Повесть о советском вампире

9. Местная власть реагирует

Как я потом узнал от Надежды Ивановны, секретарши, от которой у парторга не могло быть никаких секретов, в конторе, в кабинете у директора совхоза, состоялся такой разговор. Директор совхоза сидел на стуле за своим знаменитым письменным столом с двумя телефонами и слушал парторга, который сидел напротив и говорил сиплым злым голосом:

– Я им, Петр Николаевич, такого вампира покажу! Я не то что премии буду лишать, я… – Тут он запнулся, не зная, чего еще он будет лишать, пытаясь придумать что-то пострашнее. – Выдумали новости какие-то – вампир! Это в двадцатом-то веке, при советской-то власти!.. А если не поймут, будем объяснять!

Он хлопнул по столу ладонью, как будто прихлопнул кого-то.

Тут парторг наклонил голову ниже к столу и засипел еле слышно:

– Уполномоченный Комитета госбезопасности из района приедет, он им, сукам, объяснит. Он им живо объяснит! Слава богу, в Советском Союзе живем! Здесь не Копенгаген. Наши советские органы не с таким справлялись! Вампир! Вампира бояться не надо, а вот советских органов бояться надо, ой надо, советские органы, если что, по головке не погладят…

– Сам-то ты что думаешь? – спросил директор.

– Та что ж я могу думать, Петр Николаевич, – принужденно засмеялся парторг. – Не могу же я верить в вампиров, я партийный человек.

– А если он тебя того? – спросил директор.

– Я, Петр Николаевич, надо будет сдохнуть – сдохну, а от своего не отступлюсь, я – коммунист, – заверил парторг.

– Ты как считаешь, Егор, может, нам детей вывезти пока? – предложил директор совхоза.

– Вы что, правда, верите? – удивился парторг.

– Верю я или не верю – дело десятое, – сказал директор. – Я не на исповеди. Я хозяйственник, мое дело маленькое. Раз что-то есть – значит надо реагировать. Может, это – выдумки? Может, кто-то слухи пускает зловредные? Тем более университет у нас тут. Может, мужикам что-то привиделось по пьяни? Может, Нинка Петрова от скарлатины умерла – откуда я знаю? А вдруг нет? Я 38 лет в партии. Я войну прошел, а все равно вот это «вдруг»… мне оно покоя не дает. Вот если мы ничего не сделаем, а завтра опять кого-то найдут, а вдруг ребенка?

Парторг наклонился ближе к директору и, глядя ему в глаза с прищуром, сказал:

– А вот за это уже нас, Петр Николаевич, по головке не поглядят! И почетной грамоты не присвоят, ой не присвоят, и памятным значком не наградят. От нас другого ждут…

– Да знаю я, чего от нас ждут, Егор! Нам-то что делать?

Парторг долго смотрел в окно злым взглядом, только что зубами не скрежетал, потом тихо сказал:

– Я прощупаю почву, Петр Николаевич, ты прав, дело это непростое. Я прощупаю почву, но завтра с утра. Петр Николаевич, а может, нам того… попа позвать?

– Иди ты, – невесело отмахнулся директор, – попа, скажешь тоже… А еще партийным человеком себя называет… – Директор на минуту задумался. – А я откуда знаю? Может, нужно попа.

10. Поп, второй случай

Вот такая история, появился на советском хуторе вампир. Хотите верьте, хотите нет. Не какие-то там неясные слухи, не бабье вранье, не пьяные мужицкие видения, а самый настоящий, чин-чинарем: ходит по ночам, пьет кровь. Кто он такой – этот вампир, откуда взялся? Стали мужики думать. Когда он начал ходить? Да после того, как Фролова похоронили – вот Фролов и ходит, больше некому. Да он сам сказал тогда на ферме. До него четыре месяца никого не хоронили. А последней перед ним была старушка Бондаревых. Так это ж какая старушка была? Она ж от советской власти иконы прятала и Богу молилась. Не может она ходить по ночам, к тому же она женского полу. И до фроловских похорон точно ничего такого в деревне не было. Драка по пьянке, болезнь какая или травма – это пожалуйста, но чтоб кровь сосать – это извините, товарищи, даже не думал такого никто. Значит, Фролов. Он, кстати, и при жизни был какой-то не того…

Пошли мужики на кладбище, разрыли могилу. А оттуда такой вонью понесло, что быстро все обратно закопали. Но труп там точно был трупом – ничего живого там не было, и ходить по ночам он не мог. Поставили все, как было, и ушли. А тут еще участковый приехал на мотоцикле, который он все-таки починил. И сказал, что могилы без разрешения раскапывать нельзя и что, если кого на кладбище увидит, пусть пеняет на себя.

Следующая ночь прошла спокойно, и страх как-то слегка отодвинулся. Днем приехал поп. Он приехал из Багаевки, где был храм. Ходил на кладбище, кропил святой водой. Ходил от дома к дому и кропил – кропил – кропил, бормоча себе что-то под нос. Молился, наверное. Был с ним какой-то пожилой мужик из Багаевки, с бородой. Мужик сам в рясе не был, но попу помогал. Вот так они и ходили, ни партийная власть, ни советская, ни исполнительная власть в лице участкового им не мешали.

Потом пришла ночь. И к утру оказалось, что в семье у Сердюковых у молодой девки-старшеклассницы нашли следы зубов – две влажные дырки на шее – и нашли ее полуживую. Особенное впечатление на людей, населяющих хутор Усьман, произвело то, что случилось это в ночь сразу после визита попа.

На хуторе Усьман жили советские люди, в Бога они не верили. Но на визит попа возлагали большие надежды. Надежды эти не оправдались. Тогда людей действительно охватил ужас.

11. Вмешательство партийных органов

На работу никто не вышел. Люди сидели в своих домах и старались не выходить на улицу – окна и двери были заперты, несмотря на жару. К скотине выходили осторожно: по трое, по двое, с вилами в руках. В магазин не пошли, доедали то, что дома есть. Сидели по домам. Родители прижимали к себе детей. Дети прижимали к себе кошек и собак.

Партийная организация совхоза пришла к выводу, что ситуация сложилась недопустимая и дальше так продолжаться не может. Партийная организация созвала односельчан на собрание в актовый зал в конторе.

– Товарищи односельчане, – начал секретарь парторганизации.

– Хрен тебе товарищ, – закричали мужики.

Разговора не получилось, все кричали одновременно. Парторг явно терял контроль над ситуацией.

– Это что ж такое, дорогие товарищи, – кричал комбайнер, – вампир ходит по деревне! Есть у нас партийная организация или нет? Куда смотрят партийные органы, куда смотрят советские органы? Где наш участковый? Что, наша страна с вампиром справиться не сможет? Наша армия, наши, к примеру, ракетные войска? Да взорвать его могилу к такой-то матери. Тротилом. Тротил у танкистов попросить. И подрывника. Они шефы, они помогут. Где у нас биологический факультет Ростовского университета?! Портвейн пьет?! С бабами гуляет?! Они ученые, вот пусть и помогут, и покажут свою ученость! Портвейн пить каждый может, много ума не надо! Короче, детей хотя бы вывезите! Автобус дайте!

Но парторг, как обычно, не понял народ. И стал орать в ответ так, что жилы вздулись на лбу. Что под бабушкины сказки транспорт выделять не будет. Что на войне за паникерство расстреливали. И правильно делали.

– А зачем нас позвали? – кричали мужики. – Мозги вправлять?

Так парторг потерял контроль над массой коммунистов и беспартийных. Сколько он себя помнил, орал он, а мужики слушали. Пугал он, а мужики пугались. А тут оказалось, что есть что-то, чего мужики боятся больше, чем его. Вампир оказался страшней, чем партийный работник. И чувствовал парторг, что именно этого, вот именно этого ему наверху не простят. Он ведь и сам понимал: шутки шутками, но есть уже одна жертва, и, считай, есть вторая. Пусть Маркс и Энгельс отрицают существование вампиров, но Маркс и Энгельс где?! Где они?! Одним словом, неважно. А следы зубов вот они, их многие видели. У двух жертв на шее. И если практика действительно критерий истины, как учит нас диалектический материализм, то получается, что практика в этом случае не на нашей стороне. Но в том-то и состоит диалектика, чтобы орать про бабушкины сказки и требовать за вампира привлекать к ответственности паникеров, а самому смотреть, какие тут можно принять меры.

И звонил с утра парторг в райком партии, и хотел он посоветоваться и просить разрешения вывезти детей и из женщин, кого можно. Но на него наорали так же, как он сейчас кричал на мужиков. Так наорали, что ему тоже захотелось выйти из-под контроля. Но он не вышел, так как имел более высокое чувство ответственности. Ему сказали:

– Ты кто вообще, секретарь парторганизации совхоза или ты хрен собачий? Ты что там у себя вампиров каких-то развел? Что это за вампиры какие-то у тебя в совхозе?! Что, из могил по ночам выходят, да? Кровь из народа высасывают? Ах ты, мать твою так, а ты про идеологическую работу среди населения слышал когда-нибудь? Или про идеологическую работу ты впервые слышишь? Про агитаторов-пропагандистов ты слышал когда-нибудь, парторг? Где твоя работа? Руки в брюки, хуй в карман? А теперь звонишь тут, панику разводишь! Ты за это ответишь! Ты партбилет на стол положишь. Какую такую ты эвакуацию там задумал? Кого вывозить? Тебя самого партия так вывезет, что ты не только про вампиров забудешь, ты как выглядит женский орган забудешь. Парторг хренов! Давай исправляй ситуацию. Через два часа доложишь.

И вот два часа прошло, собрание закончилось, докладывать абсолютно нечего. Тут диалектика простая: или народ боится партии и тогда он не боится вампиров, или народ боится вампиров. Но тогда он не боится партии. Как такое доложить в райком? Такое доложить в райком нельзя.

А райком, пока суть да дело, тоже связался с обкомом партии и в конце разговора как бы вроде анекдота рассказал про хутор Усьман. Что, мол, вправили мозги на этот раз, но какие кадры у нас пока еще попадаются неразвитые. Что с ними прикажешь делать, снимать их будем, гнать их будем без всякой жалости!

И вот часа так через два после обеда вдруг телефон, но уже в райком из областного комитета партии. Видно, они свои каналы информации имели, а не только на райком полагались. Ну и ответственность они на себя могли взять, конечно, совсем другую. Позвонили и сказали:

– По поводу этого хутора. Да, Усьман. Два часа на эвакуацию детей. Да мне насрать, вампир это или не вампир! Может, это у них там Дед Мороз. Потом будем выяснять. Ты мне детей срочно вывези, иначе ты не только партбилет на стол положишь, ты свой хуй на стол положишь. Ты меня хорошо слышишь, секретарь райкома? Я за свои слова отвечаю.

Вот и слушал в телефонной трубке совершенно ошарашенный парторг совхоза Усьман, как из райкома, но уже без крика, а совершенно другим тоном деловито объясняли:

– Кущевский район, село Покровка, пионерский лагерь «Ветерок». Там уже для вас помещение готовят. Прямо сейчас выезжать, как только сможете. Если вашего автобуса мало, скажите, выделим срочно. К вечеру как раз доедут. К ужину. И как только выедут, сразу мне доложишь. Ты понял? Доложишь сразу.

Голос из райкома уже не кричал, говорил сухо, серьезно, слегка похрюкивая, видимо, для убедительности.

12. Опять Елизавета Петровна

Вечером того дня, когда вывезли детей, вампир Фролов пришел к Елизавете Петровне и сказал:

– А я знаю, где я сплю.

– Ну и где же ты спишь? – спросила Елизавета Петровна.

– Я сплю под крышей в силосной башне, – ответил Фролов. – Там есть такой закуточек, между подъемником и крышей, и там хорошо. Туда можно с крыши залезть через окно.

Елизавета Петровна рассказывала мне, что только тогда заметила, как он изменился. Выражение тоски и страха исчезло полностью из его глаз, никакой растерянности, никакой потерянности, было такое впечатление, что он все лучше и лучше осознавал свою ситуацию и был всем этим очень доволен.

– Когда я по улице иду, мне так хорошо, – рассказывал Фролов. – Все я вижу, все я чувствую. Иногда пройдет кто-то мимо меня, окликнет – я что-то отвечу, примут меня за кого-то – я не возражаю. И чувствую я, какой от людей дух идет. Степной, свежий дух идет. Или, наоборот, домашний, уютный. Иногда к тому меня тянет, иногда к другому. Я так научился, чтоб следов не оставлять. Чтоб их не пугать. Так лучше, а то они за мной гоняться начнут. Я раньше был какой-то как без тела и ничего не боялся. А теперь тело у меня есть какое-то вроде. И больно мне бывает. И меня побить, наверное, можно. Осторожнее мне надо быть. Но иногда такой голод нападает – хватает, как рукой изнутри. И тогда я не соображаю ничего. И мне тогда лучше за деревней быть, потому что если я такой к человеку приду, то я на нем точно след оставлю.

– А тебе обязательно по людям ходить? – спросила Елизавета Петровна. – Есть же коровы, свиньи, лошади…

– Это дело вкуса, – продолжал Фролов. – Человек – это совсем другое. Свинья что? Она – животное. У нее жратва на уме, больше ничего. Она жрет, что ей дадут, а может и поросят своих сожрать. А человек – это совсем другое. Он свои мысли переживает. Смотришь на него, а он спит и во сне видит поезд. Едет этот поезд по степям, и за окном – поля: сурепка, клевер, кукуруза, кормовые культуры, и все они цветут. И открывает человек окно, а там ветер. Ветер такой крепкий, но теплый, с духом цветов, земли, и платок он с головы срывает, и волосы треплет, прическу портит, и груди он обдувает так, что соски твердеют. А в купе сидит молодой офицер. И так на человека смотрит, так смотрит, как будто под юбкой все видит. И улыбается. Взять бы его и прижать к грудям сильно-сильно… Прям задушить его… А станция-то не скоро, ох, не скоро. Я все понимаю, что человеку снится. И кровь у него знаешь какая? Этого словами не расскажешь. У нее не только вкус есть, у нее звук свой есть. Она прямо звучит в ушах у тебя. Это рассказать нельзя, Петровна. Или снится человеку, что сосед со скотниками сговорился и поджидает его у клуба. И он подходит к клубу и прямо на них идет. Соседа кулаком по шее, скотника Витюху в морду, что, взяли?! Сзади на тебя кинулись, а ты пригнулся и с разворота под дых. Или, например, снится человеку, что он распаковывает телевизор. Жена ходит серьезная, под серьезностью скрывает свой восторг. Шутка ли – цветной, самый большой, самый лучший. Напротив дивана его, на тумбочку, поставили, а как антенну настроить, ни черта не понятно, и страшно, и весело. Вот сейчас показывать начнет. А парторгу снится, как его хвалит генеральный секретарь. И парторг весь прям улыбается во сне. Когда я прихожу, они спят, они как дети все. Я их не бужу, они от этого только крепче спят. Они лежат передо мной, ничего сделать не могут, как будто мне их отдали. А я… у меня силы столько, я одним движением убить могу. Но слежу за собой, мне эта паника ни к чему. Я – осторожно-осторожно, неслышно совсем. А сам аж весь дрожу, аж в ушах у меня звенит. Только потом, когда голод успокаивается, что-то меня грызет. Предчувствия какие-то. Что-то на страх похожее и на тоску. И к могиле тянет: полежать, отдохнуть. Но это не сильно грызет, скоро проходит.

– Что с тобой делать, не знаю, – вздохнула Елизавета Петровна. – В плохую историю ты попал. Чем тебе сейчас лучше, тем тебе потом хуже будет.

А когда он уже уходил, Елизавета Петровна обратила внимание, что он намного больше походил на живого человека, чем это было, когда он приходил в первые дни.

13. Затишье

Прошло три дня после эвакуации детей – и как-то ранок на шее ни у кого не видели. И вроде симптомов таких, чтоб человек прямо падал, тоже не было. Но иногда кто-то плохо себя чувствовал утром. Так это и без вампира бывает.

Нинку похоронили. Официальным диагнозом так и осталась сердечная недостаточность. Дел было по горло, и вампир не то чтобы стал забываться, но ощущение от его присутствия становилось каким-то неострым. Вот тогда-то парторг и сказал директору совхоза:

– Люди стали меньше про вампира говорить. Но про идеологическую работу нам забывать нельзя. Нам надо с людьми работать и дальше – и каждый день.

Директор совхоза заметил:

– Можно и два раза в день. Ты что, меня, что ли, агитируешь? Идеологическая работа – это твое дело. Мое дело – хлеб. А ты, может, что-нибудь конкретное предложить хочешь?

– Да вот сегодня людей в клуб собираем, – сообщил парторг. – Приедет лектор из Ростова. Лекция называется «Религиозные предрассудки и как их искоренять».

– И как их искоренять? – удивился директор совхоза: его явно веселила тема приезда лектора.

– А ты не смейся! – сказал парторг. – Знанием искоренять. Марксистско-ленинской методологией.

Директор перестал улыбаться. Во-первых, слово «методология» не располагало к шуткам. Во-вторых, был он коммунистом дисциплинированным и ко всему марксистско-ленинскому относился серьезно. И действительно, он вспомнил, что на дверях висит объявление, он его заметил, но не обратил особого внимания.

– А после лекции фильм, – сказал парторг, – «Земля Санникова», чтоб приятное с полезным, так сказать.

– «Есть только миг между прошлым и будущим…» – забубнил директор.

– Мы после лекции сразу ко мне пойдем, ну, принять надо, человек из города, сам понимаешь, – продолжал парторг.

– «Вечный покой сердце вряд ли обрадует… – напевал директор, – вечный покой для седых пирамид…».

– Вот так вот, – припечатал парторг.

14. Приезд лектора

Лекция состоялась в назначенное время. Коммунисты совхоза обеспечили явку, и мероприятие прошло на высоком идеологическом уровне. Лектор, невысокий, полноватый, средних лет мужчина, с густыми бровями над бесцветными глазами, говорил как-то вкрадчиво, но в то же время убедительно. Как будто хотел сказать: «Я что? Я человек скромный, а против правды, товарищи, не пойдешь». Закончив, он спросил:

– Вопросы есть?

– Вот у меня, товарищ лектор, вопрос, – встал скотник Витек, который рассказывал про сходство вампира с мишенью на полигоне, – вот, товарищ лектор, у меня вопрос: вампиры бывают или не бывают?

– Ты мне это брось, – прикрикнул на всякий случай парторг.

– Да нет, зачем же, – ответил лектор, – товарищ спрашивает, надо ему ответить. Так вот, вампиров, уважаемый товарищ, не бывает. Бывают странные совпадения, слухи, страшные сказки. Но вы представьте себе: как мертвый человек может ходить? Это сказки, дорогие товарищи. Мертвый человек ходить не может. И потом, представьте себе, как он будет пить кровь? У него же нет желудка. Куда эта кровь девается? Или он до ветру, понимаешь, ходит? Это же смешно, товарищи. Ну были когда-то народные поверья. И что, теперь Бабу-ягу будем бояться? Кощея Бессмертного? Давным-давно, когда народ жил в невежестве, люди в это верили. Это помогало держать их в страхе, чтобы их удобнее было эксплуатировать. Но потом оказалось, что ничего такого на свете нет. Сказки – сказками, а реальность – реальностью. Вот я вам расскажу любопытную деталь. Существует аллергическая реакция доктора Баумгардена. Немецкий врач Баумгарден ее открыл и описал. Она проявляется так, что на коже появляются маленькие круглые ранки, похожие на следы прокола кожи. Если эти ранки появлялись на шее, люди начинали фантазировать, что это следы зубов вампира. Но теперь, когда наука уже описала это явление, когда мы уже знаем, что это такое, всякие разговоры о следах зубов вампира могут у нас вызвать только улыбку. Правда, товарищи? Конечно, легенды о вампирах были очень распространены, особенно в Средние века. Тогда люди верили в ведьм, эльфов и разных других мифических существ. Сказок было много. Но реально никто и никогда вампира не видел. О них, правда, существует обширная литература. Но и про леших, про домовых, про водяных тоже написано немало. И что из этого? Видел их кто-нибудь когда-нибудь? Вот вы сами, товарищи, вы когда-нибудь видели вампира? – спросил лектор, улыбаясь.

Витек нервно сглотнул. Парторг привстал и внимательно оглядел собравшихся, потом, удовлетворенный отсутствием видевших вампира, повернулся к лектору и голосом, убедительно слащавым, прокомментировал:

– Раз не бывает, стало быть, и не бывает… И нечего тут! – А обращаясь к лектору, парторг добавил: – Спасибо вам, товарищ лектор, за содержательную лекцию. Поблагодарим товарища лектора!

Зал отозвался аплодисментами.

Потом свет погас, на экране замелькали фамилии актеров: Олег Даль, Владислав Дворжецкий…

15. Ужин у парторга

А парторг тем временем вел лектора под руку, оберегая от неровностей дорожной поверхности.

– Мы тут, товарищ лектор, поужинаем, – говорил парторг, – а потом в клубе, где вещи оставили, и переночуете, там в гостевой комнате кровать имеется и, я извиняюсь, туалет. Там сторожиха библиотеку охраняет. Вот и будет вам уютно и спокойно. А завтра грузовик в Ростов идет за запчастями. Вот вас и отвезет.

– Поужинать – что ж, отчего не поужинать, спасибо, – отозвался лектор.

Дома у парторга все было приготовлено, водка была холодная, а жареная картошка была горячая. Все деревенские разносолы присутствовали в лучшем виде – нарезанная домашняя колбаса, маринованные помидоры… Нет смысла описывать деревенскую еду! Столько раз ее описывали, а без всяких описываний понятно, что лучше ее все равно никакой другой еды не существует.

Директор совхоза пришел чуть позже, но пришел дисциплинированно. После какой-то там по счету рюмки он все-таки не выдержал и спросил:

– Вот вы, товарищ лектор, говорили, что религиозные праздники вредят здоровью, в чем же состоит вред?

– Ну в том, что люди объедаются, а это вредно, – сказал лектор.

– Я, конечно, извиняюсь, – сказал директор совхоза, – а на Первое мая они не объедаются? Не напиваются? Выходит, что на религиозные праздники – это вредно, а на советские – нет.

И тут беседа приняла неожиданный поворот.

– Вы знаете, – просто сказал лектор, – мы говорим народу то, что должны говорить, и это правильно. Наша позиция должна быть ясной и твердой. Даже если необходимость требует использовать инструменты пропаганды, мы не должны от этого отказываться для народной же пользы. Я сегодня говорил про реакцию Баумгардена, но как коммунист коммунисту – вам-то я могу сказать – никакой такой реакции Баумгардена нет. Это просто методологический прием. Но народ пусть думает, что она есть.

У парторга лицо вытянулось и явно испортилось настроение. Лектор же продолжал:

– Но ведь на самом деле давайте скажем себе откровенно: вопрос с этими религиозными предрассудками не так прост. Есть много вещей, которых мы не понимаем.

Директор посмотрел на лектора удивленно и одобрительно крякнул:

– Согласен.

– Вот сегодня был вопрос про вампира, – сказал лектор, – сказки, конечно, это все, но в средневековых хрониках есть описания, как вампиры уничтожали целые деревни.

Парторг при этих словах вздрогнул и окончательно помрачнел.

– Скажите, а как люди с ними боролись? – спросил директор.

– Ну, как боролись, – сказал лектор, – молитвы читали – не помогало, конечно же, чесноком мазались – вроде бы вампиров это отпугивало. И вроде бы их можно убить только серебряной пулей. Да, говорили еще, что вампира можно обезвредить, если всадить ему в сердце осиновый кол. Затрудняюсь объяснить, почему именно осиновый. Может, потому, что Иуда повесился на осине.

Лектор говорил красиво, складно, слушать себя ему было приятно:

– Еще существуют предания, что вампиры заражали людей своим вампиризмом, когда пили их кровь. И целые большие деревни превращались в вампиров, они сбивались в стаи, нападали на другие деревни и даже на армии. Нападает такая стая вампиров на армию, которая ночью расположилась на привал. И на утро целая армия становится вампирами. Сказки все, конечно, хотя бог его знает. Описания даны довольно реалистичные. Я являюсь специалистом по истории Средних веков, мне приходилось читать старые немецкие и французские хроники. Так, знаете ли, правдиво описано, что даже не верится, что это выдумки.

Тут парторг окончательно впал в тоску и подавленность.

– Время позднее, – перебивая на полуслове лектора, сказал он, – вы, наверное, спать хотите, заговорили мы вас тут.

– Большое спасибо за ужин, провожать меня не стоит, тут через дорогу, – засобирался лектор.

После всего выпитого опьянел он не сильно.