Александр Афанасьев

не только не поблагодарили, но и принялись

увидели, что опоздали. Прямо у тротуара, напротив входа в мечеть, стоял фургон, принадлежащий, судя по надписям на его бортах, Бюро эмиграции и натурализации. Тут же стояли две полицейские машины из управления полиции Нью-Йорка и еще фургон оттуда же. Полицейские не пропускали правоверных к храму. Толпа хоть и медленно, но вырастала в размерах. – Пошли! – выразившись непечатно, буркнул МакДугал. Выйдя из машины, карточку, свидетельствующую о том, что машина принадлежит федеральному правоохранительному ведомству, под стеклом они решили не оставлять: квитанция на штраф – это меньшая неприятность по сравнению с разбитой во время беспорядков машиной. Они прошли к жидкой цепи заграждения, протолкались через толпу. Кто-то просто не мог пройти тут по тротуару, но кто-то и сознательно выражал протест. – Нельзя! – жирный, с бычьим загривком по

Власть – это тяжелый наркотик, от которого невозможно отвыкнуть.

– В жизни есть постоянная величина – это количество дерьма, которое льется на твою голову. Совсем не литься оно не может. Если оно льется постоянно, но тонкой струйкой – это еще терпимо. Жить можно. Но вот если дерьмо литься перестало – где-то засор. А засор не может существовать вечно. Рано или поздно его прорвет – и тогда так хлынет… Философские витийствования майора прервал стук подошв у самого домика. – Ну вот, похоже, и дерьмо… – находясь мыслями еще где-то далеко, выдал майор.

Может, даже пятьдесят. Плюс карта Revolut

Можешь что-то сделать – делай! Нет – сиди на кухне и не возбухай, место твое… понятно где.

разбили… Впрочем, они только начали… Бригадир толкнул дверь камеры – и она открылась со скрипом несмазанных, несущих тяжелую ношу петель. Снял с крюка висящего на нем человека, с усилием