Время нашей беды

Я отсчитал пять тысяч. Рублей.

– Иди, получи еще три. Сразу на все. Как получишь, я тебе дам денег. Купишь…

Про себя подумал, что надо взять два «Вепря» и «Тигр». «Вепри» – под 7,62 и 5,45, конверсионные автоматы. У меня у самого есть и один, и другой. Особенно хорош 5,45, мне его выбирали на заводе – он новый совсем, с какого-то длительного хранения. Семьдесят девятый год, самое начало производства, тогда халтуры, какая есть сейчас, и близко не было, а стволы алмазом нарезали – глубоко и по-честному. «Тигр» – конверсионный вариант «СВД»… нет, лучше «Вепрь» взять. «Вепрь-123» в калибре 7,62 × 54 с тяжелым стволом, считай, та же снайперская винтовка. Менее подозрительно, чем если три ствола разом взять и все три – явно боевые образцы. И, кроме того, «Вепрь» лучше по качеству, там качество ровное, а у «Тигров» оно скачет. У меня был «Тигр» до того, как я «Сако» купил, он отобранный, выбивал где-то тридцать пять-тридцать семь на сто метров серией по пять. Но это уникальная, отобранная и доработанная машина. А так – в магазинах попадаются и такие, у которых кучность больше сотки на той же дистанции… до ста пятидесяти доходит… 5МОА для снайперской винтовки – это даже не смешно.

– Ты не выяснял потихоньку, у кого чего есть?

– При случае – выяснял, конечно. Разрешения есть у пятерых, это только то, что спросил.

Отлично…

– А чего… – спросил Прут, – думаешь, будет? Мне Бельский нравится. Молодой… и вроде как за нас.

– А за нас – это как, Вова? – я спросил Прута, назвав его по имени.

– Говорил, что русских щемят, это неправильно. На митингах выступал.

– На митингах – это хорошо. Только ты пойми одну вещь – важно не то, что человек на митинге говорит, на митинге я и сам глотку могу драть. Но не хочу. А вот я про него другое знаю. То он за каких-то белоленточных пикетирует, а потом объясняет, почему он вынужден так поступить. Это как называется? Это называется «лицемерие», Прут. И показывает, что человек гнилой изнутри. Всем понравиться хочет. Это – первое. А вот тебе второе – задачка для ума. Где этот Бельский работал? И кем? Ну?

– А фиг его знает.

– Вот и смотри. Ты – работаешь. Я – работаю. У всех у нас есть заработанные деньги. И рабочее время. Конечно, мы все левачим время от времени, но по жизни мы работаем. Так вот – где работал Бельский? Не знаешь? А я проверял. Через Интернет, конечно, но проверял. Так вот – последние пять лет он не работал нигде. При этом жил в Москве, имел машину, квартиру, у жены тоже машина – так откуда бабло? Пять лет – срок немалый.

Прут не нашел что ответить.

– Вот то-то и оно. Профессиональный революционер. И задумайся – ты бы стал просто так человеку бабки платить из месяца в месяц? Нет. Если только этот человек тебе не нужен. А зачем он тебе нужен? И как он будет отрабатывать это бабло? Каким местом? А?

Возвращаясь, я подумал о том, что не сказал Пруту. Просто он не поймет. Так далеко он не заглядывает.

Опасность Бельского еще и в том, что у него образ националиста. И при этом он свой среди интеллигенции, что как минимум подозрительно, потому что, кроме него, нет никого из известных националистов, которые были бы приняты в круг интеллигенции. Значит, он либо не настоящий националист, либо не настоящий интеллигент. Либо и то и другое разом. Несколько лет назад связка интеллигентов и националистов опрокинула Украину. У нас – я это чувствую – если дать Бельскому развернуться, будет все то же самое. Снесут. Причем снесут Россию именно под лозунгами защиты русских. Эту опасность надо понимать и признавать.

Как снесли Украину? Выделились сами, и ментально, и политически, и нашли в своей стране внутреннего врага – Донбасс. Ситуация эта несколько лет зрела, но потом все-таки разрешилась гражданской войной. У нас есть свой «Донбасс» – это Кавказ. Почти калька – один в один. Внутренний враг, не такие, кавказские гопники, ЛКН – лица кавказской национальности, теперь и исламисты. Конфликт между Кавказом и всей остальной Россией тлеет уже лет тридцать как минимум! Как в Украине донбасским квартиры не сдают – так у нас не сдают кавказцам. А там ведь разные люди есть, и это надо понимать. Я сам националист – но мой национализм выражается в том, что я люблю Россию и русских. И не хочу сознательно устроить бойню и бросить на нее свой народ.

А вот Бельский – как интеллигент – чувствую, хочет. Своеобразная у него любовь к народу, как и у всех интеллигентов. Такая, которая позволяет бросить людей в топку войны просто ради торжества своих влажных фантазий и несбыточных мечтаний.

И слить Россию могут по тому же сценарию, что слили Украину. Первым дестабилизируют Кавказ – сознательно дестабилизируют, изнутри. Потом – сознательно сольют все попытки мирного урегулирования и устроят КТО, или АТО, или чего там еще. Пообещают помочь – и ни хрена не помогут. По тихой – помогут другой стороне. На Кавказ ринутся джихадисты со всего Ближнего Востока, и кое-кто этому очень поспособствует. Война – на сей раз не в Чечне, а со всем Кавказом – затянет нас в воронку, как АТО затянула в воронку Украину, – и начнут отделяться уже другие национальные республики вне Кавказа. А зачем им давать деньги на войну, посылать туда на смерть своих детей и вообще подчиняться все более безумному Кремлю? А потом, почуяв кровь, на нас бросится шакалье – украинцы, грузины, прибалты… может быть, и поляки с румынами. И будут рвать…

Да… хватит кормить Кавказ. Лозунг, на котором Бельский и иже с ним могут выехать в Москве, заручиться поддержкой. А потом он нас убьет.

Дай Бог, чтобы я ошибался.

Уральск, Россия
13 мая 2017 года

Приняли меня, в общем-то, буднично. Как только вышел из подъезда – так и приняли. Без маски-шоу…

Вот тебе и Сергей Васильевич Горин…

Привезли меня не в республиканское МВД, в центре, а в одно из районных, на окраине. Окраина, в общем, это еще поискать надо такую окраину. Тут лет двадцать назад граница города проходила – больница, несколько общаг, заводские корпуса, глубокий овраг. Это все по одну сторону дороги, по другую – пяти и девятиэтажки, частью – хрущевки, частью – более свежие «ленинградки», кирпич. А теперь тут несколько торговых центров и застройка – свежая, несколько жилых комплексов возвели – по шестнадцать, по двадцать этажей. И следом – провели улицу и начали ее застраивать. Так что это еще вопрос – окраина или…

Провели через дежурку, там, в коридоре, старая такая скамья стоит – массивная, советских еще времен, крашенная столько раз, что краска составляет значительную часть веса этой скамьи. Посадили, пристегнули наручником. Бить не били – сейчас везде камеры стоят, все записывается, за избиение задержанного можно реально из органов вылететь – это я знаю, у меня однокашник в органах работает…

Сижу. Жду. Пару алкоголиков мимо провели – этих сразу в обезьянник, на ногах не стоят. Даже отсюда слышится нудный и резкий фальцет какой-то старушки, которая, как я понял, жаловалась на соседа.

Жесть…

Что касается меня… то я чел хитрый, ломом подпоясанный, и вменить мне что-то вряд ли возможно. Дело в том, что и бронежилеты, и форма – совершенно законный товар, который я могу хранить совершенно свободно и в любом количестве. И у меня нет никакого оружия, кроме легального и официально зарегистрированного. И патроны, которые я покупаю, – они все законные, покупаются на законно хранимое мной оружие. И прицелы, если их найдут, никто не мешает мне хранить хоть сколько прицелов. И патроны – законом не лимитировано, какое количество патронов я могу хранить.

А самое главное – есть у меня козырь. Я вполне официально зарегистрировал на себя юридическое лицо, с кодами по ОКВЭД на оптовую и розничную торговлю, сдаю нулевую отчетность и даже заказал делать интернет-сайт. Так что весь мой запас бронежилетов и формы имеет и другое объяснение: создаю интернет-магазин и собираюсь торговать всем этим. Все, чем я располагаю, еще раз подчеркиваю, – полностью законно. Почему до сих пор не открыл? Ну, там, не урегулировал кое-какие вопросы. С логистикой, например. В любом случае есть правдоподобное объяснение, и дальше – я как бы могу и не объяснять. Как я люблю повторять – быть дураком не противозаконно…

Сидим… ждем…

Есть ли у меня претензии к Горину? Да нет, никаких нет. Каждый крутится как может. Только вот… противно все это. Даже не противно – а противненько. Вот – точное слово. Противненько. Человек кажется таким пузырем… мыльным… красивым, большим, разноцветным, переливающимся. А потом – ткнешь пальцем, и нет ничего, только руки в чем-то липком и противном. Вот так и тут.

Не верь. Не бойся. Не проси.

В дежурку прошли менты – несколько человек, с дежурства, прошли тяжело, шумно. Один недоуменно покосился на меня – на обычного клиента полиции я не был похож, трезвый и прилично одет. Таких можно было увидеть в ОБЭПе, как у нас говорят – в «бизнес-центре „Байкал“», потому что именно там квартирует ныне ОБЭП – но не здесь.

Наконец, спустились и по мою душу.

– Поднимайся, пошли.

В этом РОВД я был двадцать шесть лет назад…

Тогда произошла совершенно идиотская история. У нас был гараж… тогда у многих были гаражи за городом, никто не понимал самого идиотизма ситуации – держать машину в нескольких километрах от дома. И когда убирали снег, то снегом выдавило воротину. Получилось так, что можно просунуть руку и открыть гараж изнутри. Так кто-то и сделал – внутри стоял новенький, даже без номеров мотоцикл. Был и сплыл. Тогда-то я и побывал здесь. Пытались меня раскрутить на то, что это я угнал мотоцикл, разбил и где-то бросил. Ну, чтобы уголовное дело не возбуждать, сами понимаете. Висяки никому не нужны.

С тех пор, конечно, многое изменилось – и я поумнел, и милиция стала полицией, и вон – вместо печатных машинок – «Крафтвеи»^[5], вместо ситчика на окнах – жалюзи. Суть только не изменилась.

– Фамилия, имя, отчество…

Привычно заполняем протокол допроса – не раз делал это на Ленина. Или объяснения… наверное, объяснения, раз у меня нет ни адвоката, ни постановления о признании меня подозреваемым. Интересно, а дело есть?

– Работаете?

– Частный предприниматель.

– С какого года?

– С две тысячи четвертого.

Частный предприниматель – удобная конструкция, поскольку позволяет заниматься всем чем угодно. Насколько я знаю, во многих странах Запада такого понятия – «частный предприниматель» – нет, надо открывать юридическое лицо. А еще говорят, что у нас препятствия для бизнеса…

– Чем занимаетесь?

– В смысле?

– Что предпринимаете?

– Консультации.

Тоже очень общее понятие. Понимай как хочешь.

– На протяжении длительного времени вы заказываете военное оборудование и снаряжение. Вы это подтверждаете?

– Я заказываю военную форму, бронежилеты и разгрузки. Обувь.

– То есть подтверждаете?

– Я дал ответ.

– Хорошо. С какой целью вы заказываете военную форму, бронежилеты и разгрузки?

– С целью перепродажи.

– Перепродажи кому?

– Покупателям. По Интернету.

– Поясните.

– Я собираюсь открыть электронный магазин и торговать амуницией.

– Уже открыли?

– Нет, готовлюсь.

– Но закупаете уже сейчас.

– Да.

– Почему?

– Цены растут. Деньги обесцениваются. Инфляция.

Дознаватель нервно колотил по клавишам.

– Вы являетесь владельцем гражданского оружия?

– Да.

– Какого именно?

– Три гладкого, шесть нарезного, один по коллекционной лицензии. Три газовых пистолета, два – ограниченного поражения.

– Зачем вам столько оружия?

– Имею право.

– Это не ответ.

– Почему? Ответ.

Дознаватель вбил ответ.

– Вы покупаете патроны?

– Да.

– С какими целями?

– Чтобы стрелять.

Следователь посмотрел что-то в своем планшете.

– За этот год вы закупили почти две тысячи только винтовочных патронов.

– У меня две винтовки.

– И вы из них стреляете?

– Да.

– То есть вы сделали две тысячи выстрелов из своих винтовок?

– Я член Конфедерации практической стрельбы. Если хочешь побеждать в матчах, надо много стрелять. Две тысячи – столько можно расстрелять за день интенсивной тренировки.

– Я вам не верю.

– Ну… возможно, я немного приукрасил. Но семьсот-восемьсот за день – реально.

– А автоматные боеприпасы. Вы их тоже покупаете?

– Да.

– И тоже стреляете?

– Да. Это запрещено?

Дознаватель повертел ручку в пальцах. Это один из тех вопросов, которые больше всего не любят менты. «Это запрещено?»

– В отношении вас есть информация.

– Какая?

– Я не могу раскрывать. Но вы должны понимать какая.

– Я ничего не должен.

Молчание. Молчаливая дуэль взглядов. Он понимает, что меня не так-то просто расколоть – наверное, ознакомился с моим делом. И понимает, что если что-то пойдет не так – руководство его не прикроет, сделает крайним. Вот, кстати, в этом – а не в каких-то мифических законах, которые надо принять и все будет зашибись, – и заключается одна из проблем полиции и корень ее беззубости. Ни один сотрудник не сомневается в том, что руководство, случись чего, не только не будет его прикрывать, но и сделает его крайним, обвинит во всех грехах. А должно быть совсем не так – за сотрудников отвечает руководство.

– У нас есть данные, что вы входите в группу, которая создана с целью поддержки незаконных вооруженных формирований.

– Каких именно?

– Новороссии.

Это с каких это пор ополченцы Новороссии стали незаконным вооруженным формированием? Постыдился бы. С тех пор как Бельский у власти? Уже успели зафиксировать прогиб?

Козлы.

– Это не так.

– В таком случае зачем вы покупаете столько патронов?

– Для тренировок.

Следователь достал несколько фотокарточек.

– Вам знакомы эти люди?

Я посмотрел. Ну, в общем…

– Да.

– При каких обстоятельствах вы познакомились?

– На стрельбище.

– То есть они тоже стрелки?

– Члены IPSC, – поправил я.

Ох, и корежит же нашу родную российскую полицию сам тот факт, что есть люди с оружием и что они – простые граждане, им неподконтрольные. Просто крышу срывает. Если бы наше общество было безоружным, если бы по примеру той же Великобритании запретили все и вся – был бы тут праздник. И это при том, что инцидентов с гражданским оружием у нас намного меньше, чем в тех же США.

Вспоминается высказывание одного деятеля. Обычный человек не может владеть оружием, потому что владение им не отвечает интересам государства. Как-то так… по памяти привожу. Знаете, чьи слова? Генрих Гиммлер!

Они бы запретили. Пролоббировали бы все и вся… как они еще в начале девяностых вернули со второго на первое чтение законопроект, предусматривавший гражданский короткоствол. Это было тогда, когда Дума отнюдь не была послушной – и все-таки вернули, доказали, пролоббировали. Вот только они же держат оружейную торговлю, там полно отставных ментов. И потому им приходится извиваться… придумали ОООП – огнестрельное оружие ограниченного поражения, резиноплюи. И продают его нам – по цене неплохого ствола в Штатах. Балансируют между жадностью и страхом.

Козлы.

– Члены IPSC…

– Они стреляют с вами…

– На том же стрельбище.

– Вы можете называть их друзьями?

– В какой-то мере.

– То есть?

– Детей я с ними крестить не буду.

– Они также помогают Новороссии?

Придурок.

– Я ничего не знаю о Новороссии.

– Вы встречались с ними за пределами стрельбища?

– Да.

– С какими целями?

– Попить пиво. Половить рыбу.

– Что вас с ними связывает? – дознаватель явно злился.

– Пиво. И рыба. Еще стрельбище.

В дверь постучали.

– Не сейчас!

Придурки… вот же придурки. Надо было меня в прокуратуру везти. Игра на уровне провинциального театра.

Без стука зашел Горин. Огляделся…

– Догадался?

Я пожал плечами.

– А чего ж нет? Дознаватель – а вопросы задает как прокурорский следак. Я все-таки ментовские порядки знаю.

– Ну, извини. Это – Сергей. Сергей – Александр.

Криво усмехнулись друг другу.

– Обнимитесь, – потребовал Горин, – так у нас принято…

Обнялись. От мента пахло дешевым одеколоном… честный, видно, взяток не берет. Никогда не забуду, как сидел в кабинете подполковника, замначальника ОБЭПа. И чем от него пахло.

– Дальше что? – спросил я.

– Я отзвоню.

Пригород Уральска, Россия
20 мая 2017 года

С того идиотизма, как меня приняли, прошла неделя. С того момента, как, заскрипев, начало проворачиваться колесо русской истории, – времени прошло больше.

За это время худшие мои предположения начали сбываться и оправдываться. Из Европы, из США – в больших количествах начали возвращаться эмигранты по политическим мотивам. Об этом я узнавал по Интернету, по новостной ленте. Каждое возвращение такого вот «невозвращенца» пиарилось как возвращение как минимум Солженицына. Хотя Нобелевскую премию за время скитаний никто из них не получил.

Вернулась скандально известная светская львица, дочь не менее известного человека, считающегося одним из отцов демократии. Так – милая девушка, если бы не несколько случаев, когда она выражалась на публике нецензурно, – так и вообще все хорошо было бы. Никто ее особо не преследовал, просто она решила уехать и какое-то время жила в Европе. А вот сейчас почему-то решила вернуться…

Вернулся человек, претендующий на звание «отца российской демократии», – притом что на эту должность были и другие претенденты. Он публично отказался от идеи баллотироваться на высший государственный пост России, едва ступил на русскую землю, – возможно, потому что за его плечами было десять лет отсидки. Но все понимали, что вернулся он не просто так и на какие-то роли претендовать будет. Главный вопрос, которым задавалась вся столичная политтусовка, – сколько у этого человека денег? Предполагалось, что немало – все-таки он в свое время считался самым богатым человеком России, и не может быть, чтобы у него конфисковали все. Вернувшись, этот человек провел в Москве несколько встреч и тут же вылетел в Киев. Что само по себе показательно…

Вернулся еще один человек, некогда владелец одного из крупнейших медиахолдингов страны. Он уже пытался вернуться и даже купил телекомпанию в Украине – но поссорился со своим партнером по бизнесу по причине того, что дорого продавал контент собственной компании – навыки воровства у выходцев из девяностых были в крови, они готовы были обворовать сами себя – просто из любви к искусству. На третий день после того, как этот человек вернулся в Россию, на него произошло покушение. Он остался жив – но счел за необходимость снова уехать в безопасную Европу.

Это были только знаковые возвращенцы – а сколько было незнаковых. Они прилетали, шумно здоровались, начинали писать, шуметь, гудеть… и весь этот гул в Интернете, в прессе не вызывал ничего, кроме головной боли. Некоторые выспренно называли это «глотком свежего воздуха свободы» – но у меня это вызывало ассоциации с засорившимся унитазом и хлынувшими через край фекальными водами.

Помните, фильм был такой – «Черный квадрат». «Это не говно, Сашенька. Это фекальные воды…»

Что касается меня – то у меня уже все было в валюте – частью доллары, частью евро, частью – британские фунты. И не спешите меня осуждать. Все это деньги мои, не ворованные, и терять их я не собираюсь. Вот так вот.

Рано утром я погрузил в машину комплект снаряги, оружие, боеприпасы и тронул из города…

Пострелять у нас в Уральске можно в нескольких местах, вопрос в цене. Несомненным лидером в вопросе цены является музейный комплекс имени М. Т. Калашникова – там, в подвале, есть тир, цена одного выстрела больше тысячи рублей. В противоположной ценовой нише – многочисленные карьеры, куда выезжают «на бабахинг». Это вообще-то противозаконно, но… Не знаю почему – но в Аризоне действует такое правило: стрелять можно в любом месте штата, только как минимум за полторы мили от любого жилья и принимая разумные меры предосторожности. А у нас семнадцать миллионов квадратных километров, и пострелять негде. Лучше всего тем, кто член IPSC – для членов стрельбище бесплатно, но я ехал в другое место – в воинскую часть, расположенную по той же дороге, что и стрельбище IPSC. Крайний раз я там был, когда нас вывозили на стрельбы… еще давным-давно. Стрельбище там было хорошим, но всего до трехсот метров…

На подъезде я отзвонил Горину и сообщил о своем прибытии. Тот встретил меня на КПП, его машину, видимо, знали – мою даже досматривать не стали, пустили так…

В воинской части все осталось так же, как и тогда. Деревянные навесы, справа – что-то вроде сторожки для руководителя стрельб. Мишенная обстановка – неподвижные мишени на пятьдесят, на сто и на двести и подвижные – на триста и триста пятьдесят. Кстати, на триста метров по подвижным тут отрабатывают снайперы, это «снайпингом» считается. На сотке метров стоит корпус вросшего по оси в землю старого БТР. Сосны вокруг, массивный земляной вал – помню, подняли красный флаг, нас пустили на стрельбище типа мишени проверить. Ох, много мы там цветного металла-то набрали. Кто-то даже хвастался, что целые патроны нашел. Хотя, скорее всего, вранье…

Теперь – проще, все стоит каких-то денег. У навеса стоят машины, ни одной дешевле тридцатки на вид нет. Одна знакомая – вон тот «Дискавери».

Ага… а вон и он…

– Ленар! Ага, старый черт… где пропадал?

– Братан…

Ленар – местный татарин. Тут есть такое место – Татар-базар. Это место, где селятся татары… вообще, сам город, который до революции не имел статуса города, а был «заводом», начинался на землях, которые казна купила у местного татарского мурзы. На берегу пруда построили железоделательный и оружейный заводы, от них и начал разрастаться город. А татары продолжали тут жить, и их слобода постепенно стала районом города под названием «Татар-базар», в основном тут малоэтажная застройка. С татарами всегда жили мирно, никаких проблем не было – у них там мечеть своя была, в ней молились – центральную снесли при советской власти. Потом – когда восстановили снесенный главный христианский храм города – татары обратились с просьбой разрешить им восстановить и свою мечеть на прежнем месте; разрешение дали, и мечеть восстановили, и никто свиные головы на месте строительства не закапывал. Татары здесь были двуязычными с детства, свободно владели и русским, и татарским. От татар в республике пошли некоторые особенности – например, на праздники многие заказывают не торт, а мясной пирог, одним из любимых является чак-чак – медовое лакомство, что-то вроде кукурузных палочек в меду. От Ленара я знал, что казанские пытались в свое время мутить воду, и пацаны с Татар-базара, сами татары, ходили на вокзал с цепями и палками встречать казанскую электричку. Сам Ленар начинал водителем, но быстро взял в лизинг китайский грузовик, потом еще два и посадил родственников – а теперь у него было восемь, по-моему, и не китайских, и ездил он на представительском «БМВ» за сотню тысяч долларов…

А вот что касается оружия – это я ему в свое время посоветовал купить…

Остальных я не знал, но по виду мне понравилось. Не неонацистская шпана, не отморозки, не отставное бесштанное офицерье – мужики. Солидные мужики. Я бы сказал – кулаки. Мой прадед был кулаком, имел лесные угодья и лесом на Нижегородской бирже торговал. И если кто и остановит падение России в пропасть – то вот такие вот кулаки. Те, кому есть что терять и у кого в руках оружие.

Почему именно кулаки? Объясню. В девяносто первом в СССР сколько было товарищей офицеров? Больше миллиона, наверное. И что? Хоть кто-то что-то сделал? Да ничего! Хоть и присягу давали. А хотите, скажу, почему всем так пофиг было? А потому что никто ничего ЛИЧНО на тот момент не терял. Даже вся та московская чиновная братия, она тоже ничего не теряла – она вся автоматически пересела из союзных кресел в российские, благо до 1991 года у России кресел не было совсем никаких, и после падения Союза они как раз и понадобились. Да, потом, при гайдаровской реформе и чубайсовской прихватизации, потеряли. Все и много. Но уже – поздно было.

И народ – на что он купился? А на речи он купился! На речи, на сладкие речи и обещания, на мечты о каком-то лучшем и более справедливом будущем. То есть на пустышку, фуфло. И так могли купиться только голоштанные. Кому терять нечего. А вот тому же Ленару, у которого грузовики и в Татарстане, и в Курганской области работают, – от развала много есть чего терять. И мне есть чего. И остальным, судя по всему, тоже есть чего.

И вот когда ты понимаешь, что тебе есть что терять и потеряешь ты много, – вот тогда тебя на эксперименты не тянет. А руки – сами к глотке экспериментаторов тянутся…

И если мы не выдюжим – ничего не поможет. Ничего.

– Как сам?

– Работаем потихоньку.

– С банками проблем нет? А то могу помочь.

– Да пока нет.

– Ну, пошли, постреляем…

Постреляли. Народ – богатый, у одного аж «FN SCAR 17»^[6], я так в жизни бы не стал шиковать. Конечно, стреляли с места, это не IPSC, судить трудно – но субъективно я не ниже второго места, что радует. Оттуда через весь город рванули на дачу, закрепить знакомство. Дача оказалась аж на Каме, то есть – километров пятьдесят из города. Исходя из чего я сделал «обнадеживающий» вывод: если стороны друг друга не устроят, то мне светит утонуть при купании. Хотя не знаю… стволы-то все при мне, и я в тайнике еще несколько снаряженных магазинов припрятал, на случ чего. Помните, стишок такой был:

 
Тут в разговор вмешался пьяный еж…
И никуда ты не пойдешь!
 

Это про зайца и льва, весь не привожу, ибо нецензурно. Но что-то у нас вся жизнь стала – нецензурной…

Дача была хороша – я даже знал, чья она. Строил один депутат тире владелец строительной компании. Потом строительная компания лопнула, он еще пытался как-то барахтаться, но одно дело – недоплатить государству, и совсем другое – недоплатить поставщикам стройматериалов. Они не государство, за свои деньги спрашивают конкретно. Я знаю, потому что отдыхал тут не раз, приезжал – строителям мои услуги часто требуются. Как попала эта дача к ее нынешнему хозяину – не знаю. Может, за долги…

Крутой склон, к нему лепится уступами дача. Ландшафтный дизайн сделан, лестница – спуск к воде мрамором отделана. У воды – все по высшему разряду: мостки, дом для переодевания и отдыха, с выходом оттуда прямо в воду, большой ангар – там катер и два гидроцикла. Отдельно выстроена баня с предбанником и бассейном, от нее – отдельный же выход к воде. Вообще, сам дом небольшой, метров двести там всего, – а вот рядом с ним понастроено и в ландшафтный дизайн вложено… до черта.

Был шашлык. Пошли в баню… может, просто попариться, а может, чтобы подслушки не было, в бане ни один жучок не выдержит. Попарились… попрыгали в Каму, потом – вернулись, еще попарились. Потом – сели в зале, там стол – человек на двадцать, вениками пахнет. А отделан – вы не поверите – настоящим кедром…

– Саня… – сказал Горин, постучав пустой кружкой по столу, – интересным человеком оказался. Тихушником, но человеком интересным. И испытание он прошел без вопросов.

Молчат. Смотрят. Как минимум у двоих – следы серьезных пулевых ранений. Еще двое – явно сводили татуировки…

– Сейчас вопрос в том, берем ли мы его в компанию. Правила вы знаете, каждый дает ответ сам. Но перед тем, как вы вопрос дадите, вам надо познакомиться поближе. Конечно, за день такие вопросы не решаются… но времени лишнего нет, сами знаете. Потому – если есть вопросы, задавайте…

– Служил где и когда? – спросил один из тех, кого я не знал. Из девятерых собравшихся я лично знал троих, не считая Горина, Ленара и двоих, с которыми сталкивался по бизнесу.

– Следующий вопрос.

– То есть? – отреагировал Горин.

– То и есть, – сказал я, – мое прошлое – это мое прошлое. Что смогли пробить – то пробили. Что не смогли – я вам карты открывать не собираюсь. Если не смогли пробить – вам этого знать и не надо. Прошлое – оно и есть прошлое, так?

Молчат. За спиной стена, так что если что…

– Вопрос в том, можем ли мы тебе доверять, – сказал Ленар, желая разрядить ситуацию.

– Ленар, мы с тобой с какого года знакомы?

– С первого… кажется.

– Считай, почти шестнадцать лет. Кто я такой по жизни – ты знаешь. Чем занимаюсь – тоже. Как к кидалову отношусь – знаешь. Болтливость… если бы я болтал, то уже сидел бы. Если у вас тут что-то типа масонской ложи – то я пойду, пожалуй.

– Да ты не кипятись, – сказал Горин, – в конце концов, сам ко мне подошел, тебя никто не звал…

– Не звал, – подтвердил я, – но душу наизнанку я выворачивать не собираюсь, исподним трясти – тоже. К вам я подошел, потому что знал – вы на Донбасс и снарягу отправляли, и людей, и даже оружие. Времена настают такие, что один в поле не воин. Если я ошибся – то лучше на этом и закончим, пока все далеко не зашло. За пиво благодарю, сколько стоит – отдам.

– А как себе времена видишь? – спросил Горин.

– Какие времена?

– Нынешние. Они тебя устраивают?

– Нет. Меня много чего в жизни не устраивает. Но вопрос в другом. В стране произошел ползучий государственный переворот. Можно сколько угодно трындеть про национальное согласие и все такое, но лично для меня это все – слова, и не более того. Во главе страны человек, которого никто не выбирал, – раз. И не выбрал бы никогда – два. Третье – Запад чуть до мяса ладоши не сбил – это три. Я может, в чем-то и туплю, но рассуждаю так: мы никогда друзьями не были и не будем. Если они так рады, значит, их выгода! А не наша! Четыре – скоро начнется дербан. Дербан всего – должностей, лакомых кусков, возможно, страны. Просто потому, что прошло двадцать с лихуем лет, и мы нажили слишком много, зажирели. Вон много ли лет прошло с тех пор, как каждую осень стояли на шести сотках пятой точкой кверху и копали картошку? А жили на участке – в дощатом скворечнике, если еще он был. Хотите, скажу, как у меня было? На участке – только раскорчеванном – нет ни хрена. Все эти кочевряги спихнули в один угол – и начали раскапывать остальное. По целине. До участка – три километра пешкарусом от автобуса. Принесем с города пожрать, воды в полторашках – кипяченой. Расстелем куртку, поедим. Потом – опять за лопату. И от работы, от службы – никто никого не освобождал тогда. Только от зарплаты, которую по полгода не платили. А в армии из офицерских столовых домой носили пожрать – если в офицерских столовых было. Давно ли было, спрашиваю? А теперь – среднему классу предлагают загородные домики по два-три ляма в ипотеку. И до этого дома они добираются на иномарке, пусть не пойми какой – но иномарке.

Я оглядел собравшихся.

– Чесать языком можно много. Можно долго распрягаться насчет того, что оскотинились там, вещизм и тому подобное. Только те, кто так говорит, – сами, мягко говоря, не бедствуют. И вот – начинается передел. По кому он ударит? Как показывает опыт Украины, по всем. Украину до костей обглодали – но там и мяса-то было с гулькин… А вот у нас – мяса много. И я четко вижу, что нас пытаются отправить на скотобойню.

Я не за бабки, не подумайте. По крайней мере, не за свои. Меня просто бесит такая ерунда, что как только Россия начинает жить относительно нормально – ее гонят на бойню. Посмотрите. Семнадцатый год. Пипец полный. При Сталине отстроились – а про него можно много говорить, – но то, что отстроились, факт, – и чуть только отстроились – сорок первый. После такой войны – сколько надо восстанавливать? И чего говорить, о каком благосостоянии идет речь, если полстраны – в руинах. Хорошо, отстроились. И только отстроились – девяносто первый. Развалили страну, взяли дешево, на справедливость. Хорошо, все девяностые кое-как пережили, в нулевые отстроились, отъелись – и что, опять? Опять на бойню?! Те же рожи, те же стоны, те же прогоны? А если меня не устраивает? А если я не хочу? Не хочу ни национального согласия, ни примирения, ни покаяния, ни расследования убийства Немцова, ни расследований, кто сколько стырил? О’кей, сыздил, было дело. Только вот почему-то при вашем правлении люди на огородах раком стояли, а при правлении партии жуликов и воров отдыхали как белые люди, в своих домах. Не все, конечно. Но и не единицы. И иномарки – не единичные, и дома загородные тоже не единичные. Это все в реале. А вы что обещаете? Гражданское общество? А не пошли бы вы на…! Снятие санкций Западом? А вот вы сначала снимите, а мы посмотрим. Расследование Евроманежки? А мне плевать на Евроманежку, ясно?