Не ко времени, конечно, я взялась за третью книжку из этой серии — «Уля Ляпина против Ляли Хлюпиной. Новогодний детектив». Но, знаете, по вечерам, когда еще и за окном дубак, ветрюга и очень мокро, наш май не сильно отличается от описанного Етоевым декабря.
Мне очень понравилось. Может быть, потому что третья история про супердевочку Ульяну Ляпину показалась мне более... домашней. Здесь снова, как и в первой книге, появляется во всей красе Петербург, теперь уже характерно слякотный и характерно сказочный; а еще автор знакомит нас с замечательными родителями Ули и её тетей Соней!! и они принимают во всём непосредственное участие. Это описано с таким мягким, родным, что ли, юморком:
Снег, как Пушкин, – наше главное достояние, наше, как говорится, всё. Без зимы, без настоящей снежной зимы Россию просто невозможно себе представить. Как невозможно представить Марс без знаменитых марсианских каналов. Или без тельняшки митька. Или Хемингуэя без трубки.
Вот и папа Ульяны Ляпиной, застыв с секундомером в руке перед кастрюлькой с шевелящимися пельменями, левым глазом (правый следил за временем) наблюдал, как из рыхлой тучи, вяло проплывающей за окошком, валится непонятно что. Папа тоже переживал за родину, обойденную морозом и снегом. Ему было вдвойне обидно, потому что папа заранее, еще в середине лета, сочинил про зиму стихи. Он держал свое сочинение в тайне, раскрыть которую расчитывал в Новый год, сразу после боя курантов и звона новогодних бокалов. Стихотворение это было про снег, и папа тревожно думал, как же он будет его рассказывать, когда снега нет и в помине. Шепотом, чтобы никто не слышал, он прочел кусочек стихотворения:
За окошком белый снег, сосны дышат снизу вверх. Лес – народный санаторий. Лыжник, тише, лес насквозь обворожен, заморожен, будь сметлив и осторожен, лыжи вместе, палки врозь.
Я однажды на снегу увидал живую белку, я ей руку протянул, вспомнил Пушкина и сверху зимней белке подмигнул: «Всё, мол, песенки поёшь да орешки всё грызешь?»
У папы даже веки свело от счастья, пока он его читал, так ему собственное произведение нравилось. Особенно, где про лыжника и про белку. Тем временем стрелка секундомера приблизилась к счастливому финишу: пельмени были готовы.
Иногда неожиданно выскакивают сиювременные (чтобы не говорить громкого слова «злободневные») шутки. И приятно понимать, что вот и нынешние времена запечатлены на бумаге.
Физкультурник встал у стены — руки уперев в бедра, ноги на ширине плеч, лоб открыт, подбородок поднят, глаза навыкате. На плакате над его головой вставало солнце над хлебным полем. Добрый, улыбающийся медведь шел по полю, раздвигая колосья и стряхивая с них утреннюю росу. На медведе была футболка с трехцветной радугой российского флага. Вдоль полосок тянулась надпись: «Если б не единоросс, хлеб в России бы не рос». В Бармалее Павловиче, учителе физкультуры, было тоже что-то медвежье, хотя цвет его спортивного облачения не был выдержан в державных тонах.
И замечательная иллюстрация Беломлинских к этому абзацу:
И как здорово, когда вдруг забирается в книжку настоящая сказка откуда-то из детства, с волшебными пилюлями, с добрыми дедушками...
— Остыньте, Ляля. Успокойтесь. Не плюйте на пол, не забывайте про санитарию и гигиену. – Санта-Клаус вытащил из-за пазухи кожаный баульчик с аптечкой. – Вот, примите эту розовую пилюлю, и всю злость вашу как рукой снимет. Она сахарная, можно не запивать. — Вы еще, оказывается, и доктор. – Ляля кисло посмотрела на Санта-Клауса. Злость по-прежнему бурлила в ней, будто в чайнике. <...> Ляля сунула нос в аптечку. — Сколько здесь у вас всяких всячин. Ой, а это еще что за штуковина? — Это градусник для измерения температуры сердца – горячее оно у человека или холодное. Одновременно применяется как магнит, если сердце уходит в пятки. Здесь микстура для разжижения жадности. В этой банке мазь от мурашек. Здесь, в коробочке, таблетки от страха – черные, когда пугаешься темноты, эти, синие, – от водобоязни...
В общем, спасибо Александру Етоеву за очередную замечательную историю про Улю Ляпину, супердевочку с нашего двора :)
Отзывы
2