.

– Огонь! – скомандовал Канхубер.

Огнемёты с хищным, драконьим свистом выбросили длинные красно-оранжевые огненные струи, и первые здания вспыхнули, охваченные прыгающим, голодным, быстрым, взлетающим к самому небу огнём.

В нарастающем свете вечернего пожара тени запрыгали по серой земле, подхваченные ветром искры полетели в тень подступающих сумерек.

Пожар огненными волнами расходился по городу.

Быбросив бело-синие снопы пламени, включились маневровые двигатели.

Космолёт, разворачиваясь, стал полукругом заходить на посадочный курс.

Впереди, ослепительно-белой громадой контрастно выделяясь на космическом бархатно-чёрном фоне, занимая едва ли не три четверти широкого панорамного иллюминатора, висел, покачиваясь, словно древний фрегат на набегающей океанской волне, базовый звездолёт, частица далёкого, и особенно дорого теперь Каэ Зелёного Мира.

Каэ знал, что покачивание звездолёта – иллюзия. Раскачивается с борта на борт, меняя курс, его космолёт – крохотная лодчонка у борта огромного судна.

Каэ провёл ладонью над считывающим экраном, мысленно передавая команду двигателям на торможение.

Космолёт, плавно замедляя ход, выравнивая движение с ходом базового корабля, подошёл к посадочному модулю.

Каэ глянул мельком на пульт управления: по контрольным экранам пробежали жёлтые полоски сигналов. Бортовой компьютер космолёта обменялся сообщениями с компьютером базы.

Телескопические фермы-манипуляторы посадочного модуля выдвинулись вперёд, выпустив гибкие механические пальцы захватов.

Захваты вошли в раскрывшиеся пазы на бортах космолёта.

Каэ ощутил лёгкое подрагивание: базовый корабль аккуратно притягивал его космолёт, прижимая стыковочным узлом к переходному шлюзу.

– Есть захват, есть стыковка! – доложил Каэ. – Готов к переходу.

– С прибытием, Каэ, – отозвался модуль связи голосом Эвии.

Вот это для Каэ было удивительно! Он и не ожидал, что его будет встречать сама Эвия Лои, руководитель экспедиционных партий в планетарных системах созвездия Спрута Тоэс, командир базового звездолёта.

– Рад тебя слышать, Эвия! – бодро отозвался пришедший в себя от удивления Каэ.

– И мы рады, странник, – отозвалась древним привествием Эвия. – Когда пройдёшь шлюз и избавишься от скафандра, поднимись, пожалуйста, на верхнюю палубу. Лифт на площадке перед шлюзом будет тебя ждать. Я буду ждать тебя в центре управления. Сожалею, странник Каэ, но времени на отдых у тебя не будет.

«Что-то серьёзное» подумал Каэ, возвращаясь к прежним мыслям.

Старт с базы, полёт на космолёте, выход из атмосферы планеты, приближение к кораблю – его работа, привычная, но в тоже время каждый раз, каждый полёт заново переживаемая как приключение, отвлекла его на время от тревожных дум, развеяла было то неприятное, гнетущее настроение, охватившее его после разговора с Элметом.

Но теперь, после такого приёма и подчёркнутой спешки…

«Не только серьёзно, но и плохо» решил Каэ. «По настоящему плохо».

– Мразь! – выкрикнул Курци и наотмашь ударил арестанта.

Голова избиваемого резко качнулась назад, брызги крови разлетелись в стороны.

Курци поднёс к глазам кулак, плотно обтянутый чёрной перчаткой, посмотрел брезгливо на стекавшие по шероховатой перчаточной коже тёмные капли, и вытер о заляпанную бурыми пятнами рубаху арестованного.

– Имя! – снова зорал Курци.

– Я… уже… отвечал, – распухшими губами по слогам произнёс арестант. – А-д-е-н.

Курци шлёпнул ладонью по щеке арестанта.

– Что?! Повтори!

– Повторяю, – с механической (но отчасти как будто и ироничной) интонацией повторил арестант. – Меня… зовут Аден.

– Род занятий! – снова взорвался криком Курци.

Арестант тяжело вздохнул и попытался выпрямить заломленные за спину и плотно стянутые наручниками руки. И тут же застонал от боли.

– Да что ж вы так кричите? – слегка отойдя от боли, заметил Аден. – Мы тут одни, в подземелье вашем…

– Бункере! – продолжал бушевать Курци. – Интеллигент бестолковый! Сколько раз тебе объяснять? В бункере для допросов! Ты арестован по предписанию полевого суда Республики и находишься в руках жандармерии! И до окончания следствия я не позволю паршивому!..

– Ну, хорошо, – согласился Аден. – В бункере, по постановлению… Но мы же тут одни, да и сижу я рядом с вами. Вы даже не стоите, а нависаете надо мной, да ещё и очень больно бьёте. А орёте так, как будто во время грозы допрашиваете целую толпу злоумышленников. Ваш крик сбивает меня. Вы постоянно грубите мне, оскорбляете. Неужели вы думаете, что примитивное хамство добавляет вам административного величия? И вообще… Мне трудно сосредоточится…

Губы у Курци задрожали. Он отошёл на полшага от стула, на котором сидел закованный в наручники арестант – и резко пнул Адена в живот. Тяжёлым, с полосками металла и шипами на подошве, прочным, всепробивающим жандармским ботинком.

Если бы арестант сидел на обычном стуле, то от такого мощного удара он непременно отлетел бы назад и рухнул на пол. Но стул был жандармский, стальные сварные ножки его были прочно привинчены к полу.

Потому арестант лишь ударился спиной о решётчатую спинку стула.

Аден вскрикнул, захрипел – и тонкая струйка крови потекла с подбродка на грудь.

Голова Адена поникла. Арестнат потерял сознание от боли.

– Слабак, – припечатал допрашиваемого Курци. – Думаешь, раз тебя в институтах твоих болтать научили, так ты мне голову заморочишь? Да я профессорам яйца на допросах выкручивал! Генералов на дыбе подвешивал! Чтоб ты знал…

Потом подумал и добавил:

– Дерьмо! Тупая скотина!

Курци особенно гордился тем, что ему с неизменным успехом удавалось превращать бывших чистюль и рафинированных умниц в «дерьмо» и «тупых скотов». И никто из встретившихся с Курци в комнате для допросов не избежал этого превращения.

– Ты у меня ещё обгадишься, – пообещал арестанту Курци.

Но произнёс это уже спокойно, без крика.

Курци опустил закатанные рукава кителя. Довольно насвистывая, подошёл к столу и грузно опустился в кресло.

Вот теперь он был доволен собой. Разогретая допросом кровь весело бежала по венам, мышцы (одеревеневшие было от ежеутреннего переписывания бумаг) налились приятным жаром. Щёки, пухлые и обычно бледные от постоянного сидения в полутёмных казематах бункера, слегка порозовели.

Курци даже потрогал их ладонью, чтобы лишний раз ощутить подступающий к коже жар.

– Вот это работа! – воскликнул Курци.

И достал из ящика стола папку с делами арестованных за последние три дня.

– Я вас всех сегодня пропущу через давилку, – пообещал арестантам Курци и, щёлкнув кодовым замком, раскрыл папку.

Да, теперь он был доволен собой! Он поймал настроение, поймал кураж. Вместо изрядно поднадоевшей бумажной работы, заполнения формуляров, бланков допросов и представлений на новые аресты, он дорвался-таки до живого, настоящего, действительно важного для Республики дела.

– Я знаю, кто ты, – заявил Курци, обращаясь к арестанту.

Тот лишь промычал в ответ, не поднимая головы. Похоже было, удар ботинка надолго лишил его сознания.

«Ничего» успокоил себя слегка заволновавшийся было Курци. «Очнётся, никуда не денется. Эти умники живучие, хоть и дохлые на вид. Жизнь любят, за жизнь цепляются… Если и дальше будет мычать и страдальца из себя корчить – водичкой окатим. Холодной, из шланга. Абориген проклятый! Надо же, даже на такой дикой, затерянной в космосе планете – и то, понимаете ли, шпана образованная попадается! Вот ведь подлость-то какая!..»

Курци вырос в самом нищем квартале Готтарда, в котором была всего одна начальная муниципальная школа. Впрочем, по бедности и обычному в их районе шалопайству Курци и её не закончил. Так что если бы не курсы полиции Готтарда и не восемь долгих лет службы в службе охраны на далёкой фактории – не видеть бы Курци серебрянных плетёных шнуров, нашивок и жандармских погон.

Гнил бы он сейчас в исправительном доме в одной камере с дружками-уголовниками, коих так много вышло в криминальный свет из их весёлого квартала.

Вышло, да быстро ушло…

Или бы работал на погрузчике в космопорте, как безвременно сгинувший от алкоголизма папаша.

«А я вот человеком стал» подумал Курци и погладил себя по редеющим волосам. «Офицерики, чистоплюи, брезгливо смотрят. Даже в офицерском клубе нас, жандармов, сторонятся. За один стол не садятся, гады! Брезгуют! А кто, позвольте, спросить, ваше дерьмо разгребает, аристократы вы проклятые? Кто подчищает за вами? Кто ваши тылы прикрывает, спины ваши? Кто самую грязную работу берёт на себя? Кто ваши ручки оставляет чистыми? Кто, в конце концов, позволяет вам быть благородными?»

Аден застонал и попытался поднять голову. Но уронил бессильно и снова потерял сознание.

Стон арестанта отвлёк Курци от возвышенных и одновременно отчасти горестных мыслей.

Самодовольство, смешанное с обидой, вдруг неожиданно сменилось брезгливой жалостью к арестанту.

– Дурак ты дурак, – сказа ему Курци и вынул первый листок из папки. – Давно бы во всём сознался, рассказал бы, что знаешь о дружках своих, бандитах, да спокойненько – в блок «А». Там тебя приняли бы как положено, проволоку на шею, ноги на табурет – и вперёд! Сегодня бы к вечеру был в раю… или что там у вас, дикарей, вместо него? В общем, успокоился бы. И мне хорошо – дело закрыто. И тебе хорошо – меньше мучений. Конец всё равно будет, но конец – он разный бывает. Кроме блока «А», для хороших людей, есть ведь и другие блоки, для плохих и упрямых…

И Курци невольно вздрогнул, вспомнив те самые, другие блоки. Честно говоря, он не одобрял все эти нестандартные экзекуции, но…

«Это тоже часть работы» утешил себя Курци.

Курци собрался было рассказать поподробней арестанту об этих… ну, в общем, нехороших, конечно, прямо скажем – страшных вещах… или, точнее… Но в этот самый момент раздался предупреждающий звон зуммера, дверь в комнату открылась и вошёл…

– Господин капитан! – Курци вскочил и вытянул руки по швам.

…Нейбер, господин Нейбер, шеф особой группы полевой жандармерии, начальник, чьё имя в его отсутствие жандармы произносили лишь шёпотом, образцовый служака Нейбер, идеальный Нейбер в отутюженном, подогнанном и подшитом точно по фигуре сером жандармском мундире, Нейбер в начищенных до блеска (и блестящих даже при тусклом свете бункерной лампы) ботинках с чёрной шнуровкой.

Нейбер вошёл в комнату. Стоял некоторое время у стула, рассматривая арестанта (даже пару раз наклонился, чтобы рассмотреть поближе… и что тут, скажите, интересного?). Потом подошёл к раковине. Закрутил кран, из которого постоянно тонкой струйкой текла вода (Курци привык к этому тихому журчанию и давно уже не обращал на него внимания, тем более, что крики арестантов заглушали любой шум… а в промежутке между допросами и такой шум хоть немного, но успокаивает… будто у ручейка лесного сидишь… хотя, понятно, непорядок это, да и ржавчина потом в раковине).

Курци всё это время стоял абсолютно неподвижно, даже дышать старался, не смотря на насморк и заложенный нос, как можно тише.

Нейбер остановился в задумчивости, потом решительно махнул рукой и подошёл прямиком к столу.

«Дела проверять будет?» с внутренним трепетом подумал Курци.

Проверки дел он не любил: делопроизводство до конца он так и не освоил, писал с таким количеством ошибок, что компьтер секретариата регулярно возвращал ему отчёты, поскольку ни одна канцелярская программа не могла их привести в более-менее приличный или хотя бы читабельный вид.

Следствие вести он любил, да и часто получалоьс у него это… Накопать что-нибудь, ниточку найти. А вот написать об этом красиво… Нет, это не получалось!

«Мне бы в приличной семье родится» подумал Курци, с нарастающим беспокойством следя за действиями начальника.

Тот потянулся к папке и, кажется, вознамерился полистать её.

«Не из грязи лезть, не пьяные крики папаши по ночам слушать… Я бы вам, конечно, и не такое писал! Да и званием бы повыше поднялся, это как пить дать!»

Нейбер действительно перелистнул пару страниц, но видно было, что делает он это механически, равнодушно и без всякого внимания. Возможно, он просто следовал жандармскому ритуалу (начальник непременно что-то должен проверять!) или просто хотел добавить напряжения и окончательно подавить Курци административным авторитетом.

И точно: папка неожиданно полетела на стол и Нейбер закричал:

– Мы для кого сигнализацию сделали, Курци?

Тот покачнулся, даже сделал испуганное и жалостное лицо. Но в глубине души расслабился – пронесло!

«Разнос» решил Курци. «Просто разнос решил устроить. Никакой проверки не будет».

– Для кого звонок, Курци?! – и Нейбер ударил кулаком по столу. – Вы забыли правила? Вам наплевать на них? Как жить Республике, если даже жандармы, лучшие люди свободного мира, и то не соблюдают правила безопасности! Вы должны быть примером, а вместо этого…

Нейбер открыл ящик стола и бросил туда папку.

– Что я сделал, Курци? – отчего-то шёпотом спросил Нейбер.

– Выполнили пункт два-точка-один основных правил работы с секретными документами, – чётко отрапортовал Курци. – При включении зуммера и появлении в комнате…

– До появления, – попоравил Нейбер. – До появления, Курци! До появления кого-либо в комнате все документы должны быть убраны в стол, а ящики стола закрыты. Почему нарушаем, Курци?

– Но вы же не посторонний, господин капитан, – попытался оправдаться Курци. – И мы в бункере…

– Бред! – прервал его Нейбер.

И подошёл к арестанту.

– Вы что, видели, кто именно в комнату входит? А если это его сообщники?

– Виноват, – нашёл, наконец, нужное слово Курци. – Недосмотрел, расслабился…

Нейбер неожиданно улыбнулся и похлопал продолжавшего тихо стонать арестанта по спине.

– Вот именно, Курци, – сказал тихо и спокойно Нейбер. – Расслабились. Мы все расслабились! А они…

И он показал пальцем на Адена.

– …они этим пользуются. Они-то как раз не расслабились, эти бандиты, дикари, людоеды, грязные аборигены! Эти проклятые повстанцы, мятежники! Они защищают своё право на дикость, первобытную анархию, вольность дикарских нравов. Им неведомы законы подлинно свободного и цивилизованного мира. Эти жители планет Тёмного пояса – угроза нам, нашей цивлизации, нашему образу жизни. Мы, просвещённые люди…

Курци глубоко вздохнул от нахлынувших чувств. В кои-то веки его причислили к цивилизованным и просвещённым людям!

«Вот ведь» подумал Курци «порядочный человек, хороший человек – он и слова находит хорошие. И слушать его приятно. Не то, что прочие… с золотыми-то нашивками, офицерики эти. Их послушаешь – и жить не хочется».

– …Тяжёлой, быть может, грязной, но такой нужной работы, – продолжал Нейбер. – Вот поэтому наши усилия по наведению порядка не приносят тех результатов, на которые ма рассчитывали!

Нейбер неожиданно прервался, с подозрением глянул на Адена и спросил:

– Курци, он вообще жив? Арестант этот?

– Жив, – уверенно ответил Курци. – Стонет, господин капитан, иногда и сказать что-то пытается. Ничего, скоро придёт в себя. Я, с вашего позволения, с ним продолжу. К вечеру непременно расколется…

Нейбер надел перчатку и, схватив арестанта за подбородок, приподнял голову. Некоторое время рассматривал лицо. При этом Нейбер хмурил лоб и шевелил губами, будто что-то вспоминая.

Потом отпустил подбродок и снял перчатку.

– Курци, – спросил Нейбер, – кто это? Что-то лицо мне его знакомо… Где-то, в каком-то деле я его фотографию видел…

– Это доктор, – пояснил Курци. – Из аборигенов. Имя – Аден. Захвачен при ликвидации поселения…

– Точно! – воскликнул Нейбер. – Доктор! Да, теперь вспомнил. Я же проверял дела всех врачей, арестованных полевыми группами и отрядами десанта. Его даже сфотографировать успели. Курци, а вы знаете последний приказ?

– Какой, господин капитан? – с удивлением спросил Курци.

– Всех захваченный врачей следует перевозить на главную базу, в основной лагерь для военнопленных, – пояснил Нейбер. – Кто-то из нашего руководства решил, что местные врачи – самые информированные люди среди повстанцев. Так что готовьте его к отправке. Погрузим на вертолёт. Десантники согласились взять партию арестованных…

«Слава вам, боги!» мысленно возрадовался Курци. «Не придётся отчёт писать!»

– Кстати, зачем я, собственно, сюда зашёл, – в некоторой задумчивости произнёс Нейбер. – Я ведь был с докладом, там…

И нейбер показал пальцем на низкий, светло-зелёной краской выкрашенный потолок бункера.

– …Моё предложение о создании особых полевых групп жандармерии принято. И мне предложили возглавить одну из таких групп. Так что у меня к вам предложение: войти в мою группу. Как смотрите, Курци? Замечу, что мне нужны добровольцы. Дело очень ответственное, сами понимаете.

«Вот оно!» подумал Курци и радостно засопел.

Настоящая работа: без бумаг, без постоянных проверок и разносов, без бесчиленной оравы окопавшихся в бункере начальников…

«На свежем воздухе, раздолье-то какое! И главное… Нейбер хитрый! Себе карьеру делает, это точно. Надо, надо ему за хвост цепляться, пока он слишком высоко не улетел».

И Курци чётко и резко кивнул, щёлкнув каблуками.

– Сочту за честь служить под вашим комнадованием, господин…

– Майор, – поправил его Нейбер, нараспев, по слогам произнеся это волшебное слово.

И глянул на Курци, наслаждаясь произведённым эффектом.

– Как? – удивился Курци. – Боги, какое счастье! Поздравляю, поздравляю, господин майор! Я знал, я верил, господин майор, что командование оценит ваш ум, вашу работоспособность, вашу, наконец, инициативность!

– Оставьте, Курци, – Нейбер улыбнулся и показал пальцем на нашивки. – Приказ придёт дня через два. Так что, похоже, что эти нашивки вы видите в последний раз. Рад, что вы приняли такое решение, Курци. Старайтесь, друг мой, и я вас не забуду.

Курци снова щёлкнул каблуками.

– Слушаюсь, господин майор!

Нейбер снова надел перчатку и схватил Адена за волосы.

– Жив, ящерица болотная, – прошептал Нейбер, с явным удовлетворением разглядывая лицо доктора. – Работать вы умеете, Курци… Что есть, то есть…

И Нейбер, подняв глаза к потолку, произнёс, отчеканивая слова:

– Вызовите дежурного офицера. Пусть поможет вам привести в чувство эту падаль. Вколите докторишке пару кубиков освежающего – и в путь! Пусть его в порошок сотрут, как можно скорей.

«И то верно» мысленно согласился Курци.

Нурис зажёг старый керосиновый фонарь и подкрутил колёсико, поднимая выше полоску фитиля. Язычок пламени из сине-красного стал оранжевым. В палатке сталоо светлей.

– Вот так…

Нурис развернул на столе карту, сплошь исчерченную карандашными линиями планируемых маршрутов.

– В общем, посовещались мы тут… Я и проводник… И пришёл я к такому решению…

Нурис краем линейки провёл по карте.

– Прорываться через шахту. Вот эту!

И он повернул карту, переместив участок со схемой шахты ближе к лампе.

– Вот это. Маршрут обозначен красной пунктирной линией.

Командиры групп (всего-то четверо, не считая заместителя Касси… да и от групп после боёв и прорывов мало что осталось, но звания оставались, более по привычке… кроме того, Нурис до последнего не хотел укрупнять и объединять потрёпанные группы, считая, что командиры сами со временем наберут из добровольцев новых бойцов) склонились над картой.

– Изучите маршрут, рассмотрите повнимательней, – посоветовал Нурис. – А ещё лучше – перерисуйте для себя, обязательно пометьте галереи и выходы. Дорога будет трудной, связь между группами может быть потеряна. Сами знаете, друзья-командиры, станций связи в отряде всего две…

– Радистов – трое, – напомнил Касси.

– Да что толку от треьего, если техники для него нет? – отмахнулся Нурис.

– Подстрахует, – пояснил Касси. – Как выходить будем?

Нурис открыл было рот для ответа, но замешкался, глянув на командиров. Они, рассмотрев повнимательней схему, явно забеспокоились, стали переговариваться всё более тревожным шёпотом.

– Так, – отреагировал Нурис.

Стовяший рядом с ним проводник (до времени он с откровенно безучастным видом разглядывал нехитрое убранство командирской палатки или старательно поправлял брезентовый полог над входом) придвинулся ближе к столу, почувствовав, что сейчас, пожалуй, потребуется Нурису его помощь.

– Командир, – глухим и низким голосом, едва разборчиво произнося фразы, спросил один из командиров, бывший заправщик давно уже разрушенного терминала в тропическом поясе Стенны, отчаянный парень Боггер (он и до сих пор, гордясь прежним своим ремеслом, ходил в чёрной, донельзя уже измусоленной и протёртой едва не до дыр, куртке заправщика, не желая менять её на более привычный поставнцам лесной камуфляж).

Боггер ткнул тёмным от сажи пальцем в карту, черкнув по бумаге обгрызенным ногтем.

– Эта же вот эта шахта!

– Точно, – подтвердил другой командир, Нейрет.

– Эта, – подтвердил Нурис. – Та самая.

Касси, что до времени не слишком внимательно вглядывался в карту, поскольку полагал, что всё равно пойдёт рядом с командиром отряда и основной группой, потому нет смысла всё наизусть запоминать, услышав эти слова, заметно забеспокоился.

«Что значит – та? Чего это они?»

– Вот здесь склон, – продолжал Боггер. – Вот здесь вход в шахту. Так?

– Так, – согласился Нурис.

– Так это и есть та шахта, из которой эти твари, слизняки лезли! – воскликнул Боггер, поражённый всё более подтверждающейся догадкой. – Командир, ты чего?

– Так, спокойно! – возвысил голос Нурис. – Осторожней мне тут в выражениях, Боггер. У нас отряд всё-таки, боевая единица, а не сборище…

– Да нет, серьёзно, – продолжал ничуть не смутившийся Боггер. – Извини. конечно, командир. Ты главный, и слово твоё, конечно, закон. И отвественный за отряд ты, и всё такое… Но я одного не пойму. Я в подземных делах ничего не смыслю, в шатах сроду не был, но понять могу одно: если эти твари шахту покинули, да ещё так быстро, значит, даже их мизерных мозгов, или чем там они думают, но хватает, чтобы улизнуть. Значит, шахта эта гиблая, там что-то не так. Во время пожара и ящерицы из домов сбегают, но кто же сам, по доброй воле полезет в горящий дом?

Боггер замолчал и глянул вопросительно на остальных командиров, словно призывая их поддержать его. Командиры молчали, но чувствовалось, что они, включая и Касси, в глубине души согласны с Боггером и идея прорыва из окружения через шахту, котору даже лигмы покинули, им явно не по душе.

– Все так думают? – спросил Нурис, пристально вглядываясь в лица командиров.

Они отводили глаза. Все, даже бесконечно доверявший ему Касси. Видно было, что так думают все.

– Ладно, – сказал Нурис. – Тогда кое-что поясню. И Креди мне поможет, если я в каких деталях ошибусь. Да, в шахте кое-что не так. А именно – прорыв подземных вод. Вот на этом участке…

Нурис, вынув из кармана карандаш, прочертил на карте волнистую линию.

– …Водоносный слой. Тут рядом подземная река, выходит из пещер Лотреи. Знаете, что это за пещеры?

Командиры смущённо промолчли в ответ.

– Они и видно, что не знаете, – поучительным тоном сказал Нурис. – Очень сложная система пещер, совершенно не изученная «серыми». Они ни при каких обстоятельствах туда не сунутся. И недаром рядом с шахтой проходит река. Это единственная из шахт, которая связана с пещерами Лотреи.

– Пещеры – это хорошо, – прервал его Боггер. – Ты лучше по саму шахту расскажи. Она, получается, затоплена?

– Затоплена, – согласился Нурис.

И тут же, заглушая поднимающийся ропот, добавил:

– Но не до конца! В этом-то наше спасение.

– То есть?! – удивлённо воскликнул Нейрет. – Это как это?

– А так, – продолжил Нурис. – У нас над головой, прямо над этим районом, висят разведывательные спутники «серых». Каратели видят каждый наш шаг, отслеживают каждое наше движение. Даже в лесу, даже ночью – по нашим перемещениям, по тепловому излучению, по электромагнитным волнам и ещё неизвестно как, но они нас видят! Они думают, что мы никуда от них не денемся, не скроемся, не спрячемся. Не спрячемся даже под землю! Их боевые роботы и группы спецназа достанут нас и в шахте, если мы попытаемся в ней просто отсидеться. В крайнем случае, они зальют шахту напалмом, заполнят кислотным туманом или ядовитыми газами. Или просто обрушат своды шахты направленными взрывами. В общем, найдут способ нас угробить.

Нурис прервался ненадолго, переводя дыхание, и облизал пересохшие от волнения губы.

Только сейчас, в продолжении короткой своей речи, он до конца осознал, какую же прочную петлю сплели для них каратели. И как тяжело будет вырваться из этой петли.

– Они думают, что мы обречены! – с внезапно нахлынувшим ожесточением выкрикнул Нурис. – А мы уйдём! И именно здесь!

– Есть незатопленный проход? – догадался Боггер.

– В точку! – подтвердил Нурис. – Спутники «серых» наверняка засекли выход из шахты лигм. «Серые» не хуже нас понимают, что шахта затоплена. Стало быть, выхода из неё нет. На склоне холма – два входа в эту шахту. Один основной. И ещё один – из боковой галереи. Как только мы спустимся в шахту, «серые» подтянутся в этот район, перекроют оба входа. Возможно, пустят в шахту роботов-разведчиков. Но сами не полезут…

– Почему? – влез с вопросом неугомонный Боггер.

– Потому, – ответил Нурис, – что шахт затоплена. Стало быть, возможны обрушения, обвалы породы… Всё, что угодно. Не захотят они рисковать, я уверен. Они перекроят входы и будут нас выкуривать. Возможно, подорвут заряды у входа или ещё что-нибудь придумают. Наша задача: не задерживаясь в шахте, пройти вот этой галереей…

Нурис нарисовал стрелку на карте.

– …и примерно через двести шагов – проход. Креди…

Нурис кивнул на проводника.

– …Сам когда-то работал на этой шахте. Здесь добывали руду и по железной дороге вывозили к пристани. Но наземная река отсюда далеко, а подземная рядом. Поэтому когда-то, очень давно, планировали проложить подземную дорогу прямиком из этой шахты в пещеры Лотреи, построить подземный причал и по реке везти руду прямиком к озеру у Южного космопорта. С дорогой что-то не заладилось, но небольшой проход из боковой галереи в пещеры пробили. Креди передал мне схему пещер.

Нурис наклонился, вынул на мгновение из вещмешка и показал собравшимся рулон туго свёрнутой плотной бумаги.

– Вот она, родная.

Потом убрал рулон в мешок, затянув на горловине мешка плетёный шнур.

– Так что пойдём по пещерам. Подальше отсюда, в горные районы. Куда кариатели ещё не добрались. Там есть безопасные места, большие поселения, котореы защищены нашими отрядами. Большими, сильными отрядами, не то, что у нас…

Боггер усмехнулся недоверчиво.

– И сколько же идти? – спросил он Нуриса.

– По предварительным подсчётам…

Нурис замолчал, пошевелил губами и выдал:

– Дня два-три.

Боггер присвистнул.

– Весело придумал, командир. Сначала лезть в затопленную шахту, с бабами и детьми. Там и грудные есть, между прочим. Потом в темноте, по пещерам, по какой-то там схеме всем отрядом с кучей беженцев три дня идти в горный район. А если где-нибудь в тупик упрёмся? Или и пещеры будут затоплены? Развернёмся – и обратно пойдём? Так ведь не будет уже обратного пути. В ловушке окажемся. В лесу хоть есть шанс мелкими группами…

– Чушь! – взорвался Нурис и с размаху хлопнул ладонью по карте. – Какие мелкие группы? Ты и беженцев на мелкие группы собрался разделить и вместе с ними прорываться? Каждый боец берёт пять женщин и трое детей – и лихо прорывается. Под пулемётами, огнемётами, под огнём боевых глиссеров и гравилётов, прямиком по минам-ловушкам – вперёд! И куда, позволь спросить? Куда здесь прорываться? Все наши города разрушены и сожжены, электростанции и водозаборы взорваны, колодцы завалены. Два ближайших космопорта захвачены карателями, остальные – уничтожены. Дороги либо заминированы, либо контролируются «серыми». Здесь уже некуда прорываться, и на этой территории не выжить. Это земля смерти, и ты, Боггер, это прекрасно знаешь. Все вы знаете, что никто из оставшихся не выживет. Никто! И что нам остаётся?

Собравшиеся промолчали в ответ.

Только Боггер вздохнул тяжело и поправил висевший на плече автомат.

В этот тяжёлой тишине, в затянувшемся молчании слышно было, как свежеющий к ночи ветер треплет провисший складками брезент палатки.

И сквозь порывы ветра – долетающие издалека голоса. Женские, детские… Иногда, редко – глухие мужские.

И, кажется, даже слышно было тихое потрескивание догорающих костров.

Нурис и сам, наверное, рад был бы услышать хоть какое-нибудь дельное предложение, избавившее его от необходимости претворять в жизнь опасный его план.

Но… Что можно было ещё предложить?

И какой ещё путь указать?

Разве только ждать подхода карателей и принять бой.

– Мне самому это не по душе, – подвёл итог Нурис.

Касси в этот момент бросил взгляд на проводника. Не случайно, скорее – как будто случайно и мимолётно. И увидел, что Креди, до того времени стоявший рядом со столом и всем своим видом демонстрировавший готовность придти Нурису на помощь в его разгорающимся споре, вдруг едва заметно (но отчётливо, очень отчётливо) вздрогнул и немного отодвинулся в сторону.

– Креди, – обратился к нему Касси. – Ты всё время молчишь. Я ведь это как минимум наполовину твоя идея. Развеял бы наши сомнения.

Проводник провёл ладонями по брюкам, будто стирая пот или грязь, затем широким жестом провёл над картой рукой и хриплым голосом произнёс:

– Всё правильно командир сказал. В пещерах источники воды. Там небольшие подземные озёра, ручьи… Всё на схеме есть, да и мне эти пещеры хорошо известны. Так что от жажды не погибнем, так вот… И тяга в пещерах хорошая, в случае чего – костёр можно развести… Идти, конечно, далеко. Зато никто не помешает. Точно говорю. За нами туда не сунутся. А сунутся – заблудятся. Так просто не пройдёшь, это правда… Там проходы такие, ветвится начинает, боковые…

Проводник замолчал, переводя дыхание.

– Сами-то не заблудимся? – с усмешкой спросил его Касси.

– Ну, что пристал? – вступился за проводника Нурис. – Сказано – не заблудимся! Всё, к полуночи выступаем.